Перемирие

Поблагодарив своего водителя и отпустив на сегодня на заслуженные выходные, я вышел из машины и осмотрелся вокруг. Нужное здание было прямо напротив, что облегчило мне жизнь. Я зашёл в помещение, где уже было достаточно много народу, а официанты тут же подошли с подносами и предложили шампанское. Приглашение на выставку Широкова я получил два дня назад, а потом узнал, что где-то здесь есть и моя фотография, и решил, что не так уж я и занят, чтобы проигнорировать приглашение. Но что-то мне подсказывало, что поводом моего визита было вовсе не отсутствие занятости, а что-то другое. Прогуливаясь по залу и здороваясь со всеми подряд, я пытался найти то, что меня могло бы заинтересовать. И нашёл… Я замер напротив твоей фотографии. Ты счастливо улыбалась с фотокарточки, а твои кудри развивались по ветру, хоть и созданному с помощью вентилятора. Твои длинные волосы я буду помнить, наверное, всегда. Я помню тот день, когда ты назло мне и всем моим возражениям, пошла и обрезала их. Просто потому, что тебе хотелось показать, что ты уже взрослая и сама можешь распоряжаться своими волосами...и жизнью. Мой фотопортрет находился через проход от твоего. И стоило мне только сделать шаг в сторону той стены, где «меня расположили», как я тут же заметил тебя. Ты внимательно рассматривала меня на фото, не отрываясь и не отвлекаясь. Но первое, что я заметил, было вовсе не это. Твои волосы вновь были ниже лопаток и кудри… Твои волшебные кудри… Платье с открытыми плечами какого-то светло-голубого цвета чуть выше колен и туфли на высоком каблуке. Не видел тебя восемь месяцев, а ты стала только краше. — Поля, – проговорил я, подойдя ближе к тебе. Ты вздрогнула и перевела взгляд на меня. — Привет, – ты натянула улыбку и поздоровалась. Я успел только кивнуть, после чего раздался какой-то звон, будто что-то разбилось об пол. — Тебя под ноги смотреть не учили? Если ты криворукий, то зачем в официанты пошёл? – дальше последовал визг, и мы мгновенно среагировали на знакомый нам обоим голос, тут же обернувшись. Гагарина кричала на официанта, возмущённо размахивая перед ним руками. Переглянувшись, мы тут же направились к ней, дабы спасти бедного официанта, который попал под горячую руку нашей давней подруги. — Извините, пожалуйста. Мы сейчас всё уберём, – оправдывался парень. — Всё в порядке, – сказал я, похлопав его по плечу и давая понять, что наезды Полины не стоит воспринимать всерьёз. — Что значит «всё в порядке»? – теперь она недовольно смотрела на меня. — А то и значит, – ответил я, – Если у тебя ПМС, то никто в этом не виноват. Орать будешь на мужа своего. Глаза Гагариной тут же стали стеклянными, а я заметил, как ком подступил к её горлу. В следующую секунду она понеслась куда-то на своих высоченных каблуках, рискуя убиться, а я словил на себе ещё один взгляд. Твой взгляд. — Дима, блин… – прошипела ты, – Ты думай, что говоришь вообще. Ты тут же направилась за Полиной, а я так и остался стоять в ступоре. Через пару секунд ко мне подошёл и сам виновник этого торжества, по поводу которого мы все собрались. — Я видел, что у вас тут произошло, но ты бы помягче с Полькой был… Она просто очень остро всё это переживает, вот и срывается… – сказал Володя, а я снова не понял, что происходит. — Что это-то? Гагарина всегда была любительницей поистерить, а сейчас вообще вышла за рамки… — Ты разве не в курсе? Она с Исхаковым разводится, – сказал Широков, пожав плечами. И вот тут я выпал. — Как это разводится? – переспросил я. — Вот так вот… Вы с Полиной вернулись через несколько минут, и хоть она упорно пыталась натянуть на лицо улыбку, я всё равно видел влажные дорожки на её щеках и чуть смазанный макияж. — Полин, ты извини, что я так на тебя… Я не знал просто… – сразу же сказал я, пытаясь загладить свою вину. — Что? Широков уже рассказал? – цокнула Гагарина, – Не надо меня жалеть и относиться ко мне, как к какой-то ущербной. Себя лучше пожалей, понял? И вот в тот момент, когда она выпрямила спину (отчего её осанка стала ещё более прямой), и уверенно зашагала по залу, я понял, какая она сильная. — Не обращай внимания, – вдруг сказала ты, – Защитная реакция. Через силу улыбается, смеётся и таблетки глотает каждые пять минут. — Как это вообще произошло? Они же с Димой такая пара. Так подходят друг другу, – недоумевал я. — Ну, разные бывают обстоятельства, Дим. Я не знаю причину. Мы с ней не виделись столько же, сколько и с тобой, – пожала плечами ты. Спустя сорок минут моего пребывания на выставке, Широков предложил поехать в караоке вчетвером, потому что мы давно не собирались вместе. Я бы даже сказал, очень давно. Полтора года, если быть точнее. Никаких планов ни у кого из нас не оказалось и мы поехали в какое-то заведение, которое всю дорогу нахваливала Полина. Она много говорила, тараторила, запиналась и всё равно говорила. Ты сказала, что она просто не могла молчать, потому что ей нужно было отвлечься. И никто из нас троих не знал причину «расставания». Никто не решался спросить, особенно после той ситуации на выставке, когда я своими словами задел её и довёл до слёз. Вечер плавно перетекал в ночь, а мы не собирались расходиться. Вы пели на пару с Володей, а я снимал вас на телефон. Таких вечеров мне очень не хватало и я пытался запомнить каждую деталь, каждую мелочь, потому что не знал, когда мы снова встретимся. Дима появился в ресторане как-то неожиданно. Мы с тобой этого не заметили, потому что смотрели видео, которое я снял. Зато летящую со стола посуду мы заметили сразу, как и все остальные присутствующие. Я никогда не видел Полину такой, впрочем, как и Исхакова. Им бы разойтись по двум разным углам, а они только ещё больше ругаются. — Не трогай меня руками, – пытаясь вырваться из хватки пока ещё мужа, возмущалась Гагарина. Никто из нас не пытался вмешаться, потому что мы прекрасно знали, что Дима не причинит Полине зла. Когда Исхаков понял, что сама она вряд ли захочет с ним идти, он подхватил жену на руки, забрал её телефон и клатч, попрощался с нами и пошёл на выход. А наша общая подруга не спешила вырываться и продолжать лупить мужа, покрывая при этом нецензурными словами. Она молча уткнулась лицом ему в плечо и обвила шею руками, наконец успокаиваясь и заканчивая разборки. Все восприняли это как примирение и похлопали. Я уже и не надеялся встретить сегодня эту парочку, но судьба вновь свела нас на крыльце этого заведения. Полина обнимала Диму, всхлипывая и о чём-то тихо переговариваясь с ним, пока они ждали такси. Мы с тобой решили пройтись пешком, потому что на улице было тепло, идти было совсем недалеко, а выпили мы не так много. Впервые за нашу сегодняшнюю встречу мы остались одни и могли нормально поговорить. Говорить хотелось о простых вещах. О погоде, о небе, о солнце, о тебе, о нас… О том, как ты изменилась. Вернулась. Стала такой, как раньше. Такой, которую я знал. — Поль, а что значат все эти громкие заголовки? – было стыдно признаться, что я читаю желтуху, но это было признать проще…проще, чем признаться в том, что я читаю всё, что связано с тобой. — Обо мне так много пишут в последнее время, что я не понимаю, о каких именно заголовках идёт речь. О тех, где я беременна, или о тех, где я замуж вышла? – ты спросила это слишком прямо. Слишком в лоб. — О тех, где развелась… – выдал я, а ты рассмеялась. — Чтобы развестись, нужно сначала хотя бы замуж выйти. А я никуда не выходила и в ближайшее время не собираюсь, – пожала плечами ты, продолжая идти вперёд. — Мне кажется, что я так много пропустил. Как ты жила все эти восемь месяцев? — Ты ничего не пропустил, Дим. Я никуда не вышла, ни разу не беременна и…и вообще, я свободная, сильная и независимая… – ты снова засмеялась и, сделав несколько шагов вперёд, повернулась ко мне. Твои волосы развивались точно так же, как на той фотографии Широкова. — Лучше расскажи как ты? – быстро перевела тему, молодец. — Тоже ничего, – ответил я, – Живу, работаю. Работаю, живу. — А странно всё тогда вышло, да? – вдруг спросила ты. — К чему сейчас это? Тебя бесила моя «беспочвенная» ревность, но сама ты одним своим взглядом давала понять, что тебя бесит та или иная девушка из моей команды, – прекрасно помня все события прошлых лет, сказал я. — Я? – ты снова резко затормозила, и взгляд твой стал точно таким же, как я только что сказал, – А меня и сейчас бесит каждая, кто приближается к тебе. Ты прикрыла глаза и тяжело вздохнула. — Ко мне никто и не приближается, – как тебя успокоить? – Зато сама выходишь замуж за какого-то… Хотя…о чём это я? Мы ведь всего лишь «прекрасные товарищи, никогда не имевшие других отношений», кажется, так? — Ты читаешь эту бредятину? Дима, ты серьёзно? – ты удивилась, и я понял, что окончательно спалился. Я читаю всё, что связано с тобой. — Твой дом через дорогу. Дойдёшь сама, ладно? – спросил я, давая понять, что продолжения у этого разговора не будет. И у вечера тоже. — Дойду, Дим, дойду. И до дома, и до брака, и до развода. Дойду без твоей помощи, – это было последнее, что ты сказала мне, а потом загорелся зелёный свет светофора, и ты пошла. До того, как он должен был погаснуть, оставалось семь секунд. И в следующий раз он загорится не скоро, потому что сложный перекресток, много машин и так далее… Когда ты обернулась, твои волосы вновь развивались по ветру, а нудный писк светофора подсказывал, что если я не использую эти семь секунд, то загорится красный. И я сорвался с места… — Мам, ну, что за бред? Какие ещё фотографии, сделанные вчера вечером? Я была на выставке у Широкова, а потом с Гагариной кофе выпили да разошлись, – проговорила в трубку блондинка, – Ну, какой Билан, мам? Мы с Димой прекрасные товарищи, никогда не имевшие других отношений, помнишь? — Поль, а где моё полотенце? – спросил Дима, вернувшись в спальню. — Пелагея, это кто? Вы что, с Ваней помирились? – поинтересовалась Светлана Геннадьевна. — Ну, почти… – еле сдерживая смех, ответила она. — Что значит почти? Ты с Биланом? Поля… – тараторила в трубку женщина. – Что, опять? «Здравствуйте, грабли», да? — Мам, мне надо дать полотенце своему прекрасному товарищу, а то он тут мёрзнет. Я потом перезвоню, ладно? – открыто игнорируя все возмущения матери, сказала Поля. — Пелагея… – только и успела вздохнуть она. Отложив телефон на тумбочку, девушка посмотрела на Диму, который переминался с ноги на ногу, улыбаясь. Капли воды медленно стекали по его обнажённому торсу, а гаджет каждую секунду оповещал об уведомлениях в «Instagram'е». Обычная фотография, где изображена улыбающаяся блондинка и чьи-то мужские руки, крепко обнимающие её за талию. И незамысловатая подпись: «Семь секунд меняют многое…».