Еще один из дома Малфоев

Холодным ноябрьским утром восемьдесят первого года Нарцисса Малфой поймала себя на том, что уже несколько минут слушает детский крик, но не слышит. Ее мальчик плакал так громко и душераздирающе, как только могут маленькие дети, но сквозь оцепенение, охватившее Нарциссу, было не так-то просто пробиться. Несмотря на то, что со смерти Темного лорда не прошло и месяца, это время казалось ей вечностью. Невыносимо долгими столетиями без возможности увидеть мужа. Где он сейчас? В очередной раз дает показания? Пытается помочь следствию, оправдаться, сбежать… что? Что с ним? Она не любила его, как расписывают в любовных романах, вовсе нет. И замуж она вышла, едва зная молодого Малфоя в лицо и то только благодаря тому, что они учились на одном факультете. Но за годы совместной жизни она привыкла к нему, его скептическим замечаниям и горделивой улыбке. Внезапно плач стих, и Нарцисса почувствовала привычный прилив паники и так же естественно его подавила. Она любила своего малыша всем сердцем, но понимала, что юный лорд должен учиться терпению и умению сдерживать свои чувства. А за его целостью и сохранностью вполне способны проследить домовики – в конце концов, это их обязанность. Ее же должны пригласить на слушанье дела мужа, верно? Нарцисса усердно пыталась разрезать бифштекс, чувствуя отсутствие рядом Люциуса как острую сердечную боль. Мясо, казалось, опасалось своей участи и бегало от столовых приборов по всей тарелке. Люциус на протяжении многих лет не пропускал ни единого завтрака в кругу семьи. Даже во время войны, когда порой не находилось ни одной свободной минуты за целые сутки, ее муж каждое утро занимал свое место во главе стола, олицетворяя собой уверенность и защиту. Но вот злая ирония – в мирное время их семья больше не имела былой уверенности в завтрашнем дне. Пришло время платить за пособничество Темному лорду, и Люциусу теперь грозил Азкабан. Ну нет, кто-то сегодня все-таки получит за этот кусок резины на тарелке! - Добби! – раздражено рявкнула миссис Малфой с ненавистью отбрасывая вилку и нож. Эльф уже стоял рядом, не успела она и головы повернуть. – Что это? - Добби предполагает, что завтрак? – неуверенно пробормотал он, жалко поджимая ушки. - Да что ты говоришь? – язвительно переспросила Нарцисса. – А по мне так кусок штукатурки и то наверняка съедобнее! Эльф только глазами хлопнул. - Добби не пробовал штукатурку. Нарцисса неверяще уставилась на домовика – он что, издевается? С нее смеется домовой эльф? До чего они дожили? Это было уже вконец невыносимо. Слезы закипели на глазах, а в горле комком замерло рыдание – должно быть она выглядит сейчас ужасно глупо. О каком воспитании терпения в годовалого ребенка она думает, когда сама не может успокоиться? - Если госпожа так расстроилась из-за блюда, то Добби сейчас все исправит! – в полном ужасе забормотал домовик, абсолютно бестолково суетясь вокруг нее. - Исчезни с глаз моих, – сдавленным голосом приказала Нарцисса, прожигая Добби взглядом. Исполнительности ему было не занимать, и он тут же мгновенно умчался убиваться в прямом и переносном смысле слова куда-то в сторону кухни. Где-то снова заплакал ребенок. Все было просто ужасно. О великая Моргана, неужели она и вправду заслужила это наказание и теперь… Стоп. Плакал не Драко. Не ища никакого логического объяснения и скорее чувствуя приближение Люциуса, чем слыша, Нарцисса вскочила на ноги и совсем по-плебейськи побежала к дверям. Ее муж не успел ни шагу ступить в дом, ни рот открыть, как она уже сжимала его в жадных объятьях. Он живой, целый, с улыбкой в уголках губ и живым блеском в глазах. Он дома и с ним все в порядке. Нужно ли еще что-то для счастья? Люциус, впрочем, ее энтузиазма не разделил. - Цисси, осторожно! – с недовольными нотками в голосе приказал он, отодвигая ее в сторону, и Нарцисса наконец заметила в его руках ни больше ни меньше ребенка возрастом чуть старше их сына. - Что это? – опешила женщина. Казалось, они с рыжим, как огонь, мальчиком одинаково поразились, увидев друг друга. Усиленно не замечая удивление супруги, Малфой покачивал малыша, держа его так бережно, как позволил бы себе только с Драко. Или с тем, от чего зависела его жизнь. Только когда изумление Нарциссы, казалось, уже можно было пощупать пальцами, он снизошел до ответа: - Это наше спасение, милая. Яснее не стало. - Младший ребенок Уизли. - Уизли? – брезгливо переспросила Нарцисса, опасно сузив глаза. И как она сразу не догадалась по этому ужасному цвету волос. Уизли, семейка предателей крови, были убиты небезызвестным Фенриром месяц назад, просто загрызены до смерти. Члены Ордена только чудом успели примчаться раньше, чем оборотень добрался до младших детей. Но это вообще ничего не объясняет. Уизли в их доме, серьезно? - Да, – воодушевленно подтвердил Люциус. – И теперь мы его опекуны. - Мы – кто? - Лучшего способа избежать Азкабана просто невозможно придумать, понимаешь? – вдохновленно продолжал муж. – Мы возьмем его к себе на воспитание, и все упреки в нашу сторону потеряют свою силу. - А со мной посоветоваться ты и не подумал, – почти равнодушно констатировала Нарцисса, но, впрочем, и гнева не почувствовала. Жуткий мальчик, доселе с любопытством и вовсе без страха разглядывающий ее, наконец сосредоточился на дорогой броши на ее груди и нагло протянул руку, пролепетав что-то вроде «дай». - Да-да, держи, – муркнул Люциус, сунув ребенка ей в руки, чтобы наконец снять плащ. Нарцисса чувствовала себя глупо, смотря на мальчика, как на восьмое чудо света, но все никак не могла справиться с удивлением. Спокойный – с Драко уже случилась бы истерика, если бы его взял на руки кто-нибудь чужой. Но вредный – уже тянул ее брошь в рот. Волосы, как лучики солнца. - Как его зовут? – зачаровано спросила Нарцисса, не чувствуя былого отвращения. - Рон, по-моему, – рассеяно ответил Люциус с жадностью рассматривая так и не убранный завтрак на столе. Он же не собирается есть после нее, ужаснулась она краем сознания, но все это было неважно, пока ее руки чувствовали живое тепло ребенка в ее объятьях. Совсем малыш, как ее сын, но тяжелый, значит, не такие Уизли и бедные, как она считала. Были. Ее сердце вдруг заполнила всепоглощающая нежность, почти болезненная, как до этого страх и тоска по Люциусу. У этого мальчика ведь никого нет теперь. Кроме нее. - Привет, Ронни, – ласково проворковала она, не обращая внимания на подавившегося слюной мужа. – Ты знаешь, я твоя новая мама.