Красные штаны.

Пятница, вечер, Санкт-Петербург. Главным заданием Димы была прогулка по городским окрестностям. Иногда ему кажется, что ночью жизнь в Питере останавливается, как часы, которые требуют починки. Безлюдные улицы не настораживали Ларина. Гулять тогда, когда людей как можно меньше — главное его правило уже примерно с 20 лет. «К черту всех этих тошнотворных мразей» — приняв решение, он старался следовать собственным наставлениям. Дима никуда не спешил, ведь дома его не ждут даже очередные пассии, которых он приводит к себе домой на ночь. Порой они остаются. Но Ларин прогоняет. Он давно принял то, что быть бездушной скотиной в некоторых жизненных ситуациях — неплохой ход.

***

Юра тоже не проводил этот вечер дома. Компанию ему в очередной раз составил пластиковый стакан с пивом. Несколько изрядно подвыпивших молодых людей толпились у ларька, возле которого он опустился на лавку. Парни тут же исчезли, будто бы были мимолетным видением также подвыпившого Юры. Грусть одолевала мысли Хованского, когда он увидел знакомый мужской силуэт. В глаза бросились красные штаны, обтягивающие худощавые ноги. Юра прыснул со смеху. — Неужели? — мысленно спросил он себя и стремительно поднял взгляд, чтобы убедиться в догадках. — Бля, я еще не настолько пьян, чтобы не узнать Ларина — отмахнулся от собственных рассуждений Юра. Его сердце забилось в бешеном ритме. От увиденного он будто бы протрезвел. Редко встретишь на улице Диму, да еще и в таких вызывающих штанишках. — Стой! — воскликнул он, но Дима даже не обернулся. Хованский подорвался, но, почувствовав головокружение, опешил, а через несколько секунд уверенно бросился вдогонку, усердно стараясь удержать равновесие. Быстрый шаг сменялся трусцой, Юра чувствовал себя быком: видел красные штаны и бросался вперед, пытаясь настигнуть жертву. Сильная рука Хованского опустилась на хрупкое плечо Ларина. — Ларин, — выдохнул он, пытаясь восстановить дыхание. Переулок заметно опустел. Будто бы каждый в городе желал уединения двух заклятых врагов. Дима обернулся, во взгляде читалась открытая неприязнь. Он брезгливо откинул руку Хованского. — Отъебись, — только и успел проговорить Дима, когда Юра толкнул его к стенке, заставив почувствовать мимолетную боль в лопатках. — Отъебись от меня, ублюдок! — прошипел Ларин, усиленно пытаясь вырваться. Но Хованский моментально закрыл его рот рукой, не давая извлечь и звука, нежно провёл ладонью по его шее и поцеловал. От отвращения Дима взвыл и мотнул головой, еще сильнее отталкивая врага. Но не мог, так как значительно уступал Юре в силе. Хованский продолжал ласкать Диму, запустил руки в его волосы, а затем скользнул ниже. Дима не мог пошевелиться, действия Юры ввели его в ступор, он был ошеломлен так, что не смог бы и крикнуть, освободи Юра ему рот. Когда Ларин понял, что попытки вырваться тщетны, он перестал брыкаться. Отвращение Димы смешивалось с непонятным ему возбуждением. «Как это, блять, объяснить» — подумал Дима и издал хриплый стон, ощущая врезающийся стояк в ширинку штанов. — А нехуй, Ларин, такие штанишки сексуальные на свои ноги напяливать, бля, — выдавливал Юра отрезками из-за сбивающегося дыхания, будто догадался о мыслях критика. Но не ослабил хватку: прижал Диму так, что было слышно, как у того колотится сердце. — Ларин, кто бы подумал. Возбудился, пидор ебаный, — он стал расстегивать ремень Диминых штанов, чувствуя телом его стояк. Руки тряслись, но рвения не отнять, и вот уже Ларин по его приказу медленно разворачивается к стенке, оперевшись на нее обеими руками. Дима надеялся, что это всего лишь сон. Щеки горели от стыда, но он не понимал, почему чувствует себя одновременно омерзительно и… хорошо? Юра грубо потянул Диму за волосы, заставляя запрокинуть голову, и вставил в него свой член. На глазах у Димы выступили слёзы, но сил на противоречия больше не было. Юра ускорил темп, продолжая сбивчиво дышать. Дима стискивал зубы от злости, отвращения и откровенного для себя желания застонать. Рука настойчиво тянулась к члену, но Хованский ударял его по рукам, заставляя вернуть их на место. Он доставляет удовольствие только себе. Мысли о картавом в последнюю очередь. То, что произошло там, показалось для Ларина целой вечностью. Он не вспомнил, когда Хованский вышел из него, как он сам натянул свои чертовы красные штаны, как поспешно ушел оттуда, в надежде больше никогда в жизни не увидеть Юру. Дима был не в себе и тогда, когда присел на лавку около своего дома. Он обессиленно смотрел в одну точку, пытаясь понять, насколько изменились его чувства к Хованскому после самой унизительной в его жизни прогулки. Ненависть? Нет. Он больше не испытывал ненависти. Более того… ему даже понравилось. Вероятно, не меньше, чем самому Юре. Ларин вернулся домой к 4 утра, сел за компьютер, уверенно решив восстановить «Ночь на Земле», чтобы отвлечь себя от позорных мыслей. Но на этот раз, увидев в чате онанистов, он не нажимал кнопку «Переключить собеседника»…