Революция Победителей

В данной части исключительно текст книги С. Коллинз «И вспыхнет пламя». В качестве ориентиров для читателей, о чём, волей авторов, пойдёт речь далее: Даже не глядя на Цинну, я понимаю: пора. И медленно поворачиваюсь, поднимая руки над головой. В толпе раздаются громкие вскрики. Что это — восхищение? Я так великолепна? И тут меня что-то обволакивает. Серый дым. От огня. Нет больше веселых мерцающих язычков, какие тянулись за мной во время прошлой поездки на колеснице, — вместо них нечто куда более настоящее пожирает мой белый наряд. Я в ужасе: дымовая завеса густеет. В воздухе кружатся обгорелые лоскутки, жемчуг раскатывается по сцене. Остановиться — страшно. По крайней мере, жареной плотью не пахнет, да и Цинна отлично знает свое дело. Так что я продолжаю крутиться, ещё и ещё. Потом, задохнувшись, на долю мгновения исчезаю в облаке пламени — и вот уже всё погасло. Медленно замираю на месте. Интересно, я теперь голая? И для чего стилисту понадобилось поджигать моё платье? Нет, не голая. На мне — точная копия сгоревшего свадебного наряда, только угольно-чёрная и сшитая из тончайших перьев. В изумлении поднимаю руки над головой… и внезапно вижу себя на экране. На длинных, струящихся рукавах остались белые клочья. Или вернее сказать, на крыльях. Цинна превратил меня в сойку-пересмешницу. *** — Мы уже поженились, — тихо говорит Пит. Зрители в изумлении, а мне приходится спрятать пылающее лицо в складках юбки. Господи, куда его понесло? — Но… как же так? — лепечет ведущий. — Ну, это был не официальный брак. Мы не ходили в Дом правосудия, ничего такого. Видите ли, не знаю, как в других дистриктах, а у нас, в Двенадцатом, есть собственный свадебный обряд. Его мы и провели, — поясняет Пит и рассказывает о поджаренном хлебце. — Ваши родные, конечно, присутствовали? — уточняет Цезарь. — Нет, мы никому не сказали. Даже Хеймитчу. Мама Китнисс бы нас не одобрила. Понимаете, в Капитолии свадьба прошла бы без общего хлебца. И потом, дожидаться было невмоготу. Поэтому как-то раз мы взяли и сделали это. И знаете, никакая бумага с печатью, никакой пир на весь мир не свяжет нас более крепкими узами, чем сейчас. — Но это произошло до объявления о Квартальной бойне? — интересуется Фликерман. — Разумеется, до. Позже мы бы так не поступили. — У Пита страшно расстроенный вид. — Но кто же мог знать? Ни одна душа в целом свете. Мы прошли через Игры, мы победили, все умилялись, видя нас вместе, и тут, словно снег на голову… Ну, то есть как можно было такое предвидеть? — Понимаю, Пит. — Цезарь обнимает его за плечи. — Целиком согласен с тобой. Но я искренне рад, что вы двое хотя бы несколько месяцев наслаждались семейным счастьем. Публика оглушительно хлопает. Будто бы приободрившись, я наконец поднимаю лицо и одариваю зрителей скорбной улыбкой благодарности. Глаза чуть слезятся от дыма — это сейчас очень кстати. — А я — нет, — неожиданно возражает Пит. — Лучше бы мы подождали, когда всё решится официальным путем. Фликерман даже отступает на шаг. — Разве краткое счастье хуже, чем никакое? — Пожалуй, Цезарь, я бы с тобой согласился, — с горечью продолжает Пит, — если бы не ребёнок. Ну вот. Он опять это сделал. Устроил подлинный взрыв, уничтоживший все старания предыдущих участников. А может, и нет. Может, в этот раз он поджёг запальный шнур от бомбы, сооружённой другими трибутами в надежде, что кто-нибудь бросит искру. Думаю, люди ждали этого от меня, облачившейся в платье невесты. Если бы они знали, насколько я завишу от своего стилиста, тогда как Питу довольно и собственного ума! Выстрел гремит в виде многочисленных грозных выкриков с мест, обвиняющих Капитолий в несправедливости, в варварстве и жестокости. Даже самые преданные столице, самые жадные до кровавых зрелищ люди не могут хотя бы на миг отмахнуться от ощущения бесчеловечности происходящего. Я беременна. *** И тут начинается. Победители по всему ряду берутся за руки. Одни — торопливо, как морфлингисты, Вайресс и Бити. Другие неуверенно медлят, но подчиняются остальным, как Брут с Энобарией. К тому времени, когда отзвучали последние аккорды мелодии, мы, двадцать четыре человека, образовали неразрывную цепь — первый знак единения между дистриктами со времени Темных Времён. Разумеется, телеэкраны один за другим отключаются и чернеют. Поздновато опомнились. Все уже видели. С. Коллинз. И вспыхнет пламя.