Второй подвиг Геракла

Нью-Йорк заметало снегом. Не настолько, чтобы объявлять чрезвычайную ситуацию и ограничивать уличное движение, но Рождество обещало быть «белым». Баки вернулся в самом конце декабря – похудевший, побледневший, кутающийся в армейскую куртку, явно снятую с чужого плеча. Левый рукав не пустовал. – Это я, – сказал он настороженно замершему Стиву. – Его больше нет. Вытащив из-за пазухи красную книжечку, Баки сунул ее Стиву. Тот самый красный блокнот со звездой. – На память, – Баки улыбнулся одними глазами. Теперь блокнот выглядел потрепанным и безобидным, словно обезвреженный снаряд времен Второй мировой. Стив не глядя отложил его в сторону. На улице было холодно, в минус. Наверное, именно так Баки выглядел бы, если б тогда все-таки вышел из той криокамеры – с запавшими глазами, потрескавшимися от ледяного ветра губами и серебром в волосах. Когда Стив все-таки обнял его, провел ладонью по лбу и вискам, убирая пряди от глаз, серебро оказалось не инеем, а сединой. Баки жмурился, и его ресницы щекотали Стиву пальцы. – Где ты был? – спросил Стив почему-то шепотом. – Я искал тебя. Я помирился со Старком. Я… – Тихо, дружище, – Баки устало усмехнулся. – Не тараторь. Это хорошо, что ты меня не нашел. Это очень хорошо. Он прошел в полутемную комнату и опустился на диван. Огляделся, подцепил за угол подушку-думку в виде волчонка и прижал к груди. – Где ты был? – повторил Стив. – У друзей, – отозвался Баки, обнимая подушку. – Они дали мне новую руку и убрали триггеры. Вот что значит старая дружба. По его тону Стив догадался, о каких «друзьях» идет речь, хоть и не сразу. – Но зачем? – растерянно спросил он. – С чего бы ГИД… – осекся и помотал головой. – Я… не знаю, Бак. Надо, наверное, позвонить То… В соседней комнате со звоном разлетелось стекло. – Помяни дьявола, – хмыкнул Баки, откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. – Надеюсь, на этот раз обойдется без спецназа. ### Белые штаны и майка, в которых его заморозили в Ваканде, валялись на бетонном полу мокрой грудой. Скорчившись на краю койки, он дрожал, и дрожал, и дрожал, и никак не мог остановиться, несмотря на шерстяное одеяло. Громко протопали по бетону армейские ботинки, и на плечи упала теплая тяжесть. Второе одеяло. Он попытался перехватить края, но замерзшие пальцы единственной руки работали плохо, и оба одеяла начали сползать. Кто-то сверху выплюнул ругательство, подтянул их, выровнял углы и пихнул в вялую ладонь. Он не мог поднять веки, просто щурился сквозь ресницы на потемневшую от влаги ткань на сером полу. В голове было пусто. Он не знал кто он, где находится и чего ждать дальше. Весь мир сосредоточился на попытках удержать в кулаке углы одеял. Перед глазами, заслонив светлую лужицу ткани, появилась кружка, ткнулась, обжигая, в онемевшие губы, клацнула о зубы. Он отшатнулся. Боли от пощечины не почувствовал, просто раздался густой звонкий удар, как по свежей глине, голова тяжело мотнулась в сторону, а в пустых мыслях вспыхнули и разлетелись ледяные осколки. – Пей, кретин, – голос был хриплый, простуженный; еще бы, ведь тут так холодно. Край кружки снова клацнул о зубы. Он открыл рот, и в горло хлынула, по ощущениям, раскаленная лава. На глазах выступили слезы. Он зажмурился и глотал быстро – не потому что боялся захлебнуться, а потому что хотел, чтобы кружка быстрее исчезла и можно было снова зацепиться за что-то взглядом. Наконец, кружка опустела. Он согнулся и закашлялся, смаргивая слезы. – Попробуй только сблевануть, – по-своему понял его голос, потом тон изменился, наверное, обращались к кому-то другому. – Представляешь, мы когда из него дурь выбили, у него новая фишка появилась. Типа не головы поотрываю, так хотя бы на ноги наблюю. Говнюк. Техники соломинку тянули, чьим ботинкам достанется в этот раз. Дурь выбили? В ледяных осколках в голове замелькали отражения. Криокамера лежала в углу, пустая и неуместная, словно поднятый из разрытой могилы гроб. * – Стоп-стоп-стоп, – Тони остановился, вскинул руку и театрально зажмурился. – Давайте-ка я повторю еще разок, а вы меня остановите, если я не прав. Они пробрались в Ваканду, залезли в супер-пупер охраняемый дворец Розовой Пантеры, умыкнули Спящую Красавицу вместе с хрустальным гробом… Я правильно излагаю? – Т’Чалла – Черная Пантера, – счел нужным заметить Стив. Тони отмахнулся от него, как от мошки. – Так вот, умыкнули Спящую Красавицу, притащили себе в норку, приделали руку, убрали триггеры и дали со всей этой благотворительностью свалить? Так, что ли, получается? Стив пожал плечами. – Мне не дали свалить, – возразил Баки. – Я сбежал сам. – За кого вы меня принимаете? – Тони закатил глаза. – Даже если они действительно убрали триггеры… – Убрали, – тихо перебила Ванда. – Мы же проверили. Не раз. – Может, слог где-нибудь перепутали, – не сдавался Тони. – Вот они и не сработали. – Тони, они у Земо сработали, – вмешалась Наташа. – А у меня произношение, как ни крути, получше. У Пятницы тем более. – А Пятница вообще не человек. Так, ладно, допустим, триггеры они убрали. Но наверняка по уши нашпиговали его чем похуже. – Баки, – Стив повернулся к нему. – Они делали что-то похожее на… – Нет, – не дослушав, ответил Баки. – По крайней мере, я ничего такого не помню. – Что может быть результатом гипноза, стирания памяти и прочих фирменных гидровских техник, – не проникся Тони. – Девяносто пять процентов из ста, триггеры на месте. Просто уже другие. – И как ты предлагаешь это проверить? – хмыкнул Сэм. – Посадить в кресло и читать вслух большой словарь русского языка посменно через сутки? А если новые триггеры английские? Или… Или вообще на каком угодно языке? – Вот, Уилсон. Об этом я и говорю. Барнс – ходячая бомба с часовым механизмом. Не знаю когда, но рванет точно. Явно в самое неподходящее время. Его нужно изолировать. – Ты меня не простил, да? – негромко, словно про себя, заметил Баки. – Я не отстрелил тебе башку в первые же три секунды и даже пытаюсь вникнуть в ситуацию, как видишь, – огрызнулся Тони. – Вот тебе мое прощение. Ничего больше не дождешься. Стив вздохнул. Худой мир лучше доброй ссоры? Так, кажется, говорят? – Ну изолируйте, если нужно, – пробормотал он. – Только тогда уже вместе со мной. Тони даже не стал смотреть на него как на идиота, насмотрелся уже в Сибири. – Вы мне омерзительны, – беззлобно сказал он. – Попугайчики-неразлучники, блин. Баки пригнул голову, пряча улыбку. * Буквально сразу после тестов их вывезли из Нью-Йорка и поселили в пустующем здании в лесу недалеко от озера Мичиган. Скорее всего, раньше тут располагалась конспиративная квартира. Здание было одноэтажное, с просторным холлом и несколькими комнатами. Холодный пол, выбеленные стены и лампы дневного света. Им отвели две смежные комнаты с общей дверью. Задвинув наспех собранную небольшую сумку под кровать, Стив отправился «в гости». Баки сидел на узкой кровати, подобрав под себя ноги, и ежился. Здесь, недалеко от границы с Канадой, зима чувствовалась в полной мере. Комната была довольно большая и очень пустая. Возле кровати стояла тумбочка, у окна – письменный стол и стул, в углу – шкаф. Вот и вся обстановка. Комната Стива была близнецом этой, поэтому он знал, что в шкафу и в ящиках стола тоже пусто, а нижнюю часть тумбочки занимает мини-холодильник. – Уютненько, – слабо хмыкнул Стив, привалившись к косяку. – Могло быть и хуже, – особого энтузиазма, впрочем, в голосе Баки не слышалось. – Тут хотя бы окно есть. Окно было большое, бронированное. За ним возвышался заснеженный лес. – Тут летом, наверное, птицы орут, оглохнуть можно, – продолжал Баки. – Правда, сейчас их нет. Зато по утрам к окну будут подходить лоси, а мы будем открывать форточку и кормить их сэндвичами с сыром. Только я не уверен, водятся ли в Мичигане лоси и едят ли они сыр. Форточки, разумеется, никакой не было. Окна наверняка не открывались. – Баки, перестань, – пробормотал Стив. – Из одной тюрьмы во вторую, а из второй в третью, я все понимаю, но не надо… – Нет, тут в самом деле неплохо, – перебил Баки. – Там, где меня держали, окон не было. Я только в самом конце упросил их вывести меня поразмять ноги. Пришлось долго подлизываться. Они два раза вывели и очень неохотно. Правда, судить их за это не берусь, потому что на третий раз я сбежал. – Да, конечно, – Стив поиграл желваками, задумавшись, потом высунулся в холл. – Охрана? Можно пару слов с мистером Старком? Уже через час обстановка в обеих комнатах разительно переменилась в лучшую сторону. На кроватях появились толстые шерстяные пледы и даже маленькие декоративные подушки, помимо обычных, а в шкафах обнаружились запасные одеяла. На столах лежали книги, аккуратные стопки писчей бумаги и наборы ручек. – Извини, Кэп, – два планшета Тони вручил Стиву лично, потом потер лоб и проводил взглядом нескольких человек, снующих вокруг с коробками и свертками. – Место давно не использовалось, так что тут еще все надо в порядок привести. – А если б Стив шороху не навел, ты бы пошевелился? – подал голос Баки. – Охрану-то, небось, не забыл. Он сидел на кровати и снова обнимал подушку. Занятно. Раньше за ним такой привычки Стив не наблюдал. – Душевая и туалет в коридоре налево, – Тони его слова тщательно проигнорировал. – Две комнаты оборудуем под спортзал и кухню. Продукты будут подвозить вертолетом, а вот готовить придется самим, уж прости. Если будете мерзнуть, свистни, подгоню обогреватели. Можете гулять по территории, правда, зимой там, по-моему, делать нечего. Охрана дежурит в холле круглые сутки, так что если вдруг что… – Отличный ход, а главное, ненавязчивый, – перебил Баки. – Без того, чтобы пройти через блокпост, до сортира не доберешься. Отпечатки пальцев по дороге туда-обратно снимать не надо? А то вдруг в душе подменят. – Баклинг, заткнись, – не выдержал Тони. – Не нарывайся, серьезно. – Спасибо, Тони, – вмешался Стив. – Ты нам почти курорт организовал. Увидимся позже, ладно? Тони бросил на Баки недобрый взгляд, но распрощался и ушел отдавать какие-то последние указания. Несколько минут стояла тишина, потом Баки все так же молча поднялся и прошлепал в комнату Стива: – Эй, да у тебя тут, как в лучших отелях, шоколадка на подушке! Так нечестно, Старк любит тебя больше. – На твоей тоже была, – не повелся Стив. – Просто ты ее уже съел. Баки вернулся, дожевывая квадратик горького шоколада и катая в пальцах комочек фольги, огляделся и удовлетворенно вздохнул: – Вот так намного лучше. Не хватает единственной детали. – Что ж ты раньше не сказал, пока я Тони не отпустил? – с досадой отозвался Стив. – Не хочется дергать его каждые… – Твоей кровати, – сказал Баки. – … каждые пять минут. Что? – Я говорю, надо сюда твою кровать перенести, если у них, конечно, мебель к полу не привинчена, – улыбнулся Баки. – Тряхнем стариной, а, Роджерс? Будем по ночам лежать, слушать шум темного леса и рассказывать страшные истории. А потом ты заснешь, а я подкрадусь, суну тебе под одеяло холодную металлическую руку и схвачу тебя за… – Ты помнишь, – ностальгия нахлынула на Стива с такой силой, что едва не подогнулись колени. – Еще бы, – задумчиво сказал Баки. – Мой нос не превратился в лепешку по чистой случайности. – Ты что, серьезно? – Стив перестал улыбаться. – Насчет кровати? – Я был один семьдесят лет, – Баки тоже посерьезнел. – Потом еще два года. Потом еще полгода. Там со мной никто не разговаривал, знаешь? Ну, почти никто. Кое-кто забегал частенько, но я не большой фанат фильмов ужасов. Давай пользоваться возможностью, пока она есть, а? Кто знает, что будет завтра. – Я и не думал отказываться, – Стив заторопился к себе. Вторую кровать они поставили у противоположной стены, немного сдвинув шкаф. Снаружи заглянул охранник: – Капитан, все нормально? – Абсолютно, – успокоил его Стив. – Небольшая перестановка. – Ему что, камер мало? – удивился Баки, когда охранник исчез, и кивнул на дверную ручку, точнее, на ее отсутствие. – Ты заметил, кстати, что двери открываются наружу и не запираются? Когда после страшных историй я холодной металлической рукой схвачу тебя за какую-нибудь неожиданную часть тела, ты ори потише, ладно? – Я и в тот раз не орал, – вспомнил Стив. – Да, ты просто молча расквасил мне пяткой нос, – Баки вернулся на кровать, зевнул и подбородком предложил Стиву сесть напротив. – Кстати, я тут думал, чего еще не хватает. Где твой щит? Старк же тебе его вернул. – Забрал снова. Ну, на время. Меня пустили сюда с условием сдать все оружие. – Хорошо, что мне таких условий не ставили, – Баки кивнул на металлическую руку. – Мы только-только недавно воссоединились. Было бы печально расстаться снова. – Это не просто оружие, это протез. – Костюмы Старка тоже не оружие, а протез. Или средство передвижения? – Баки нахмурился. – Не помню, чем он их там в газетах называл. Его броня такое же средство передвижения, как моя рука – открывашка. Стив нагнулся, выудил из мини-холодильника банку консервов и протянул ее Баки. Баки хохотнул на выдохе, взял банку и по кругу вскрыл ее почти так же аккуратно, как консервным ножом. – Там язычок на крышке, – улыбнулся Стив. – Иди ты. Содержимое они честно поделили на двоих, не пропадать же продукту. Баки метко забросил банку в мусорную корзину в углу и оперся затылком о стену: – Ладно, рассказывай. – Про что? – не понял Стив. – Что произошло, пока я отсутствовал? Что-нибудь интересное? – Это будущее, Бак. Здесь всегда что-то происходит и всегда интереснее некуда, – Стив улыбнулся уголком губ и изобразил неловкие кавычки пальцами, обозначая сарказм. Баки тоже попробовал жест ради интереса и почувствовал себя донельзя глупо. – Что случилось? – Ну, сначала я искал тебя. А пока у Тора случился Рагнарек. Точнее, не случился, к счастью. Они с Брюсом отбились. А потом у нас случился Танос. – Это что еще за хрен? – Язык, Бак, – не сдержался Стив. – Танос – титан. Здоровенный поехавший крышей титан с Перчаткой Бесконечности. – Перчатка Бесконечности? – вскинул бровь Баки. – А Трусов Всевластия на нем не было? Стив хихикнул. – Да, звучит забавно, но нам было не до смеха, честно. Вся Вселенная оказалась под угрозой. Если бы не Доктор Стрендж… – А это что за х… кто такой? – Бывший врач. А сейчас маг, очень сильный. – Ясно, – Баки медленно моргнул, потер глаза и вздохнул. – В общем, если опустить подробности, я отсутствовал всего полгода, а ты без меня умудрился притащить в команду Дамблдора и пережить два конца света. Молодец, Стив, глупостей не делаешь, как тогда и обещал. – Стоп! – возмутился Стив. – К Рагнареку я вообще никаким боком. Да и у Таноса ничего не вышло. Так, город слегка потрепал… – То-то я смотрю в Нью-Йорке все строят да строят. – Есть и положительные стороны, – Стив пропустил его замечание мимо ушей. – Мстители снова вместе. Генерал Росс после перспективы исчезнуть вместе с галактикой присмирел, дал всем амнистию и с актом регистрации пока не высовывается. Это ведь хорошо, так? – Ни на минуту тебя оставить нельзя, – Баки снова зевнул и медленно завалился на бок, подсунув под висок подушку, глаза у него слипались. – Больше никаких заморозок, так и знай. Буду за тобой следить. – Следи, – разрешил Стив. – Можешь начинать прямо сейчас. – Уже, – пробормотал Баки. – Уже слежу. Через минуту он спал. Снаружи смеркалось. Стив щелкнул выключателем, осторожно вытащил из-под Баки плед, набросил его сверху и пошел смотреть, не найдется ли где-нибудь чаю. ### Горячее питье помогло – скоро ему удалось поднять голову и нормально открыть глаза. Мысли стремительно прояснялись. Но все окончательно, стремительным до боли рывком, встало на свои места только тогда, когда он увидел лицо человека, присутствие которого до этого обозначали лишь одеяла, кружка, шаги по цементному полу да простуженный голос. Правда, сиплым голос был вовсе не от простуды. Странно, что голос вообще остался. – Ты? Ты же погиб. – Я тоже рад снова видеть тебя, Солдат. – Меня зовут Баки, – прохрипел он. Рамлоу рассмеялся. С практически полным отсутствием мимики выглядело это жутко. – Баки, Баки, имя для собаки, – благодушно проговорил он. – Оставь эту постельную кличку для своего звездно-полосатого дружка. Баки поднялся с койки – не вскочил, как хотелось, а поднялся медленно и без лишней демонстрации агрессии: они тут были не наедине, около стены справа стояли пятеро вооруженных охранников, и кто знает, сколько их за дверью. – Ты же понимаешь, что я могу тебя и оставшейся рукой удавить? – почти дружелюбно поинтересовался он. Послушай их со стороны – просто встреча старых приятелей. С хитринкой и подначками. Баки просто не хотел нарываться на карательные меры раньше времени. Рамлоу, наверное, пытался оценить, понадобятся ли эти меры. Он никогда не колебался с тем, чтобы их применить, и, возможно, делал это не без удовольствия, хотя только по необходимости или прямому приказу. «Протокол «Затишье», коварно шепнуло подсознание. Тьфу ты. Может, еще благодарность чувствовать положено? Рамлоу улыбался. Надо было действительно хорошо его знать, чтобы сообразить, что вот это – улыбка. А Баки даже не задумался. И когда понял, что разобрал сходу, разозлился еще больше. – Да ладно. Это тебя так от злости трясет или никак не согреешься? Может, в душ сходим? – Больной ублюдок. – О, если ты называешь человека больным за желание принять душ, тебе стоит пересмотреть свои взгляды на гигиену, – Рамлоу улыбнулся шире. Наверное. Во всяком случае, Баки показалось, что у него сейчас треснут, не выдержав натяжения, губы, и из уголков рта побежит кровь. Ему мучительно захотелось стереть с лица Рамлоу эту пародию на улыбку. Кулаком с размаху. – Урод, – прошипел он. Причем имея в виду вовсе не внешность, но Рамлоу, разумеется, воспринял комментарий буквально. Пародия на улыбку исчезла, заледенели глаза. Баки напрягся. «Протокол «Затишье»!!! «Протокол «Затишье»!!! – голос внутри орал дурниной, как система оповещения стихийного бедствия. По еще недавно окоченевшему телу проступила пленка пота. Позыв драться или бежать пришлось смирять силой. – Эй, Солдат, а помнишь протокол «Штиль»? – вкрадчиво спросил Рамлоу. – «Затишье», – ненавидя себя и все на свете, поправил Баки. – Значит, помнишь, – кивнул Рамлоу. – Соскучился? Опустить глаза было тяжелее, чем поднять металлическую балку, но Баки спрятал злость и опаску под ресницами и сел. И «Солдата» поправлять не стал. По помещению почти зримо пронесся вздох облегчения. «Они все еще боятся меня, – понял Баки. – Даже без руки и модуса Агента. Они все еще меня боятся». – А это, – Рамлоу чуть расслабился и провел ладонью по лицу, не касаясь кожи, будто паутину снимал. – Такое случается, когда оказываешься в эпицентре взрыва. Дважды. И все благодаря одному сучонку с фрисби. Скоро я ему скажу пару ласковых. Баки промолчал. Рамлоу уверен, что скоро встретится со Стивом. Почему? Он уже совладал с собой, поэтому не поднял головы и даже не вздрогнул, когда Рамлоу резко сдернул одеяла. – Ты уж прости, что я нынче не красавец, – Рамлоу мазнул пальцем по краю металлической культи и с удовольствием добавил: – Но и ты тоже не картинка. * Валил снег, и снежинки скользили по стеклу. Баки сидел у стены, закутавшись в плед, с дымящейся кружкой в руке, и смотрел, как поднимается к потолку пар. Стив за столом изрисовывал очередной лист набросками заснеженных деревьев. – Старк не упомянул, сколько еще здесь сидеть? – наконец, поинтересовался Баки. – Чего мы ждем? Пока триггеры проявятся? Стив пожал плечами. Его затылок выглядел очень виноватым. – А что тот ваш волшебник? Не подсобит? – Может, и помог бы, – Стив со вздохом отложил ручку и развернулся к Баки лицом. – Но ты же знаешь этих магов. Появляются из ниоткуда и исчезают в никуда. – Я понимаю, что вариант очень непопулярный, но Старк не задумывался, что триггеров может и не быть вообще? Я вот практически наверняка уверен, что ничего нового они мне в башку не засунули. – Но не на сто процентов, – ради порядка возразил Стив. – Ты же рассказывал, что во время депрограммирования терял сознание. Кто знает, что они в это время делали. – Я знаю, – Баки сердито глотнул слишком много горячего шоколада, и пришлось пару секунд продышаться открытым ртом. – Я видел все записи с камер наблюдения. Со звуком. По-моему, ничего лишнего они не делали. – Они тебе и записи показывали? – искренне удивился Стив. – Добреет ГИДРа. Не к добру, прости за каламбур. – У меня возникли некоторые… – Баки кашлянул, – вопросы по ходу процесса. Я их задал. Очень настойчиво. – Надеюсь, жертв много было? Баки выдохнул и покачал головой: – Что-то мы все о грустном. А Рождество, между прочим, через два дня. Полагаю, праздновать придется здесь. Ты уже придумал, что подаришь охранникам из ночной смены? – Бак. – Нет, кроме шуток, – Баки оживился, отставил чашку. – В смысле, не про охранников, разумеется, а про Рождество. Надо ведь отпраздновать. Как думаешь, если сунуть нашему конвою двадцатку, они нам срубят елку? – Не знаю. Но, по-моему, в национальных заповедниках нельзя рубить елки, – Стив прищурился на рисунок, потом на лес за окном. – Кстати, не уверен, что там вообще растут елки. – Ну сосну. Или эту… тсугу, – Баки тоже прищурился на лес. – Мы вкопаем ее в снег во дворе, украсим гирляндами из носков и выгрызенными из хлеба фигурками. – Твои фантазии меня пугают, – хмыкнул Стив. – Как насчет заказать Тони нормальную елку? С шариками, огоньками и всем прочим? Если очень захочешь, можешь на нее и носки с хлебом повесить, мне не жалко. – Не умеешь ты развлекаться, – отмахнулся Баки и плавно поднялся, сбросив плед. – Я на кухню за добавкой. Принести тебе чего-нибудь? – Если ты еще не все крекеры съел, захвати мне парочку. – Ага, – Баки задержался в дверях. – Эй, Стив, ты же в курсе, что не обязан тут со мной маяться? – Конечно, – Стив не обернулся. – Стив. Я серьезно. – И я серьезно, – Стив оглянулся через плечо. – Ты же меня помнишь, да? Разве можно было дохляка Стива Роджерса заставить делать то, что ему не хочется, а? Баки мягко хохотнул и опустил глаза: – Нереально. В комнате словно разом стало на пару градусов теплее. Стив снова почувствовал, будто выпал из неприветливой, несмотря на пледы и горячий шоколад, реальности и перенесся на много лет назад, в их обшарпанную холодную квартирку. Как бы туго ни шли дела, а к Рождеству всегда удавалось скопить и на елку, и на индейку, и на подарки. И пусть порой елка была тощенькая, индейка мелковата, а подарки вместо разноцветной магазинной бумаги завернуты в серую газетную, неважно. Стив до сих пор помнил то не притупившееся с детства ощущение волшебства, которое в теперешнем богатом Нью-Йорке не могли воссоздать ни ослепительные иллюминации, ни роскошные мюзиклы. Из воспоминаний его вырвал Баки – заглянул уже из холла, припечатал «Ну и сиди тут, как жена декабриста» и исчез, оставив Стива в полнейшем недоумении и с вертящимся на языке вопросом, чем жены в декабре должны отличаться от жен во все остальные месяцы года. ### Один из охранников подошел и что-то передал Рамлоу. – Ладно, хватит дуться, ближе к делу. Баки поднял голову и обомлел. Рамлоу взвесил в ладони красный блокнот со звездой. – Что, знакомая книжонка? – он открыл нужную страницу и с трудом прочел: – Дж…желя…анье… Баки до боли стиснул колено пальцами оставшейся руки. Нет. Только не... – Язык сломаешь, – Рамлоу фыркнул и захлопнул блокнот. – Чушь все это. Пирс больше двадцати лет прекрасно и так справлялся, – он приподнял уголок губ. – Я тоже. «Протокол «Затишье», прошелестело в голове. Баки крепко зажмурился. Ну что за напасть. Не вспоминал ведь никогда. – А что? Скажешь не так? – Рамлоу отдал блокнот обратно. – В общем, план действий следующий: прикручиваем тебе новую руку и убираем из башки эту русскую головоломку. А дальше видно будет. На месте «а дальше видно будет» явно стояло что-то, не сулившее Баки ничего хорошего. Наверняка, Стиву тоже. Но он промолчал. Тем более, с новой рукой он станет сильнее, а без кодовых слов перестанет зависеть от любого, кто не поленится выучить, как они произносятся. С этим уже можно работать. А дальше видно будет. * Душевая была маленькая, слегка напомнившая Стиву армейскую: две разделенные стеной кабинки с дверцами, целомудренно прикрывающими купающегося от груди до колен. Он настроил воду погорячее – хотя бы напор здесь был приличный – уперся лбом во влажную плитку и просто наслаждался теплом. Нельзя сказать, что он мерз, но только под упругими горячими струями приходило понимание, что в комнате и правда довольно прохладно. Возвращение туда после водных процедур… бодрило. Может, все же подловить Тони на слове и потребовать обогреватель? Тем более, Баки хоть и откровенно высмеял расспросы, не холодно ли, но не вылезал из подушек и пледов, а чай и горячий шоколад не пил только тогда, когда спал. Хлопнула дверь. Стив насторожился, но выглядывать не стал, а просто прислушался сквозь шум воды. – Капитан Роджерс! Как доложили мне дрессированные тараканы, вы там не моетесь, а роете подкоп заточенной расческой. Немедленно сдайте инструмент! Стив весело фыркнул. Голос чересчур старательного Ливлинга из дневной смены Баки удался идеально. Через полминуты в соседней кабинке тоже полилась вода. – Мне Старк одежду купит? – спросил Баки уже нормальным голосом. – А то штаны ничего, но в твои футболки я влезаю еще хуже, чем ты. – А, да, я ему передам. Еще пару минут стояла тишина, не считая плеска воды. Движений во второй кабинке Стив не слышал: наверное, Баки тоже просто грелся. Потом он хохотнул. – Что? – Нет, насчет одежды. Помнишь, как мы Дум-Дума на привалах… как это сейчас говорят? Троллили? Стив покачал головой. Еще бы не помнить. Развлечение было не только дурацкое, но и по тем временам небезопасное. Но разве они тогда об этом думали? Конечно, нет. Тогда у них все мысли были только о войне и друг друге. Дум-Дум обладал замечательным умением занимать на привале самое удобное место – подальше от муравьев, сквозняков и сырости. Если было жарко, он непременно оказывался в самой густой тени, если холодно – именно в том месте, куда попадало больше солнца и меньше ветра. Баки после плена хотелось комфорта и – не после плена, а просто так – позабавиться. Стив был толстокожим, как слон, но повеселиться тоже не отказался бы: Баки в их маленькой, на двоих, компании с детства был заводилой во всем. Кроме, разве что, драк. Итак, увидев, что Дум-Дум снова устроился в самом уютном местечке, Баки и Стив, предварительно убедившись, что посторонние уши заняты своими делами на приличном расстоянии, садились по обе стороны и начинали негромко, но очень выразительно общаться. – Что ты будешь после обеда делать? – невинным голосом начинал Стив. Уже после второго раза на невинный тон Дум-Дум не велся и начинал шевелить усами и пыхтеть, как закипающий чайник. – Думаю, купаться, – отзывался Баки. Минусовая температура на его ответ не влияла никак. – Что, прямо в одежде? – удивлялся Стив. – Нет, конечно, – отвечал Баки. – Сначала медленно расстегну куртку… Собственно, углубляться в детали не приходилось. Уже на третьей пуговице Дум-Дум призывал их наконец-то повзрослеть, на нательной рубахе грозился пожаловаться Филлипсу, а на ремне громко ругался, вслед за чем вставал и удалялся на безопасное расстояние, продолжая ворчать себе под нос. Баки мгновенно занимал желанное место и довольно щурился, как кот в солнечном пятне, а Стиву было приятно, что Баки приятно. В двадцать первом веке, опираясь спиной на теплый кафель, Стив Роджерс поймал себя на том, что смотрит в никуда и улыбается во весь рот. – Идиотами мы были, вот что, – заявил Баки. – Еще какими. И правда. Узнал бы кто-нибудь из руководства об их художествах, мало бы не показалось. – Ты одежду мою ведь помнишь? – Баки, однако же, принялся развивать мысль совсем в другом направлении. – А если б Дум-Дум хоть раз дослушал дольше рубашки? Как ты себе это представляешь. Я мееедленно расстегиваю на тебе гамаши… Первый ремешок, второй ремешок, третий ремешок… – А потом ширинку, – подхватил Стив. – На пуговицах, – мечтательно добавил Баки. – Языком. Стив прыснул. Застежка-молния для штанов хоть и появилась незадолго до войны, но в широкий обиход войти не успела. – В общем, закончилось бы все быстро и бесславно, и вовсе не тем, чего шугался Дум-Дум, а твоим закрутившимся в узелок языком, – заключил Баки. – Вот еще, – ради порядка возмутился Стив. – Ой ладно, не льсти себе. Ты и целоваться-то умел только в щечку, не то что пуговицы языком расстегивать. – Ничего подобного! – А ты докажи. Стив сразу же представил, как они возвращаются в комнату, натягивают на Баки рубашку на пуговицах и проводят эксперимент, а охрана за пультом наблюдает за их маневрами и медленно едет крышей. – …докажи, – продолжал Баки. – Повтори за мной скороговорку, а потом уже заикайся про пуговицы. – Ну? – Стив даже сбавил напор воды, чтобы лучше слышать. – Timoshka Troshke kroshit v okroshku kroshki, – сказал Баки. – Эй, так нечестно! – Zavizzhal Zherar: Pozhar! Zhzhyot zhiv'yom Zherara zhar, – отозвался Баки. – Похоже на стаю бешеных жуков, – поморщился Стив. – Izbezhal Zherar koshmara: Zhanna zharom zhzhyot Zherara, – ответил Баки. Судя по голосу – улыбался. – Две стаи бешеных жуков, – исправился Стив. – Которые что-то не поделили. Бак, хорош жужжать. – О нет, последняя, моя любимая, – Баки набрал побольше воздуху и выпалил: – Ne tot, tovarishchi, tovarishchu tovarishch, kto pri tovarishchah tovarishchu tovarishch, a tot, tovarishchi, tovarishchu tovarishch, kto bez tovarishchej tovarishchu tovarishch. – Будь здоров, – мрачно сказал Стив. Если и существовала где-то в космосе большая дружная семья простуженных марсиан, то звучала она, должно быть, именно так. Стив выключил воду, обернул вокруг бедер полотенце и вышел из кабинки. Баки смотрел на него над перегородкой и ухмылялся, сверкая зубами. Стив улыбнулся ему, а потом взгляд упал ниже и левее. – Господи, Баки… Руку, разумеется, осмотрели еще в Нью-Йорке, но Стив при этом не присутствовал. Тони после пробормотал что-то, подозрительно похожее на «наглые воришки», а потом еще «живодеры», но ничего принципиально нового тут не было. Саму руку Стив, естественно, видел постоянно, но вот место ее присоединения… – ГИДРа всегда добивается своего. Любыми средствами, – Баки перехватил его взгляд. – Работа топорная, но эффективная. Старк так и сказал. А его мнение, если он хоть каплю похож на Говарда, я уважаю, несмотря на… всё. Глянцевито-черное левое плечо блестело под безжалостным светом ламп. От шва по груди и ребрам змеились свежие, лоснящиеся от воды шрамы, наползая на старые, уродливо, беспорядочно и как-то судорожно, как гнездо потревоженных гадюк. – Выглядит жутко, но работает хорошо, – Баки поднял руку, сжал и разжал пальцы. – До того, как ты спросишь – да, было больно. – А триггеры… – пробормотал Стив и тут же пожалел о сорвавшихся словах. – И триггеры. Его величество меня будил один раз. Показывал руку. Говорил о триггерах. Что дело не столько в том, как их убрать, а в том, чтобы желательно сделать это так, чтобы я не стал овощем и не спятил от боли в процессе. Стив уже знал, что он сейчас скажет. – ГИДРа этим вопросом не задавалась, – Баки осторожно помассировал щеки внизу, будто у него ныла челюсть. – Это как выдирать зубы, знаешь? Медленно. Коренные, без анестезии, причем не щипцами даже, а этой острой изогнутой штуковиной. Зонд или как там ее. Стив понял, что задерживает дыхание, и медленно выпустил воздух. А на месте зубов остаются кровоточащие лунки, готовые воспалиться в любой момент. Баки, поморщившись, сдвинул пальцы выше и потер виски. – Я чувствую эту пустоту внутри. Значит, на ее месте ничего нет, – он вжал пальцы сильнее и криво улыбнулся. – А свято место, сам знаешь, пусто не бывает. Стив невольно потянулся, отвел металлические пальцы и заменил их своими. Баки зажмурился и потерся об его ладонь облепленными мокрыми волосами виском и щекой. Потом вдруг нахмурился и замер. Распахнул глаза. Отстранился. – Что такое? – Ничего, – он выключил воду и сдернул с кольца подмокшее полотенце. – Так, вспомнилось кое-что. Пошли уже, а то Ливлинг и вправду подумает, что мы расческами подкоп роем. ### У Зимнего Солдата нередко болела голова. Врачи грешили на электричество и психосоматику, и выданные ими таблетки не помогали ни капли. Зато, как выяснил опытным путем Рамлоу, массаж висков справлялся с проблемой неплохо, пусть и ненадолго. До Зимнего Солдата дотрагивались, как до неисправной искрящей розетки. Профессионалы – холодно и бесцеремонно, непосвященные – неохотно и с опаской. Прикосновения Рамлоу отличались от них всех, и поэтому – имели значение. *** На Рождество валил снег. Двумя днями раньше Стив связался с Тони, и теперь у окна возвышалась серебристая елка, от пола до потолка. Елка ломилась от шаров и мишуры. Что касается гирлянды под крохотные свечки, Баки насчитал десяток режимов и переключал их, пока Стив не пожаловался на подступающую головную боль. Под елкой лежала небольшая груда свертков в блестящей бумаге с бантами. – Ты никогда не замечал, как это все… не по-настоящему? – Баки принес из кухни большую пластиковую бутыль и теперь подозрительно принюхивался к кремовой жидкости внутри. – Эггног в двухлитровой бутылке. Господи. Хорошо, что моя мама не дожила до этого дня. – Если на кухне есть молоко и яйца, можем сами приготовить, – предложил Стив. – Да ладно уж, – Баки хлебнул прямо из бутылки и задумчиво слизал светлые «усы». – Вроде, съедобно. Конечно, не так вкусно, как тот, что я приготовил в тридцать восьмом… Помнишь? – Это ты про тот, в который рома перебухал? – прищурился Стив. – Тогда нет, прости, не помню. По понятной причине. – Ох, Стив, – Баки покачал головой. – Веселое ты мне Рождество тогда устроил. – И тебе приятного аппетита. Баки отошел к елке и потер веточку тремя пальцами. Мягкие серебристые иголки смотрелись на черном металле почти празднично. – Я стою около ненастоящей елки, трогаю ее ненастоящими пальцами и пью ненастоящий эггног, – негромко сказал он. – Мне кажется, будто мы в снежном шаре. Кто-то его встряхивает, и сначала летит снег… а потом и все остальное… тоже…летит куда-то. Как это вообще называется? – Депрессия? – предположил Стив. – Ну уж нет, чувак, не уподобляйся Уилсону и не вешай на меня всяких заумных словечек. – Значит, просто скука. Мы застряли тут, вот тебе и лезет в голову всякая чушь. – Вот это уже ближе к правде, – Баки снова потянулся к пульту и начал щелкать кнопками, заставляя огоньки на гирлянде бегать с разной скоростью в разные стороны. – Бак, – укоризненно сказал Стив. – У меня в глазах рябит. – Упс, – Баки виновато-насмешливо вскинул руки. – Извиняй, командир, заигрался. ### – Кто твой босс, Рамлоу? – раньше Баки звал его «Командир», но теперь сказать так означало признать его власть над собой. Лишний раз. – Ты хорохоришься, как будто тут самый главный, но я-то тебя знаю. Ты наемник, а не лидер. – Эй, – Рамлоу возмутился, но скорее полушутливо. – Я вообще-то ударные группы водил. – Ты удивишься, – хмыкнул Баки. – Но я тоже. *** Затолкав пульт поглубже в шелестящую елочную глубину от греха подальше, Баки переключил внимание на свертки под елкой. – А вот это интересно. Стив, ты был хорошим мальчиком? – Сомневаюсь, – честно отозвался Стив. – Блин, если Капитан Америка считает, что плохо себя вел в этом году и не заслужил подарка, то что тогда со мной сделают? Переедут санями и забодают Рудольфом? – Баки быстро пересмотрел все упаковки и коробки, вчитываясь в подписи. – Но, похоже, Санта Старк любит всех. Хотя вот тут парочка от Сэма и Наташи есть. – Кстати, рано утром, когда ты спал, Наташа заходила на минутку, – вспомнил Стив. – Принесла бутылку водки и два каких-то очень странных салата. – Tazik Olivje? – Что? – Неважно. Русская национальная кухня. – Ладно, – сдался Стив. – В общем, я их попробовал. Тот, который светлый, на картофельный салат похож. А тот, который красный… вообще ни на что не похож. Но в нем, по-моему, соленая рыба. – Не нравится, я сам съем. Старк у тебя спрашивал, что я хочу на Рождество? – Откуда ты… – удивился Стив. – А. Он и у тебя про меня спрашивал, да? Я сказал ему, что придумаю что-нибудь сам. – А я послал его кататься на лыжах. Они посмеялись над одинаковым ходом мыслей и принялись накрывать стол, предварительно убрав с него накопившуюся стопку рисунков. На кухню Баки Стива не пустил, еду притащил сам. Пюре, индейку и яблочный пирог он поставил в центр, а Наташины салаты придвинул поближе к себе. Потом принес из холодильника пару бутылок красного вина и вопросительно приподнял бровь. Стив пожал плечами. Они оба и в лучшие времена предпочитали виски, а теперь переводить спиртное и вовсе казалось ненужной затеей. Стив хмыкнул и унес бутылки на пост охраны, надеясь, что его радушие не примут за коварную попытку споить их конвой при исполнении служебных обязанностей. Охранники, впрочем, поблагодарили его вполне искренне. – Молитву прочитаешь? – попросил Баки. – О, – Стив немного опешил. – Я уж и забыл… Хорошо, – он склонил голову и сложил руки. – Отец небесный, любовь привела Иисуса на Землю и любовь собрала нас вокруг праздничного стола. Сегодня, как мы делим эту праздничную трапезу, позволь нам разделить счастливое сердце и теплую улыбку. Пусть наш рождественский ужин полнится добротой. И пусть сегодняшние воспоминания согревают наши сердца во веки вечные. Аминь. – Аминь. Они принялись за еду. – Что сейчас на Рождество делают? – поинтересовался Баки, наложив себе пюре и того самого странного красного салата с горкой. – То же, что и всегда. Ходят смотреть на елку в Рокфеллеровском центре, катаются на коньках, бегают по магазинам, – Стив открутил ножку индейки. – Почти как раньше, только раз в десять больше огней и туристов. А ты? В Румынии праздновал? – Как сказать. Шатался по ярмаркам, смотрел фейерверки. Один раз меня соседи к себе пригласили, пожалели, наверное, что сижу один. Кормили голубцами и пирожками с сюрпризами. Мне монетка попалась. – И что это значит? – Не знаю. Наверное, что-нибудь хорошее. Они ели и болтали о мелочах. Стив рассказал, что в Macy’s теперь сидит почти настоящий Санта-Клаус. Настолько настоящий, что его даже за бороду подергать нельзя, потому что она тоже настоящая. Баки посетовал, что создание Рудольфа и его песенки прошло мимо них. Потом они еще раз пожаловались друг другу на кощунство продажи эггнога в пластиковых бутылках, что, впрочем, не помешало им налить себе добавки, и не раз. Стив даже отважился доесть остатки салатов, уповая на Наташино кулинарное искусство и свой усиленный суперсолдатский организм. В конце концов, Баки с сожалением окинул взглядом порядком опустевший стол и отодвинулся: – Если ты поел и наскребешь в себе силы двигаться, можешь заглянуть в чулок на камине. Похоже, Санта, пока ты обсуждал бороду его магазинного заместителя, что-то тебе оставил. – Чулок на камине? – недоуменно переспросил Стив, потом его глаза расширились. – Баки, нет! – Баки, да. Не очень чистый длинный спортивный носок был приклеен к электрической плите скотчем. В носке обнаружилась узкая упаковка с набором мягких карандашей. – Тут одни только шариковые ручки, – сказал Баки, когда благодарный Стив вернулся в комнату. – Ты никогда в жизни ручками не рисовал. У тебя из-за них даже деревья какие-то неправильные получаются. – Где ты их раздобыл? – Сунул охраннику двадцатку. – А, ясно, – кивнул Стив, но сразу же нахмурился. – Стой, у нас же денег нет. – И чего ты такой сообразительный? – спросил в пространство Баки. – Ладно. Когда Наташа забегала на минутку, а я спал и ее визит, разумеется, пропустил… – он сделал ироничное ударение на последнем слове, – пока ты пробовал страшные русские салаты, она передала мне кое-что, о чем я ее заранее попросил. Ну да. Глупо было полагать, что Баки в принципе способен проспать и что-то не заметить. – Спасибо, правда, – Стив почесал затылок. – Я до такого оригинального способа не додумался, так что… – Пфф, ты просто не смог незаметно стянуть у меня носок, – заметил Баки. – Ничего подобного. В общем, с твоим подарком будет проще. Закрой глаза и не подсматривай. Баки послушался, раздался тихий шелест, и через секунду Стив сказал: – Всё. Баки открыл глаза и сразу же наткнулся взглядом на лист писчей бумаги. – О, – он, не сдержавшись, протянул руку и провел кончиками пальцев по родным лицам, хотя они были плоскими, нарисованными. – О. Это ведь… Они. Они все. Мама. Папа. Сестры. За два с лишним года их образы заново нашлись, конечно же, но тускловатые, затертые временем. А Стив – по памяти! – изобразил его родных настолько живо, что Баки, казалось, мог в цвете разглядеть морщинки в уголках глаз матери и каждую веснушку на носу Бекки. Он убрал руку. – Спасибо, Стив, – сказал он. – Но зря ты это. Я никогда ничего сохранить не могу. Даже те треклятые сливы… А если с этим рисунком что-то случится… – он встряхнулся и пообещал: – Но я буду смотреть, честно. Буду долго смотреть, пока не запомню каждый штрих, и когда что-то случится… Он осекся и поднял взгляд. Стив смотрел на него, закусив губу, и глаза у него блестели. – Так, стоп, – Баки аккуратно сложил рисунок вдвое и сунул его под подушку. – Это наше первое совместное Рождество в прекрасном новом мире, а я довел тебя до слез. – Я не плачу, – хрипло сказал Стив. И быстро моргнул. – Оно и видно. Закрой-ка теперь ты глаза. Стив послушно зажмурился и украдкой вытер щеку. Баки, судя по звуку, отошел к окну, довольно долго с чем-то там возился, потом вернулся и потянул Стива за собой: – Пока не открывай, – предупредил он. Стив шел за ним, вытянув перед собой свободную руку, пока не уперся ладонью в холодное. – Всё. Стив открыл глаза и убедился, что стоит перед окном. Он прищурился, вглядываясь сквозь отраженный на стекле свет. – Ты даришь мне… заповедник? Баки громко фыркнул. – Мимо. Выше. Стив поднял глаза: – Луну с неба? Баки откровенно хохотнул. – Еще выше. Стив задрал голову и посмотрел на потолок. В верхней части окна висел все на том же скотче искусственный венок с маленькими белыми ягодками. – Но это же… омела? Баки разлил оставшийся эггног по бокалам, принес их к окну и вручил один Стиву: – На брудершафт? И под омелой. Надежней уже некуда. И они, сплетя руки, выпили, глядя друг другу в глаза. И когда Стив, отставив бокал и осторожно обхватив лицо Баки ладонями, коснулся губами его рта… Баки сказал «когда что-то случится». «Когда», не «если». Когда Стив поцеловал его, губы у Баки на вкус были как сливки и тихое застарелое отчаяние. *** Стояла уже глубокая ночь. Баки снова рассеянно игрался с гирляндой, а у Стива не хватало духу ему запретить. Впрочем, беспорядочная пляска огоньков теперь скорее убаюкивала, чем раздражала. Стив начал проваливаться в дрему. – Я помню одно Рождество в ГИДРе, – внезапно сказал Баки. В полусонном сознании Стива сразу возникла темная, довольно угрожающего вида елка. На вершине ее торчал красный череп, а с ветвей свисали алые осьминожки. Стив поделился с Баки этой картинкой и заработал недоверчиво-восхищенный взгляд. – И этот человек говорит, что моя фантазия его пугает, – искренне изумился Баки. – Нет. Не думаю, что они что-то подобное вообще делали. Это все Пирс. Он как-то раз привел меня к себе домой. Не знаю уж, зачем. Знаешь, он тоже праздновал с семьей. С детишками даже какими-то. Елка, подарки, рождественский ужин, молитва перед едой. Я тогда думал… – Баки нахмурился. – То есть, тогда я ничего не думал. Разве, что тепло и пахнет вкусно. А сейчас думаю, что семья, наверняка, его видела эдаким добрым дедушкой. Стив промолчал. Не было нужды объяснять, что злодеи далеко не всегда брутальные одиночки, рявкающие на все живое. Для кого-то творить мировое зло и убивать людей миллионами – просто работа, которую на выходные и праздники оставляют за порогом. – Я уж понятия не имею, кем он им меня представил, – продолжал Баки, – но меня посадили в кресло, дали стакан сока и кусок пирога. А у меня тогда с твердой пищей было не очень, так что живот потом до ночи болел. Но я как-то и внимания не обратил, потому что… – он запнулся, припоминая, – тепло было, и вкусно, и елка… А потом пришла кошка, легла мне на живот и начала урчать. Лечила, наверное. – Да, – вставил Стив. – Они умеют. Я читал. – Правда, когда вернулся на базу, все равно пришлось идти в медчасть за таблетками. Но пирог того стоил, – Баки хмыкнул. – А на следующее утро все вместо работы обменивались подарками. И мне… – он осекся. – Что? – подбодрил Стив. – Даже мне один перепал, – слова сочились чистейшим презрением. – Рамлоу помаду притащил. Ну, гигиеническую. Сказал, что у меня вечно губы трескаются. В смысле, они и вправду трескались, даже под маской… Но блин, Стив, помада? Чертов псих. – Рамлоу, – медленно повторил Стив. – Что ты… Что ты к нему чувствуешь? – Я его ненавижу, – уверенно отозвался Баки. ### – Я тебя ненавижу, – сказал он. – А, брось, – без улыбки отозвался Рамлоу. – Ты меня любишь. Баки промолчал и сверлил Рамлоу тяжелым взглядом, пока тот не ушел. – Люблю я Стива, – почти беззвучно возразил он захлопнувшейся двери. – А тебя… Что должна чувствовать машина по отношению к оператору управления? Но я ведь больше не машина, ответил он сам себе. Так получается, что-то все-таки должен? Тьфу ты. *** – Как вы тут? – спросил Сэм. Они вышли на улицу, к высокой красивой кованой ограде, совершенно неподходящей к внешнему виду здания. Резные прутья были изящно переплетены проволокой под напряжением, достаточным, что свалить с ног даже суперсолдата. Вот это к зданию как раз подходило. Баки не горел желанием совершать зимние прогулки и, едва поздоровавшись, сбежал в спортзал, так что Стив с Сэмом остались вдвоем. – Хорошо, – пожал плечами Стив. – Сыто. Скучно. Поверишь ли, мы только и делаем, что едим да разговариваем. По-моему, я вернусь и в свою униформу не влезу, – он рассмеялся. – Не умеем мы ценить того, что есть, да? На войне, помню, я бы все отдал за возможность только набивать живот и разговаривать. – Да уж, – согласился Сэм. – Как Барнс? – Много спит, – Стив отвернулся к лесу. – Тискает подушки, кутается в пледы, хлещет шоколад литрами. Я уж не знаю, радоваться за него или беспокоиться. Знаешь, он такой… много шутит. Очень спокойный. Очень какой-то… обреченный, что ли. Как будто все самое страшное уже случилось и не раз, и теперь он просто больше физически не может ни бояться, ни хотя бы переживать. – Что ж, возможно, так оно и есть. – ГИДРу вспоминает, – Стив радовался возможности выговориться и спешил вывалить все свои сомнения. – Чуть ли не с ностальгией. Не понимаю, как вообще такое возможно. – Стокгольмского синдрома никто не отменял, – рассудил Сэм. – А даже если и нет, он жил там много лет. Звучит дико, но наверняка там о нем заботились. Очень по-своему, конечно, но все же. А другого он не знал. ### Одно время у Зимнего Солдата появилась привычка засыпать с большим пальцем металлической руки во рту. Если бы он догадался подумать о прошлом, вспомнил бы, что приобрел ее еще тогда, когда рука была новой, а боль переплавки в машину – свежей. Твердая прохлада на языке успокаивала. Солдат вспоминал, что когда-то у него были детство и мама. Русские быстро отучили его от этой привычки, просто привязывали руку за спину так же, как делали, когда переучивали своих детей-левшей. Но через много лет нелепая привычка почему-то снова всплыла на поверхность. В принципе, до нее никому дела не было: Солдат не маленький ребенок, прикус не испортит. Рамлоу был единственным, кто высмеивал за это Солдата нещадно, даже как-то притащил ему пустышку на розовой ленточке. Он же вытребовал для Солдата маленькую подушку-думку. Нет, не под голову. Солдат спал на ровном твердом матраце: доктора считали, это полезно для натруженного весом металлической руки позвоночника. Солдат повертел подушку и лег спать с ней в обнимку. Больше палец в рот он не тянул, а подушка потом куда-то задевалась сама. *** Снег потяжелел, стал рыхлым и пушистым. Температура поднялась на несколько градусов, и у Баки на перемену погоды разнылась рука. Он, нахохлившись, сидел на своем любимом месте у окна, кутался в очередной плед и прижимал к плечу грелку. – Болит? – Стив читал с планшета, но на самом деле больше смотрел, как друг ворчит и ерзает, чем читал. – Сидение взаперти на меня очень плохо влияет, – отозвался Баки. – У меня и прежняя рука ныла иногда, не то остаток кости, не то фантомные боли, но, блин, чтобы Зимний Солдат обнимался с грелкой и кряхтел, как старый дед? Умереть не встать. Стив вспомнил юность, щедро сдобренную ревматизмом и сколиозом. Хронические боли – совсем не сахар, да. А Баки не привык болеть. То есть, боли ему перепало достаточно, на три жизни хватило бы, но сейчас-то он не в ГИДРе. Тот факт, что он продолжает страдать, казался просто… несправедливым. – Почему-то мне кажется, что ты слишком долго терпел молча, – отозвался Стив. – Теперь можно и пожаловаться. Я сейчас позвоню Старку и скажу, чтобы выслал врача. – В подарочной коробке по частям, – пробормотал Баки. Стив покачал головой. Когда Баки бывал раздражен, его юмор становился совсем уж черным. – Не страдай дурью, Стив, – продолжал Баки. – Знаешь, сколько докторов в ГИДРе надо мной прыгали? Тут ничего особо не поделаешь. Хотя разогревающая мазь и массаж помогали неплохо... – Давай я тебе массаж сделаю, – быстро предложил Стив. Быстро – не только потому, что выпала возможность реально помочь, но и потому, что он чувствовал: если Баки сейчас пустится в воспоминания о том, как кто-нибудь из ГИДРы, тот же Рамлоу, например, делал ему массаж, Стив не выдержит и что-нибудь сломает. – Только разогревающей мази у нас нет. – Наташа на Рождество водку приносила, помнишь? – Баки бросил плед в одну сторону, грелку – в другую и потянулся к кровати. – Если охрана не выпила, неси сюда. – Растереть тебя водкой? – удивился Стив. – Ага, – Баки хлопнулся на живот и уткнулся лицом в подушку. – Русские вон водкой все лечат, от простуды до язвы. Стив молча добавил новый факт о непостижимой русской душе (и медицине) к своей постоянно пополняющейся коллекции и отправился за водкой. Когда он вернулся, Баки уже избавился от футболки с длинным рукавом и теперь лежал неподвижно, Стиву даже показалось, что он уснул. – Что застыл? – из-за подушки голос звучал приглушенно. – Открывай и садись сюда, – Баки вскинул бедра. – Кровать – не массажный стол, неудобно будет. Стив неловко взгромоздился на него и осмотрел фронт работ. Фронт работ был широкий, незагорелый и расчерченный шрамами – яркими и все еще чувствительными на вид у шва при металлическом плече и тусклыми, почти незаметными в остальных местах. – От середины спины и выше, – скомандовал Баки. – Шрамы можно трогать, они уже не болят, но там все равно нежнее. Приняв эту краткую инструкцию на вооружение, Стив плеснул на ладони водки и взялся за дело. Пожалуй, он чересчур осторожничал. Некстати вспомнился единственный опыт верховой езды. Это было уже во время войны, в какой-то французской деревеньке. «Коммандос» поймали бесхозную лошадь, и Баки тут же поспорил с Дернье на плитку шоколада, что Стив на нее не залезет, а если и залезет, то больше пяти минут рысью не продержится. Стив решил доказать обратное, хотя на лошади ни разу не сидел. Лошадь выглядела пугливой и нервной, прижимала уши, скалилась и выкатывала глаза. Стив хотел ее погладить, но едва успел отдернуть руку от крупных желтых зубов. Тогда он просто подскочил, взял ее за холку, запрыгнул на широкую, потертую седлом спину и сжал колени на крутых боках. «Ладно, – не смутился Баки. – Но проехать ты точно не сможешь». И Стив действительно не смог. Только не потому, что свалился на втором шаге, а просто лошадь, оскорбленная таким обращением, стала как вкопанная и двигаться напрочь отказалась, несмотря на неуверенные понукания. «Пришпорь ее!» – с хохотом советовали приятели. Стив постучал пятками по вздымающимся бокам. Лошадь только зафыркала, будто рассмеялась. «Сильнее! Она не хрустальный сервиз, ей такие «шпоры» как слону дробинка!» – осклабился Дум-Дум. «Видишь, Роджерс, над твоей верховой ездой даже лошади ржут», – поддакнул Баки. Но «сильнее» Стив так и не смог, хотя запросто мог ту самую лошадь уложить парой ударов. Вот и сейчас Стив сжимал ногами подрагивающие бедра, скорее поглаживал, чем массировал спину и боялся сделать больно. Но Баки, кажется, нравилось. Судя по звукам, очень нравилось. Настолько нравилось, что через несколько минут Стив не выдержал и позвал: – Эй, Бак, а ты не мог бы…эээ…стонать потише? А то после твоего брудершафта с омелой охрана на меня и так странно поглядывает. Баки ответил не сразу. Сперва он дал знать всем в радиусе километра минимум, что у него под левой лопаткой обнаружилась особенно чувствительная эрогенная зона, и только потом снизошел до ответа. – Сам виноват. Надо было целовать меня сурово, как в Кодексе Братана, а не как твоих французских девочек. Самое страшное, что Кодекс Братана Стив читал. Правда, не запомнил, говорилось ли там что-нибудь про поцелуи. Он тряхнул головой, решил свернуть тему для ясности и вложил в массаж немного больше силы, надеясь, что Баки отвлечется. Сработало – Баки замолчал резко, как выключили, только тихонько ерзал и дышал рвано. Вот только через пару минут Стив перешел к трапециевидным мышцам, наклонился вперед и увидел его лицо. Баки, крепко зажмурившись, выкашливал воздух открытым ртом, мучительно морщился и кусал подушку. Такие лица Стив видел в полевых госпиталях, когда кончался морфин, и еще, пожалуй, на сайтах 18+. И едва ли Баки было так уж сильно больно. А потом Стива вдруг накрыло. Почему-то представилось, как Рамлоу нависает над Баки. Как под Рамлоу Баки извивается, сжимает бедра и глушит резкие вдохи-выдохи мокрой от слюны тканью. Как… – Роджерс! Стив встрепенулся. Стоп, он вообще сейчас про массаж думал, или? С какой стати ревновать Баки к какому-то мертвому ублюдку? – Полегче, приятель. Если ты решил вытащить из меня кости, чтобы их хорошенько помять, не надо. Просто мышцы разомни. – Извини, – искренне отозвался Стив: верхняя часть спины уже полыхала ярко-красным цветом. – Задумался. Он сбавил обороты. Баки тоже притих, закрыл рот и только сосредоточенно сопел носом в подушку. – Пять центов за твои мысли, – наконец, пробормотал он. Стив принялся аккуратно массировать изувеченную кожу вокруг металлической руки и подумал, что за такие мысли всего состояния Тони Старка и Т’Чаллы мало будет. ### Рука была черная, облитая жидким блеском. Баки бросил на нее взгляд вскользь и сразу узнал. В Ваканде его будили один-единственный раз, чтобы показать и примерить новый протез. Тот был черный и блестящий, словно шкура леопарда-меланиста. Такой же чуть ли не бархатистый с виду, но на поверку – твердый и легкий. Такой же стремительный и смертоносный. Было как-то странно не видеть на пальцах когтей. Баки влюбился в руку с первого взгляда. – У вашего величества хороший вкус, – заметил он тогда. – Несколько претенциозно, как по мне, но, пожалуй, сойдет. – Стив много рассказывал о тебе, – отозвался Т’Чалла, – но о скромности твоей умолчал. Баки еще тогда подумал, что при лучших обстоятельствах они с королем Ваканды могли бы и подружиться. И вот рука снова перед ним. На стальном столе в лаборатории ГИДРы. – Вы ее украли, – сказал он. – Спасибо, кэп, – фыркнул Рамлоу. – Ну, в смысле, капитан Очевидность, а не… Баки бросил на него убийственный взгляд. – Украли, – легко согласился Рамлоу. – Зачем трудиться и что-то придумывать, когда все придумали до нас. И потом, сам подумай, зачем им твоя рука, если нет тебя? И ведь даже не поспоришь. Доктора и лаборанты молчали. Здесь вообще никто с Баки не разговаривал, если не считать указаний и необходимой обратной связи. Зато уж Рамлоу старался за десятерых. * Прогноз погоды обещал недельную оттепель. С выданных Тони планшетов, набитых играми, фильмами и музыкой, в интернет, однако же, выйти было нельзя, но Стив с утра перекинулся, как обычно, парой слов с охранниками из дневной смены, а заодно узнал последние новости из «большого мира», в том числе и погодные. Баки в этом обмене любезностями не участвовал – его информационный вакуум, похоже, ни капли не беспокоил. Баки вообще не горел желанием выходить на улицу, но Стив то угрозами, то посулами выманивал его наружу каждые два дня, дышать свежим воздухом. Кстати, воздух здесь, в лесу, действительно был свежий, не то что в городе. Баки выманивался с трудом. Один раз Стиву пришлось с наскока замотать его в плед и вытаскивать силой. Баки возмутился так, что даже сопротивляться забыл, а потом лежал в неглубоком сугробе, как огромное мрачное буррито в холодильнике, и осыпал Стива затейливыми русскими конструкциями. Даже со скудными познаниями языка, Стив мог поспорить, что среди выданных Баки слов приличными были разве что местоимения и союзы. Сегодня ветер дул мягкий, снег проседал под ногами. Они слепили большого, в человеческий рост, снеговика около стены. Баки надел снеговику на голову пустую жестянку из-под чили с бобами и нарек его Железным Снежным Человеком. Очевидно, на том основании, что банка была красно-желтой. Потом они, грея в карманах озябшие руки, отошли к ограде и, устроившись на безопасном расстоянии, принялись наблюдать за разгрузкой вертолета, привезшего продукты. Два человека в спецовках сновали от вертолета к двери с ящиками и упаковками, а за ними наблюдал огненно-рыжий молодой охранник, фамилии которого Стив еще не успел запомнить. – Интересно, фрукты будут? – рассеянно поинтересовался Баки. Неизвестно, кто подбирал продукты, но создавалось впечатление, будто этот кто-то завязывал себе глаза и пробегался по супермаркету, тыкая пальцем в разные стороны. Слава богу, основные продукты, вроде хлеба, масла и молока, присутствовали неизменно. И все же Стив за это время перепробовал столько новой еды, сколько не пробовал за несколько лет, прожитых в двадцать первом веке. Например, бургеры из лапши и хот-доги с брокколи. Иногда еда была совсем уж экзотичной, такую в супермаркете точно не купишь. Баки ворчал, что Тони держит их за лабораторных свинок, но пицца с шоколадом пошла на ура. А вот когда, решив сделать омлет, Баки вместо обычных яиц обнаружил балут, Стив серьезно забеспокоился, что лучи ненависти долетят до Нью-Йорка и поразят Тони насмерть. В общем, на содержимое холодильника на ближайшие три-четыре дня можно было спокойно делать ставки. Чем Стив с Баки и занимались, скрашивая скуку. Рабочие закончили с ящиками. Первый сунул охраннику планшет с бумагами для подписи, а второй что-то спросил. Охранник решительно помотал головой. Рабочий сложил руки в умоляющем жесте. Охранник быстро оглянулся на здание, но снова мотнул головой. В тишине заснеженного леса их разговор можно было бы услышать, но ветер уносил слова в другую сторону. Тогда рабочий вытащил из кармана маленькую карточку, кажется, фотографию. Взглянув на нее, охранник пожал плечами и указал на ограду. Рабочий что-то ответил и изобразил бросок, как в волейболе. Охранник снова оглянулся, пожал плечами и поднял указательный палец. – Автограф хочет, – расшифровал Баки, наблюдая за пантомимой. – Для ребенка, наверное. Иначе б его рыжий не пропустил. С-с-салага. Надо остальным нажаловаться, а то ходят тут всякие, а потом Капитаны Америки пропадают. Стив улыбнулся последней фразе, которая наверняка была цитатой. Он еще не поднаторел в отсылках на поп-культуру, тем более, зная Баки, источник мог оказаться и русским. – Да все равно на камерах увидят. Рабочий шел к ним, спотыкаясь от спешки, и улыбался во весь рот. – Лети за ручкой, – сказал Баки. – А то сейчас ограду носом пропашет от большого-то счастья. Рабочий, прижимая к груди фотографию, в самом деле оказался в опасной близости от ограды. – Сэр, – встревожился Стив. – Осторожнее. Тут высокое напряжение. Сзади что-то крикнул охранник. – Сэр! – повторил Стив, уже не на шутку волнуясь. – Осторожнее! Тут совсем рядом послышалось угрожающее клокотание. Стив, наблюдая за тем, как неуклонно сокращается расстояние между спецовкой и проволокой, рассеянно удивился, откуда здесь собака. Потом пришло понимание – это Баки. Баки с рычанием дернул Стива себе за спину и шагнул вперед. – Holzstamm! – выпалил рабочий, остановившись за считанные сантиметры до ограды и выронив карточку в мягкий снег. – Grund! Stein! Fel! Iolas! Время застыло. К ним, как в замедленной съемке, бежала выскочившая из здания охрана. Стив с ужасом посмотрел на Баки, а тот с разъяренным воплем рванулся вперед и, пробив металлической рукой сетку между прутьями, схватил рабочего за горло. Полетели искры, обоих затрясло. Стив в панике огляделся, разыскивая палку, или доску, или хоть что-нибудь, чем можно было бы оттолкнуть Баки без риска пострадать самому. То есть, он бы и так попытался, но что толку, если электричество свалит их обоих? Разумеется, никаких досок во дворике не было. Да и откуда им взяться. А потом искры исчезли, и Баки с рабочим безжизненными грудами свалились каждый по свою сторону ограды – кто-то додумался отключить источник тока. Баки, все еще дергаясь в судорогах, неловко обвис на полпути: металлическая рука застряла в рваной дыре. Почему-то сразу пришла на ум фотография с развешанными на проволоке трупами хищных птиц. Стив освободил его, перевернул на спину и, разорвав куртку и рубашку, прижался ухом к его груди, потом к губам. Потом выпрямился и крикнул, чтобы немедленно звали врача. ### – Эй, а знаешь, как мы познакомились? – спросил Рамлоу после первой операции. Баки не знал. Не помнил. Солдат не утруждал себя запоминанием такой чепухи, как подробности знакомства с полевыми командирами. Имя, звание, приказы – более чем достаточно. Но вслух он ничего не сказал. Он и хрипеть-то почти не мог, потому что если кричишь слишком долго и слишком громко, голос потерять не мудрено даже суперсолдату. Нужно было убрать остатки старой руки и присоединить новую. Это далось так же нелегко, как в тот первый раз. Полная установка руки вылилась в четыре операции по несколько часов. Каждый раз ему долго и усердно обкалывали чем-то живой участок плеча, но даже если это была анестезия, то действовала она паршиво. Он орал, и орал, и орал, пока крики не срывались на сипение. При первой операции присутствовал Рамлоу. Баки узнал то выражение, с которым он смотрел. Как тогда, в банковском хранилище. – Тебе было меня жалко, – выдавил он, одурев от боли. – Во время обнулений. Я видел. – Чушь собачья. Так и думал, что напряжение в тот раз было высоковато даже для тебя, – отрезал Рамлоу, развернулся и вышел. Больше во время операций он не появлялся. * Врач проверил капельницу с солевым раствором, подвесил новый пакет и вышел в холл. – Брось, Стив, – Баки криво улыбнулся. – Чтоб меня током убило? Мы теперь с электричеством на такой короткой ноге, что… – Не смешно, – перебил Стив. Их комната на время превратилась в больничную палату. Прибывшие вместе с Тони и Сэмом врачи определили электротравму третьей степени тяжести. «Была третьей степени, – поправился один, расспросив Стива и осмотрев Баки. – Хорошо вам, суперсолдатам». Обычному человеку с таким диагнозом не поздоровилось бы, но Баки пришел в себя еще до прилета медиков, дыхание наладилось, отпустили судороги. Врачи вправили ему вывихнутое плечо и обработали начавший уже затягиваться ожог на лице. Затем вынесли решение, что пациент вне опасности, положили Баки под капельницу и вернулись в город. Тони и Сэм остались, а вместе с ним один врач: было решено на всякий случай понаблюдать за Баки до вечера. – Что с рабочим? – спросил Стив. – Никаких связей с ГИДРой не обнаружено, – Тони сверился с планшетом. – Дэниэл Стюарт. Женат, трехлетний сын. Очевидно, ему просто заплатили за то, чтобы он разок добрался до РобоБаки и сказал код. – А что ему это с рук не сойдет, он, естественно, не подумал? – оскалился Баки. – Вот придурок. И охранник тот рыжий – придурок. – И вы оба придурки, – добавил Сэм. – Надо было не улыбаться навстречу, а вернуться быстрее внутрь. Ему б тогда осталось разве что с мегафоном орать. – Какие все умные, – сердито фыркнул Баки. – Задним умом все крепки, – примирительно проговорил Стив. – Что случилось, то случилось. Давайте лучше с последствиями разбираться. – А что с последствиями? – отмахнулся Тони, не отрываясь от планшета. – Стюарт мертв, разумеется. Он-то не суперсолдат, чтобы после такой…кхм…встряски подтянуть штаны и пойти дальше. Плюс наш Бруклинский Душитель шею ему, наверняка, еще раньше сломал. После вскрытия узнаем больше. – Слова перевели? – спросил Сэм. – Я и сам могу, – отозвался Баки. – Holzstamm – ствол дерева, Stein – камень, Fel – желчь, Iolas – это имя, Иолай. С Grund сложнее. Там значений много. Причина, дно, земля и еще много всяких. – По аналогии с деревом и камнем, я бы предположил, что «земля», – пробормотал Тони. – Кстати, Барнс, ты как вообще? Не испытываешь желания озвереть? – Испытываю, – огрызнулся Баки. – Но только на тебя. – Странные слова, – заметил Стив, переводя тему. – Вообще бессмыслица. – Можно подумать, прошлые триггеры очень осмысленными были, – возразил Сэм. – Странные слова, – согласился Тони. – Почему реакция была убить того, кто их сказал, а не слушаться его? – он поднял глаза и подозрительно сощурился на Баки. – Эй, Барнс, а ты не нарочно ли? – Что??? – в один голос спросили Стив и Баки. – Логично. Стюарт запускает коды, а потом ты прибиваешь единственного доступного информатора. Причем так, чтоб уж наверняка. Знал же, что тряхнуть тебя тряхнет, но не насмерть. – Ты долбаный параноик, Старк, – прошипел Баки, приподнявшись. – Запер нас, отобрал оружие, набрал идиотов-охранников… Кто кого и от кого охраняет, а? А мы тут торчим на виду, как сыр в мышеловке. А я еще и виноват. Знаешь что, если б не капельница, летел бы ты сейчас до Нью-Йорка безо всякого джета и своей жестянки! – Бак, успокойся, – Стив надавил ему на здоровое плечо, заставив откинуться на подушки. – А ты, Тони, в самом деле преувеличиваешь. Тони пожал плечами, бормотнул что-то и снова уткнулся в планшет. В его исполнении это, пожалуй, сходило за извинение. – Давайте все-таки попробуем сделать выводы из слов, – после короткого неловкого молчания вмешался Сэм. – Как думаете, он все успел сказать? – Все, – уверенно отозвался Баки. – Он замолчал и, кажется, чего-то ждал. – Умно, – прокомментировал Тони. – Додумались, что десяток читать слишком долго. – Из первых четырех ничего, пожалуй, не вытянешь, – продолжал Сэм. – А вот имя... «Иолай». Знакомое, нет? – Окей, Пятница, – сказал Тони планшету, – найди нам данные по имени «Иолай». – Иолай, – немедленно отозвался мелодичный женский голос, – в древнегреческой мифологии возничий и друг Геракла. Вероятно, также его возлюбленный. – Не отвлекайся, милочка, – попросил Тони. Остальные тихо фыркнули от смеха. – Оказал Гераклу серьезную помощь в выполнении одного из двенадцати подвигов, за что, собственно, царь Еврисфей и не хотел… – Что за подвиг? – уточнил Сэм. – Речь о втором подвиге Геракла, – услужливо пояснила Пятница. – Победа над Лернейской Гидрой. – Гидрой? – переспросил Сэм. – Совпаденьице. – Иолай помог Гераклу, прижигая шеи Гидры горящими стволами деревьев, – Тони самостоятельно нашел статью с описанием подвига. – Вот вам и «дерево». Геракл зарыл труп в землю, придавил камнем и смочил в ядовитой желчи свои стрелы. Вот и остальные слова. – Здорово, – рассудил Стив. – Теперь мы знаем их значение. Что нам это дает? Все переглянулись. Значение потенциальных кодовых слов не давало им ровным счетом ни-че-го. Кроме, разве, мнения, что ГИДРа на этот раз здорово погрязла в символизме. – Ладно, – сказал Тони. – Если идей нет, обсудим кое-что еще, – он махнул планшетом. – Я тут, пока мы в дешифровщиков играли, внимательно присмотрелся к записи с камер наблюдения, и у меня возник вопросец к Кэпу. – Ко мне? – удивился Стив. – Какой? – Пока Стюарт говорил так виртуозно нами растолкованные слова, он вовсе не на Барнса смотрел, а на тебя, Стив, – Тони выразительно вскинул брови. – Есть идеи, почему? ### – Эй, а знаешь, как мы познакомились? – спросил Рамлоу. После последней, четвертой операции рука висела на перевязи и уже немного двигалась. Покромсанная кожа, затягиваясь, покалывала болью и чесалась. Внутри плеча что-то ныло глухо и тоскливо, будто незалеченный зуб. Баки, как и после трех предыдущих операций, пришел в себя в отведенной ему маленькой комнате без окон за тяжелой бронированной дверью. Под неизменными двумя пледами. С неизменным пакетом сока на тумбочке. На этот раз сливового. Голос сел, но, что примечательно, слушался. Наверное, связки притерпелись к перегрузкам. – Беспокоишься за мое пищеварение? – Баки, морщась, потянулся к пакету и попытался отвинтить крышку зубами. Рамлоу отобрал у него пакет и налил соку в пластиковый стакан. – Нет, надеюсь, что тебя пробьет понос. – Для этого нужно что-то посерьезнее, чем полстакана сока. – Мне было тридцать два, – сказал Рамлоу. – Когда мы познакомились. В смысле, не когда мне сказали «Вот Зимний Солдат, он умеет сворачивать шеи и приносить палочку», а когда Пирс рассказал, кто ты. То есть, я видел твои фотки в книжках, но с новым имиджем не узнал. Баки Барнс сильно изменился за лето. # Белые халаты тогда закончили с Солдатом после разморозки и усадили в кресло – очухиваться. Рамлоу присел рядом, типа охранять. То есть, он должен был стоять на определенном протоколами расстоянии в два метра с автоматом наготове, но к чему торчать на ногах полтора часа, если тут такие удобные мягкие стулья? Солдат полулежал в кресле, свесив голову набок под неудобным углом. Мокрые волосы закрыли пол-лица. Выглядел он нездорово, но дышал глубоко и ровно, словно спал, и в целом казался почти умиротворенным. Когда в помещение стремительно вошел Александр Пирс, вскочить Рамлоу успел, а вот отпрыгнуть на положенное расстояние уже не очень. – Вольно, – Пирс, кажется, сдерживал улыбку. – Приятно видеть, что вы так свободно себя чувствуете рядом с нашим Агентом. Правильно. Не нужно его бояться. Нужно просто уметь правильно с ним обращаться. Я должен отметить, вы продвигаетесь в этом направлении очень быстро. – Спасибо, сэр, – отозвался Рамлоу и немного расслабился. – Я, собственно, ненадолго. Хотел познакомить вас с вашим…хм…подопечным поближе. Рамлоу одними бровями изобразил легкое вежливое удивление. – Агент ведь не из космоса взялся и уж точно не из пробирки. Рамлоу позволил себе улыбку. Ну да, в пробирку такой здоровяк явно не влезет. – Джеймс Бьюкенен Барнс. Слышали это имя? Улыбка так и застыла. Про Барнса слышали все, кто слышал про Стива Роджерса. А про чертового Капитана не слышал только глухой. По очевидной причине. – Оставлю вас переварить эту новость. Вот фотокарточка, если хотите. Распорядитесь ею по собственному усмотрению. # – Он оставил мне твою карточку и свалил, – Рамлоу откинулся на стуле и осторожно поскреб подбородок. – Я глянул на нее, потом на тебя. Ба! Знакомая все рожа. Только что волос побольше наросло и лыбиться, как кретин, ты явно разучился. – А что стало с фотографией? – без интереса спросил Баки, глотнув еще соку. Рамлоу пожал плечами: – Она мне очень пригодилась в сортире. # Стоило Пирсу и его свите скрыться за дверью, Рамлоу вернулся на свой стул и сгреб с края стола фотокарточку. Они была маленькая, как на документы, черно-белая и порядком потрепанная. Но даже так было видно, как блестели у сержанта Барнса глаза и как заразительно он улыбался. Между снимком и несчастным ублюдком в кресле не было ничего общего. Свободной рукой Рамлоу осторожно отвел волосы с лица Солдата и немного повернул ему голову. Внимательно изучил фотографию. Поднял глаза, чтобы сравнить. Солдат смотрел. Тусклые расфокусированные глаза были открыты. Уголки губ страдальчески поджаты. Озорной вызывающий взгляд. Задорная улыбка. Между снимком и несчастным ублюдком в кресле определенно не было ничего общего. – Все хорошо, – проговорил Рамлоу, перевернул фотографию изображением вниз и ладонью закрыл Солдату глаза. – Все хорошо, Солдат. Спи. Ресницы Солдата щекотнули ему ладонь. Когда Рамлоу убрал руку, спокойное лицо снова ничего не выражало. А на ладони осталась влага. – Это просто вода, – пробормотал Рамлоу, роясь по карманам в поисках зажигалки. – Талая вода. Через пару секунд веселое лицо сержанта Барнса превращалось в пепел прямо в пустом металлическом лотке из-под инструментов. Разумеется, Рамлоу получил нагоняй от белых халатов за открытый огонь в лаборатории, но – плевать. Плевать. *** Стив ненавидел свои рекламные выступления. К нему подходили ребята, хлопали по плечу, смотрели с завистью и интересовались, каково это, блистать в рекламе, появляться в комиксах и разъезжать по Европе с кучей миленьких девиц. Он твердил себе, что делает правое дело, помогает собирать средства и поднимать боевой дух солдат, внося свой вклад в нелегкий путь к победе. Но изнутри девичий коллектив оказался на поверку тем еще гадюшником, а не по-настоящему пинать ненастоящего Гитлера, пока совершенно реальные американские парни очень по-настоящему погибают на фронте… Иногда ему было так от себя противно, что он жалел, что брошенная Филлипсом граната оказалась муляжом. И вот в один из вечеров, после очередного успешного выступления, он сидел за импровизированной сценой и тихо ненавидел себя. Вымокший насквозь сценический костюм лип к телу, и Стив знал, что костюмеры будут в ярости, но сейчас ему было все равно. Небо, откликаясь на его мысли, поливало лес и раскисшую землю холодным дождем, и за плеском капель Стив даже со своим обостренным слухом не расслышал шагов. А может, просто не пытался прислушиваться. Бояться тут было нечего: почетную цирковую обезьянку Америки держали подальше от боевых действий. В общем, за звонкими ударами капель Стив не расслышал шагов, поэтому худой, чуть сгорбленный силуэт в длинном пальто будто соткался из мутной дождевой дымки. Стив окинул его подозрительным взглядом. У человека было серое непримечательное лицо и очень светлые глаза. Этого человека он раньше здесь не видел, да и не был тот похож на солдата. – Капитан, – человек церемонно протянул руку. – Познакомиться с вами лично невероятная честь для меня. – Не стоит, – Стив встал и ответил на рукопожатие: хватка тонких, будто птичьих, пальцев оказалась железной. – Я обычный парень из Бруклина. – Только сверхъестественно сильный символ нации, – улыбнулся человек. – А так самый обычный. Старина Эрскин проделал великолепную работу. – Вы знали Эрскина? – удивился Стив. – Мистер..? – Рауш, – подсказал человек. – Знал и довольно близко. Достаточно близко, чтобы быть в курсе его работы, если вы понимаете, о чем я. Стив поежился, и дело было вовсе не в холодном дожде. Рауш откровенно ощупывал его взглядом – так фермер на рынке разглядывает красивое породистое животное, прикидывая, какую выгоду принесет приобретение. Впрочем, в последнее время так на Стива смотрели почти все, так что он не стал заострять на этом внимание. – Бедняга Эрскин в гробу бы перевернулся, если б знал, как недооценивают его творение, – заметил Рауш. – Такая сила, такие возможности, и что? Рекламное шоу? Стив едва не заскрипел зубами. Озвученные посторонним человеком, его мысли выглядели еще правдивее и непригляднее. – Сенатору Брандту нужна была армия суперсолдат, – процедил он. – Сенатор Брандт считает, что здоровяки, тупо выполняющие приказы, способны достигнуть большего, чем один человек, который действительно стремится к победе, – проговорил Рауш. – Сенатор Брандт – напыщенный осел, уж простите мне такое сравнение. – А вы, значит… – начал Стив. – А я считаю, что у вас великое будущее, обычный парень из Бруклина, – Рауш серьезно посмотрел ему в глаза. – Зачем вам этот кордебалет, Капитан? Пойдемте со мной, и я дам вам шанс. – Стать настоящим солдатом? – Изменить мир к лучшему, – в светло-голубых глазах вспыхнули искорки. – Дать человечеству свободу и справедливость, которых им так не хватает. Вы станете нашим щитом и защитите мир от насилия и беспредела, который в нем творится. С вами мы построим новое будущее. Только сейчас Стив понял, что с самого рукопожатия Рауш так и не выпустил его руки. Но сейчас он разжал пальцы и отступил на несколько шагов, будто собрался уходить. Стив бессознательно потянулся за ним, как привязанный. – Не спешите, Капитан? – тихо рассмеялся Рауш. – Говоря про «пойдемте», я не имел в виду настолько буквально. Нельзя просто так все бросить и сбежать. Вам пока понадобится прикрытие, так что оставайтесь на сцене. Покатайтесь еще немного по миру, присмотритесь, куда он катится. Когда вы будете нужны, я всегда вас найду, не беспокойтесь. А пока просто скажите мне, вы согласны? – Да, – без сомнений выпалил Стив. – Скажите только… Кто вы? В смысле, откуда? «Мы» – это кто? – Организация «Гераклес», – Рауш уже отошел на несколько метров и снова превратился в темный силуэт в стене дождя. – Вы вряд ли о нас слышали, мы не хвастаемся своими делами. Но вы ведь знаете, кто такой Геракл, правда? – Герой из мифов. – Да. Древнегреческий герой, побеждающий чудовищ, – голос Рауша растворялся в шуме дождя. – Ваш подвиг еще впереди, Капитан. Поверьте, мир оценит его по достоинству. – Подождите! – Стив бросился за ним. – Последний вопрос! Подождите… Он бежал, увязая в слякоти, дождь накатывал волнами, заливал сладковатой водой рот и нос. Серый туман сгустился, стал тяжелым и плотным, словно вата. От недостатка воздуха сдавило грудь, и Стив понял, что не может дышать, больше не может дышать и… И проснулся. * Стив проснулся и несколько секунд лежал, восстанавливая дыхание. В комнату попадал рассеянный свет от одного из фонарей на ограде, горевших всю ночь. Так что темнота была не кромешной, а прозрачной, почти уютной. За окном снова шел снег. Стив прекрасно понимал, откуда такой сон – недавний разговор о мифах Древней Греции явно подстегнул воображение, и подсознание разыгралось не на шутку. А вот без таинственных вестников тайных организаций Стив бы с удовольствием обошелся – он ими и в реальной жизни был сыт по горло. На кровати напротив шевельнулся и забормотал что-то Баки, сначала еле слышно, потом громче. Стив прислушался, но не разобрал ни единого слова, тем более что бормотать Баки очень скоро перестал и теперь просто скулил без слов, тихо и безнадежно, как подыхающий щенок. – Баки, – Стив сел на постели. – Проснись. Баки всхлипнул. – Бак! Проснись! Баки дернулся, но не проснулся. А потом неожиданно четко проговорил: – Протокол «Затишье». И голос у него был хриплый и слишком ровный. Механический. Мертвый. Тогда Стив выбрался из кровати, почти бегом добрался до выключателя и ударил ладонью по кнопке. Уютную полутьму тут же уничтожил безжалостно яркий люминесцентный свет. Стив на момент зажмурился, а когда открыл глаза, Баки сидел на постели и недовольно щурился на него. – В чем дело, Роджерс? – голос его звучал вполне обычно, ворчливо и раздраженно. – Ночь на дворе. Отлить приспичило? Так для этого необязательно было прожектор врубать. – Прости, – Стив выключил свет и вернулся в кровать. – Тебе что-то снилось. – Бывает, – Баки снова нырнул под одеяло. – Прости, если разбудил. – Я сам проснулся, – возразил Стив. – Мне тоже что-то приснилось. – Наверное, бури…эти…геомагнитные, – равнодушно заметил Баки. – Или еще какая пакость. На минуту воцарилась тишина. Потом Стив вздохнул и сел, опираясь на спинку кровати. – Что такое «протокол «Затишье»? – Откуда ты…? – Ты разговаривал во сне. – И что я сказал? – Только это. Баки долго молчал, так долго, что Стив подумал, что он решил уйти от разговора и уснул. Но тут Баки сел, укутался в плед и подвинулся к стене. – Знаешь, Роджерс, когда я говорил, что мы будем рассказывать по ночам страшные истории, я имел в виду призраков и слендермена. Стив терпеливо ждал, давая понять, что настаивать не намерен, но терпеливо выслушает, если друг захочет поделиться. – В моем деле про него ничего нет, – сдался Баки. – Это был неофициальный протокол. Его и применяли-то раза три, потом отменили за ненадобностью. # Одно время Зимний Солдат, едва очнувшись после заморозки, начинал бросаться на все живое. Причины выяснить так и не удалось. «Бурная эмоциональная реакция неизвестной этиологии», – говорили врачи. «Вожжа под хвост попала», – куда проще выражались силовики. Когда Пирс узнал об этом, он не согласился с решением каждый раз накачивать Солдата слоновьей дозой седативных и ждать, пока пройдет само. «Солдат обучаем, – сказал Пирс. – И обучаем неплохо. Надо просто показать ему, что так делать нельзя. И продолжать показывать, пока не поймет. Он поймет рано или поздно». Самый мощный обучающий фактор в природе известен всем. # – Всего три раза, – пробормотал Баки. – Три раза после заморозки он приходил в себя не лаборатории, а сразу в душевой. Пол был твердый и холодный под коленями. Пока еще сухой. Светлый. На нем была хорошо видна кровь. Они связывали ему руки. Соорудили такую штуку… Типа ошейника, а вместо одного поводка три металлических шеста в разные стороны. Так они могли удержать его на расстоянии, а он не мог ни бросаться в стороны, ни добраться до них, хотя бы и зубами. А потом приходил…и… и… У него перехватило горло. – Ты можешь не рассказывать, если не хочешь, – перебил Стив. – Я уже рассказываю, – возразил Баки. – Вытянул, так слушай теперь. Только воды мне принеси. – Я сделаю тебе шоколад. Стив ненадолго исчез на кухне. Баки еще ничего и не рассказал толком, но когда он размешивал шоколад в горячем молоке, руки у него дрожали и ложечка звенела о стенки кружки. – Спасибо, – Баки отпил и поставил кружку на тумбочку. – Приходил Рамлоу. Пирс знал, кого выбирать. # – Ну что ж, агент Рамлоу, – сказал Пирс перед тем, как уйти по своим неотложным делам. – Даю вам свободу действий. В разумных пределах, разумеется. Попытайтесь призвать Солдата к порядку. – К порядку, – повторил Рамлоу, когда Пирс ушел. Он стоял перед Солдатом, пока еще на расстоянии, а Солдат сидел на коленях и скалился на него, как цепной пес. – Эй, парень, а ты знал, что порядок приходит через боль? Солдат не ответил, только смерил взглядом расстояние, прикидывая, как бы ловчее броситься. – Сейчас узнаешь, – пообещал Рамлоу и, сняв с пояса дубинку, подошел сам. # – Я уже не буду сильно вдаваться в подробности, что дальше было, – сказал Баки. – Понятно что. Рамлоу избивал его, а он не мог ни сопротивляться, ни увернуться. Пытался грызть шесты от ярости. Пытался ругаться. Потом просто пытался куда-нибудь спрятать голову. Пол под ногами становился красным и скользким. Ну, ты же в курсе, что раны на голове всегда обильно кровоточат. У него волосы слипались от крови. Заплывали глаза. Шея и плечи – сплошной кровоподтек. Но кости всегда оставались целы, и зубы на месте. Ублюдок умел рассчитать удар и хорошо прицелиться. Баки сделал паузу и потянулся за шоколадом. Стив понял, что слишком давно задерживает дыхание, и сделал длинный свистящий вдох. – «Неизвестной этиологии», – сглотнув, передразнил Баки. – А ведь он просто боялся, Стив. В ГИДРе триггерами не пользовались. В какой-то момент он перестал быть машиной, которой все равно, и осознал, что что-то очень-очень сильно не так. Он не понимал, что происходит, и до смерти боялся, и выражал страх так, как умел, потому что кроме агрессии в нем больше ничего не осталось. Он молил о помощи, Стив, понимаешь? А они… Если б он догадался попросить перестать, пообещать, что будет слушаться, Рамлоу бы остановился. Сразу. Но он не догадывался, и Рамлоу останавливался тогда, когда считал нужным. # Как и утверждал Пирс, Солдат учился. Через полчаса он, вымытый и одетый, трясся под одеялами и с опаской поглядывал на дубинку, оттертую и снова занявшую место на поясе Рамлоу. – Думаешь, я удовольствие получаю? Вел бы себя нормально, так тебя б никто и не трогал, – бросал тот раздраженно и слегка насмешливо. – Жри свою кашу, пока не остыла. Но Солдат видел глаза Рамлоу, пока не заплывали его собственные. Солдат ничего не думал, но Баки запомнил и потом долго разбирал, что именно видел Солдат. Смесь была дикая: азарт, расчетливость, опаска, а еще откуда-то паника и поверх всего – недоверчивый восторг человека, внезапно дорвавшегося до абсолютной власти. Вот так Солдат учился, и на четвертый раз протокол «Затишье» не понадобился. # – Он не перестал бояться, – сказал Баки. – Так и не перестал. Просто научился бояться тихо. – Рамлоу, – проговорил Стив. – Ублюдок. Гребаный садист, – и он добавил еще несколько эпитетов, от которых поморщился даже не чуравшийся крепкого словца Баки. – С каким удовольствием я бы собрал его из пепла и прикончил еще раз триста. – Это была его работа, – неуверенно сказал Баки и с куда большей уверенностью добавил: – Хотя, что он получал от нее удовольствие, я не исключаю. Он запрокинул кружку, собирая последние капли шоколада, потом облизнулся, нахмурился и недоуменно спросил: – Кстати, а с чего ты взял, что он умер? ### За время службы Рамлоу через «Страйк» прошла уйма народу. Такая уж работа – текучка почти как на кассе в «Макдональдсе». Было среди них много хороших ребят, но и идиотов предостаточно. Рамлоу идиотов на дух не переваривал. Они возвращались с задания, и Принстону вздумалось поиграться с Солдатом. Солдат был, как обычно в целях безопасности, скован по рукам и ногам, а Рамлоу так увлеченно уткнулся в телефон, что поначалу не заметил, что происходит. – Оставь его в покое, – услышал он краем уха. – Нашел куклу. Чего ты от него вообще хочешь? Рамлоу стало интересно. Он глянул украдкой. Кажется, Принстон пытался сунуть палец Солдату в рот. Зачем, Рамлоу даже угадать не пытался. Может, затем же, зачем придурки суют пальцы в пасть всяким тропическим жабам и жукам с большими челюстями? Солдат терпел. Хмурился, неловко отворачивался, сжимал губы узкой полоской, но терпел. Приказов ему не давали, так что он справлялся как умел, пытаясь не оказывать прямого противодействия, за которое ему могло и попасть. Они с Рамлоу встретились глазами. Его взгляд напомнил Рамлоу отчаянный взгляд пса, которым тот сверлит хозяев, когда какие-нибудь наглые сороки общипывают ему хвост на гнездо. Ага. А хозяева только ржут и снимают видео на телефоны. Рамлоу ухмыльнулся и снова уставился в мобильник. Прошла еще пара минут. Принстон, несмотря на новые замечания, не унимался. Приказ командира решил бы вопрос в момент, но Рамлоу молчал. Через две минуты он поймал взгляд Солдата уже нарочно и быстро приподнял согнутую руку со сжатым кулаком. Солдат замер, зажмурился и, продолжая сквозь ресницы смотреть на Рамлоу, разомкнул губы. Палец Принстона тут же оказался у него на языке. Рамлоу медленно улыбнулся половиной рта и, разжав кулак, махнул ладонью. Солдат клацнул челюстями стремительно, как акула или аллигатор, потом отшатнулся и с усилием сглотнул горлом. Началась суматоха. Когда группа прибыла на базу, на лице у Солдата все еще сохли брызги крови, а у побелевшего от боли и безостановочно матерящегося Принстона насчитывалось ровно на полпальца меньше, чем при рождении. Рамлоу раздал нужные приказы и вместе с Солдатом исчез за грузовиком. Там через несколько секунд их и нашел Роллинз. Руки у Солдата все еще были скованы. Рамлоу держал ему бутылку, чтобы тот мог прополоскать рот. – Ну и зачем все это? – поинтересовался Роллинз. – Просто велеть ему отвалить от Агента слабо было? – Потому что весело? – осклабился Рамлоу. – Брось, – поморщился Роллинз. – Ты не такой псих, каким пытаешься казаться. – Теперь его отсюда выпнут по состоянию здоровья, – Рамлоу вылил остатки воды в ладонь и небрежно потер Солдату лицо, смывая оставшиеся бурые потеки. – Из-за отсутствия фаланги большого пальца на рабочей руке. Раз уж отсутствие мозгов наши коновалы в расчет не принимают. * Снова ударили холода. После обеда от нечего делать Стив и Баки, перепахав, по ощущениям, весь двор, выстроили снежный домик и забрались внутрь. – Ну вот мы и одни, – ухмыльнулся Баки, присев на корточки. После недавнего инцидента сетку починили, рабочих сменили, а рыжий куда-то делся. Стива (и Баки на всякий случай) раз пятнадцать прогнали через потенциальные триггеры с разной интонацией и в исполнении разных людей. Ничего. В конце концов Баки поинтересовался, если его после очередного раунда начнет тошнить, посчитают ли этой требуемой реакцией и, соответственно, отстанут ли от них. И от них отстали. Только охрана, получив, наверняка, неслабый выговор, утроила усилия: даже Стив был вынужден согласиться, что это уже слишком, когда пробыл под душем пять минут дольше, чем обычно, и, выйдя за дверь, едва не снес Ливлинга. – Пять, четыре, три, два, один, – внезапно сказал Баки. – Что? – не понял Стив. – Не что, а кто. Под тяжелыми ботинками заскрипел снег. – А черт, – сообразил Стив. – Сиди здесь. Он через узкий вход выполз наружу. «Все в порядке, мистер Ливлинг, – донесся его голос. – Прохладно сегодня. Вот мы и прячемся от ветра, дышим свежим воздухом». – С ума сойти, – проворчал Баки, когда Стив вернулся. – Меня даже в ГИДРе так не пасли. – Да уж, надоело тут сидеть, – подхватил Стив – отчасти поддерживая разговор, отчасти из опаски, что Баки выдаст очередную порцию «не таких уж и плохих» эпизодов из жизни Солдата. – На меня это тоже паршиво действует. Чушь такая в последнее время снится, что хоть книгу пиши. – Ну и напиши, – посоветовал Баки. – Делать тут все равно нечего. Бумаги полно, напиши рукописные мемуары, назови как-нибудь позаковыристее и проиллюстрируй. Издательства с руками оторвут. – Кроме шуток, – проворчал Стив. В исполнении Баки любые выражения про оторванные руки звучали как-то смутно не так. – «Жизнь Капитана Роджерса: воспоминания, размышления и сны», – продолжал фантазировать Баки. – И экземпляр с автографом тому, кто разберет, что где. – Не дай бог, – пробормотал Стив. Ему снилось прошлое, но перекрученное и измененное почти до неузнаваемости. В явно вымышленные подсознанием события вплетались реальные детали, и не обладай Стив отличным здоровьем, он решил бы, что семьдесят лет во льду запоздало, но очень сильно аукнулись на мозге. В этих снах Стив уничтожал базы ГИДРы, но, оборачиваясь, чтобы подать сигнал, вместо Гейба, Дум-Дума, Мориты и остальных видел рядом людей в черном. Лиц он не различал. Баки среди них не было. В этих снах он шел освобождать Баки, зная наверняка, что в плен тот попал неслучайно. Баки надо было немедленно найти. Надо было обязательно убедиться, что Баки не попадет в руки Красного Черепа живым. И это не была самовольная и самоубийственная вылазка – у него был четкий приказ «Не допустить перехода сержанта Барнса на сторону врага – ни осознанного, ни невольного». Приказа вернуть Баки живым и здоровым не звучало. В этих снах он вел «Валькирию» к Арктике и, доказывая Пегги необходимость посадить самолет во льды, мысленно просил прощения за ложь и надеялся, что когда-нибудь, когда все закончится, они все-таки отправятся на танцы. Он думал, что выберется – и переоценил свои почти бесконечные силы. Он думал, что провалил задание. В этих снах он ударил тонкого человека с серым лицом – когда тот, узнав о смерти Баки, пожал плечами и заметил, что так, по крайней мере, одной проблемой меньше, ведь теперь «сержант Барнс» уж точно не попадет не в те руки. В этих снах все было, как на самом деле, но в это же время ужасно не по-настоящему. Проснувшись, Стив несколько секунд соображал, кто он и где находится, что было, а чего не было. Сны, придя один раз, не тускнели и оставались в памяти, обрастая все новыми подробностями. Стив пообещал себе, что когда вся эта история с вероятными триггерами разрешится, попросит о томографии мозга и, вероятно, визите к психотерапевту. Но это потом. Сначала надо убедиться, что Баки в порядке. – Так что тебе снилось, Нео? – поинтересовался Баки. Стив фыркнул. «Матрицу» они недавно посмотрели вместе, и Баки явно понравилась первая часть, а вторую и третью он по собственному признанию забыл, едва свернув окно с видео. – Я ж говорю, чушь всякая. Напишу мемуары – узнаешь. А если угадаешь, так еще и автограф получишь. – Я тоже мемуары напишу, – парировал Баки. – Твои, в смысле. Мои неинтересные. Я в этих мемуарах опишу все самые пикантные моменты, которые ты постыдишься включить в свои мемуары, и моя версия будет в три раза популярнее и в пять дороже. – Убью, – пообещал Стив и в качестве превентивной меры принялся претворять обещание в жизнь сразу же. Убивать пришлось очень осторожно: если снежный дом рухнет, охрана примчится тут же, и не факт, что взвинченным парням хватит выдержки дожидаться объяснений. Так что они просто возились на утоптанном снегу и плотнее липли друг к другу, стараясь не размахивать руками и ногами и вообще поменьше двигаться. Момент, когда шутливая драка перестала быть шутливой дракой и начала плавно перетекать во что-то совершенно другое, Стив благополучно пропустил. Просто он внезапно понял, что Баки, вместо того, чтобы душить его и бормотать несерьезные оскорбления, обжигает его шею короткими выдохами и молча, сосредоточенно толкается бедрами через несколько слоев теплой ткани. «Бак», – беззвучно проговорил Стив одними губами. Он не знал, куда девать руки, и в конце концов запустил пальцы в длинные, уже влажные от пота волосы, но Баки протестующе мыкнул, и тогда Стив сдался, заложил руки за голову, выгнулся навстречу и зажмурился. Слишком скоро под веками полыхнуло белым, он распахнул глаза, и наткнулся взглядом на все ту же белизну, и выдохнул сквозь приоткрытые губы, коротко, но в голос. А через несколько секунд Баки всхлипнул, кончиком языка лизнул его во взмокшую шею и неподъемной тяжестью рухнул сверху, дыша, как паровоз. Стив лежал, чувствовал, как под куртку к потной спине просачивается холод, и мысли в голове крутились совершенно неподходящие. – А в ГИДРе… – начал он. – Роджерс, – приглушенно простонал Баки. – Тебя надо новобранцам вместо брома и селитры прописывать, знаешь? Упадет даже у тех, у кого изначально не стояло. – Ладно, – сказал Стив и осторожно обнял его. Накатила приятная сонливость, но тепло ушло почти сразу. До обидного быстро становилось мокро, зябко и неуютно. Стив со вздохом приготовился сбрасывать Баки и вставать, но тот не выдержал первым. – В душ. А то ко мне, по-моему, трусы примерзли. Потом вернемся и поговорим про что ты там хотел. Они быстро ополоснулись, переоделись и вернулись в снежный дом. Баки прихватил из комнаты сразу три пледа, из двух соорудил импровизированные напольные подушки, а третий, самый большой, накинул на плечи и приподнял край, приглашая Стива присоединиться. – Спасибо, – Стив сел рядом. Теперь с одной стороны его грел горячий бок Баки, с другой – толстая мягкая ткань. – И что с ГИДРой? – без перехода поинтересовался Баки. – Поверить не могу, что ты поднял эту тему первым. – Я тоже, – Стив прочистил горло. – Подумалось что-то… Там тебя…ну…кто-нибудь…ну… Баки смотрел на него светлыми непроницаемыми глазами, и Стив совсем смешался. Вопрос сразу же показался глупым, оскорбительным и жутко неуместным. То есть, именно таким он явно и был, но всю глубину этого «не вовремя» Стив осознал только сейчас. – Меня..? – подбодрил Баки и, не дождавшись ответа, закончил сам. – Трахал? Называй вещи своими именами, Стив. После нашего маленького снежного побоища смущаться поздновато, не находишь? Когда Стив опять не ответил, он вздохнул: – Почему сразу меня, а? Почему не я? Я был очень ценной единицей, знаешь? Ради моих потребностей могли бы и честью пары-тройки рядовых пожертвовать. Наверное, подразумевалось, что это послужит утешением, но Стива начало подташнивать. – Трахал ли меня кто-нибудь в ГИДРе? – с мазохистской четкостью повторил Баки. – Да все трахали. Стив дернулся. Ему захотелось сперва оказаться поближе к унитазу, а потом найти всех выживших гидровцев, оживить всех умерших и размазать по стене тонким слоем. – Правда, только в мозг, – добавил Баки, с интересом наблюдая за его лицом. – Да ты позеленел, Стив. Сам виноват. Нечего было напрашиваться. – Шутки у тебя, – пробормотал Стив, соскреб со стены немного снега и потер лоб. Баки вздохнул и, сжалившись, прижался плотнее, забросил руку на плечо: – Что ты там себе напредставлял, а? Тебе дела моего не хватило? Ты же видишь, что я всегда не прочь поговорить о старых приятелях. Если хочешь что-то спросить, спрашивай сразу, а не накручивай себя до обморока. – Я не собирался падать в обморок, – ради порядка отметил Стив. – Не называй их так. Какие они тебе приятели. Баки покачал головой: – Там было не… не невыносимо, понимаешь? Кормили, лечили… – Били только в крайних случаях, – не выдержав, вставил Стив. – Стирали память, замораживали и заставляли убивать. Роскошь несусветная. Майами и Гавайи отдыхают, а Рамлоу – мать Тереза во плоти. – К Рамлоу ты меня просто-напросто ревнуешь, я уж боюсь загадывать, с какой стати. И я не говорю, что это был курорт или что мне там нравилось, – возразил Баки. – Я просто пробыл там много лет, я привык, и… – он замолк. Стив выждал паузу. – Бак? Баки вдруг уткнулся лбом ему в плечо. – Баки? Баки не двигался, только дыхание сбивалось. Подождав еще несколько секунд, Стив взял его под челюсть и силой приподнял ему голову. – …и я не хочу обратно, – глаза у него были совершенно сухие. – Стив, если бы ты знал, как я не хочу обратно. Сердце у Стива замерло на момент, потом заколотилось быстро-быстро. – Ты не вернешься туда. Только через мой труп. Никогда, – скороговоркой выпалил он. – Боже, Бак, с чего ты взял… Тут оглушительно взвыла сирена, и почти одновременно с ней в уши ударил разрывающий барабанные перепонки грохот, а потом стену снежного домика волной воздуха смело прямо на них и стену здания, кажется, тоже. ### Как убирали триггеры, Баки не запомнил. Он садился в кресло, к нему крепили уйму проводов и датчиков, надевали что-то вроде шлема, закрывающего лицо до середины переносицы, и приказывали не жмуриться. Потом в глаза била яркая вспышка и он, как в пропасть, срывался в сплошную агонию, прерываемую милосердными черными провалами. Процесс так напоминал обнуление, что первые полдесятка раз Баки, очнувшись, судорожно перебирал все основные воспоминания. Воспоминания каждый раз оставались на месте. Из самой процедуры, тем не менее, оставалась только боль. Некоторое время после нее, очевидно, тоже стиралось. Баки приходил в себя в маленькой комнатке, на кровати, с мучительно ноющей, но ясной головой, и не помнил, как вставал из кресла и возвращался сюда. – Что происходит после… процедуры? – спросил он у Рамлоу и поморщился: от звуков собственного голоса по бокам головы прогремели миниатюрные взрывы. – Башка трещит? – невпопад отозвался Рамлоу. – Дай-ка. – Руки убери. Баки перехватил его запястья, но сжать до хруста костей и оттолкнуть не смог: сухие горячие пальцы потирали и надавливали именно там, где надо, и боль начала стихать уже через несколько секунд. Баки зажмурился и терпел эту нежеланную помощь долго, а потом пришло странное смутное желание вжаться в горячую твердую ладонь щекой, и он так разозлился, что нашел силы разжать пальцы и рывком отстраниться. – Что происходит после процедуры? – повторил он. Голова больше не болела. – Проверяем, исчезли ли триггеры. Получается, если он ничего не помнит, значит, пока не исчезли. – Как? – О, наконец-то, – улыбнуться как следует Рамлоу не мог, но судя по голосу, если б не рубцовая ткань, скалился бы от уха до уха. – Я который день жду, пока ты это спросишь. – Как? – не повелся Баки. – Я ломаю язык дурацкими словами, потом долго удивляюсь, что в моем исполнении ты вообще их разобрал, а ты пока становишься послушным оловянным солдатиком. А потом начинается самое интересное. Я говорю, подойди, и ты подходишь. Я говорю, на колени, и ты опускаешься на колени. Я говорю… – Рамлоу замолк, выдерживая паузу. Он дразнит меня, твердил себе Баки. Сейчас ляпнет какую-нибудь гадость. Сто процентов соврет. Но к горлу все равно уже подкатывала тягучая ярость, а картинку перед глазами по краям заволакивало мутной красной пеленой. – А потом я говорю, отсоси мне, – не замедлил оправдать его худшие ожидания Рамлоу. – Судя по тому, что на головную боль, прости за каламбур, ты ни разу не сослался, триггеры пока на месте. – Врешь, – прошипел Баки. – Никто никогда ничего подобного не делал. – А я сделал. Почему бы и нет? Тут нет Пирса, который о твоей чести пекся, будто ты его единственная дочурка на выданье. – Врешь! Баки сшиб его на пол, навис сверху и схватил за горло. Черные металлические пальцы на красной обожженной коже выглядели отталкивающе. Ему стало противно. – Чего ты так разнервничался? – если падение и оглушило Рамлоу, он быстро пришел в себя. – Боишься, что Роджерс теперь из дому выгонит? Баки наклонился и без слов зарычал ему в лицо. Рамлоу хихикнул и немузыкально промурлыкал: – Мягкий Баки, теплый Баки, ласковый прищур, славный Баки, сонный Баки, мур-мур-мур*. Баки сжал пальцы сильнее. Рамлоу поморщился и просипел: – Кстати, как насчет яичницы на обед? Баки вздрогнул: в пах уперся конец электрошоковой дубинки. Наверное, он бы успел сломать Рамлоу шею быстрее, чем тот нажал бы на кнопку, но пока это в его планы не входило. Получить разряд в самые нежные части тела тоже не хотелось. Алая ярость схлынула. Баки шумно выдохнул через нос и убрал руку. – Ты покажешь мне запись этих сеансов, – рыкнул он. – Сейчас же. – Раскомандовался, – в движениях Рамлоу, когда тот поднимался с пола, ощущалась скованность, которой раньше не было. – Ты тут, что ли, главный? – А скажешь, ты? – парировал Баки. Рамлоу метнул на него злобный взгляд, но промолчал. Коридор за дверью был полон до зубов вооруженных солдат. Только теперь Баки сообразил, что никто не зашел в комнату, пока он валял Рамлоу по полу. Значит, Рамлоу знал, что Баки ему ничего не сделает. Был в этом накрепко уверен. Баки сжал металлический кулак и снова зарычал про себя. Он просмотрел все записи, хотя они были однообразны настолько, что, не будь каких-то мелких различий, их можно было бы принять за повторный показ одной и той же пленки. Рамлоу соврал, разумеется. Но только частично. Приказ действительно отдавался именно такой. Баки готов был поспорить, что это всецело идея Рамлоу. Рамлоу отталкивал Солдата, стоило тому потянуться к его ширинке, но сама вероятность… Сама мысль о том, что очередной ублюдок может приказать ему не только устранить цель или добыть информацию, но и сделать нечто подобное… Баки затошнило. Какова бы ни была конечная цель ГИДРы, триггеры он им убрать позволит. Ради этого он потерпит подначки Рамлоу еще немного. *** Когда-то давно, еще на войне, Баки часто снился сон. В этом сне не было никого и ничего, только он сам, бескрайняя белая пустота и трупы любимых людей. Некого было винить. Некому было мстить. Некуда было идти. Нечего было делать. Оставалось только смотреть, потому что когда он пытался бежать в белую мглу, то смутно темнеющие впереди пятна оказывались все теми же мертвыми телами. Баки не знал, кружит ли он в пустоте, чтобы прибежать на то самое место, или же это пустое пространство усеяно… копиями? Муляжами? Двойниками? Ему так и не хватило смелости попытаться дотронуться до тел, хотя бояться трупов было по меньшей мере глупо – на войне-то. Баки выполз из-под заснеженных обломков, огляделся и по цепочке знакомых следов перевалился через поваленную искрящую секцию ограды. Дальше снег был сильно разметан, следы терялись. Он вышел в зимний лес, и его охватило ощущение, что он снова попал в тот давний сон. Здание лежало в руинах. Сосны и тсуги безмолвно тянулись к редким облакам. Было пусто, снежно и очень тихо. С неба сыпались редкие крупные снежинки, блестели на зимнем солнце. В истоптанном белом покрывале тонули тела, и Баки перевернул каждое ногой, иррационально опасаясь обнаружить у мертвеца лицо отца или друга, но это были охранники и незнакомые солдаты без опознавательных знаков. Он даже не знал, свои или чужие. Хотел было снять с кого-нибудь автомат или нож, но кто-то позаботился об оружии до него. В ушах гудело, ровно, тонко и негромко. Перед глазами плыло. Ныли ребра. Кажется, его немного контузило – болела голова и слегка мутило. Ничего серьезного – через час или около того он будет в полном порядке. Где все? Где Стив? Они были рядом, когда прогремел взрыв… Куда он ушел? Что делать? Покружить по окрестностям? Сесть и ждать, пока кто-нибудь, наконец, появится, черт побери? Хоть кто-нибудь. Он точно не знал, сколько пробыл без сознания. Солнце опустилось ниже. Как минимум, прошло пару часов. Одна тропа была распахана сильнее других, по ней будто бульдозером прошлись. Баки пошел в ту сторону, надеясь обнаружить… он не знал кого. Вражеский отряд? Халка? Он вышел на поляну. Снег тут тоже был перерыт, но глубокие следы и траншеи уже присыпало свежей порошей. В разворошенных сугробах лежали тела, но взгляд Баки зацепился за одно, которое знакомым бежевым пуховиком, теперь запятнанным кровью, сильно выделялось среди темных форменных курток. – Стив, – позвал он издалека, потом шагнул ближе, сорвался и подскочил парой прыжков, опустился рядом на колени. Стив смотрел в небо, и глаза у него были синие, тусклые и неподвижные, как озеро подо льдом. Снежинки падали ему на лицо, путались в ресницах, садились на приоткрытые бескровные губы. Не таяли. Баки прижал пальцы к холодной шее, заранее зная, что пульса не найдет – он перевидал достаточно мертвых, чтобы знать, как они выглядят. И все же он расстегнул на Стиве окровавленную куртку и несколько минут делал искусственное дыхание. Потом сел на пятки и принялся думать, что делать дальше. Найти убийцу. Убить. Найти всех, причастных хоть вскользь. Убить. А потом? Какая разница. Но лес вокруг был тих и пуст: только он сам, снег и трупы. Найти хоть кого-нибудь. Убить. Метрах в двухстах слева за деревьями грохнула ручная граната. – Я сейчас вернусь, – пообещал Баки и заботливо застегнул на Стиве куртку. – Вот только перебью всех, кого увижу, и сразу назад. Ты и не заметишь, что меня не было. Он сжал кулаки и помчался на звук. Незнакомый человек в черном стоял около ствола сосны и даже не пытался бежать. Когда Баки выскочил из-за деревьев, он вскинул винтовку и выстрелил два раза. Баки отразил обе пули металлическим предплечьем, успел еще сообразить, что это не пули, а дротики, а потом третий заряд достал его сзади. Его словно кувалдой огрело, он шагнул вперед, качнулся и рухнул в снег. Человек в черном тут же отскочил на безопасное расстояние. Действие этого конкретного транквилизатора Баки уже случалось испытывать на себе – препарат действовал моментально и почти полностью парализовал на несколько секунд: как правило, этого хватало, чтобы скрутить Солдата. Баки знал, что сознания не потеряет и очень скоро снова сможет двигаться, но ближайшие минут тридцать будет слабее котенка. – Наконец-то, – снег захрустел под ботинками: судя по звуку, Рамлоу вышел из-за одного из ближайших стволов. – А то мы думали идти тебя спасать. Да и кэп, наверное, уже в полуфабрикат превратился. Стив. Почувствовав, что онемение частично покинуло мышцы, Баки поднялся на локти, развернулся и пополз обратно. «Только через мой труп», – сказал Стив. И сдержал обещание. Баки пообещал, что вернется. Нужно тоже сдержать обещание. Вернуться и успеть взглянуть на Стива перед тем, как… При мысли, что будет потом, Баки охватила такая паника, что думать он быстро перестал. Ползти с каждым метром становилось все легче и легче, пожалуй, через минуту получится подняться на четвереньки. А уж дальше, увы, пока никак. Никто не пытался его остановить, только похрустывали сзади размеренные шаги и сиплый голос тихо наговаривал что-то в рацию – он не вслушивался. Прошла целая вечность, прежде чем Баки вывалился на давешнюю поляну. По ее периметру выстроились вооруженные солдаты в черном, а все тела исчезли. Вообще все. ### Дни проходили за днями, неделя за неделей. А потом настал тот день, когда Баки очнулся не в кровати, а все еще в кресле, пока с него снимали шлем и датчики. Когда Рамлоу зачитал слова (произношение у него и впрямь было еще хуже, чем у Земо), а Баки – Баки, не Солдат! – ощутил только ноющую, словно от неправильно сросшейся кости, боль где-то внутри. Когда Баки подчинился приказу подойти, но в ответ на приказ «На колени!» с нескрываемым наслаждением врезал Рамлоу по яйцам. На него тут же накинулась охрана, но он даже не пытался сопротивляться. Теперь можно было всецело сосредоточиться на поиске способа выбраться отсюда. Баки получил новую руку и избавился от триггеров – причин оставаться у гостеприимных хозяев и дальше у него больше не было. *** Баки сел в снег. – Где? – Кто? Твои друзья? Половина разбежалась по своим делам, а вторая половина срочно сорвалась на очень неприятную заварушку где-то на другом конце земного шара. Серьезные разрушения, потенциальные большие потери среди гражданского населения, – отозвался Рамлоу. – Какое удачное совпадение, да? Старк подсуетился, подтянул какое-то там подразделение из Детройта, но парни только на пушечное мясо и годятся. Прямо стыдно. Баки не про «Мстителей» спрашивал, конечно же, но… Ублюдки позаботились о прикрытии. Баки заскрипел зубами. Неужели никто не заподозрил отвлекающий маневр? А если бы и заподозрил… Стив бы одобрил их решение. Спасение мирных жителей всегда стояло для него на самом первом месте, даже если над всей затеей болталась гигантская табличка с надписью «Ловушка». Баки поймал себя на том, что думает о Стиве в прошедшем времени, и, чтобы не разрыдаться прямо перед врагами, откопал глубоко под отчаянием искорку ярости и как смог раздул ее. – Я выпущу тебе кишки, – отчетливо проговорил он, не отрывая взгляда от бурого пятна на снегу, где недавно лежал Стив. – Вытяну из живого и на них же вздерну на ближайшем дереве. – Полегче, Солдат, – в голосе Рамлоу не слышалось страха, но Баки краем глаза заметил, как он отступил на полшага. – Протокол «Затишье» помнишь? Баки выдохнул и наконец-то позволил себе сбросить наносное спокойствие. – Да помню я твой гребаный протокол! – заорал он так, что Рамлоу подскочил, а люди в черной униформе все как один вскинули оружие. – Солдат боялся! Я боялся! Я подыхал от страха, понимаешь? А сказать ничего не мог! Бил тревогу, как умел! Ждал от вас помощи! А что делали вы? Он не планировал устраивать истерику, но все тщательно сдерживаемые эмоции последних дней (недель? Месяцев? Лет?) наложились на застарелую боль Солдата и с готовностью выплеснулись наружу, едва обнаружился маломальский подходящий повод. Все преграды слетели, и он наконец-то перестал бояться. – Он был не мой, а Пирса! – рявкнул Рамлоу, потом жестом велел опустить оружие и продолжил спокойнее. – И мысли я читать не умею. Думаешь, мне самому нравилось? – Думаю, да, – каким удовольствием было наконец-то высказать все, что накопилось. – По глазам видно было. Ты просто ловил кайф. А еще паниковал. Боялся, что они увидят, как тебе нравится, и решат, что такой психованный садист даже им не нужен. Рамлоу с непонятной интонацией хмыкнул, переступил с ноги на ногу, покачал головой. – Ты большой парень, Солдат, – сказал он совсем спокойно. – Но как в тебя вообще столько злости помещается? Пошел откат. Надвигалось тупое безучастие, и Баки с готовностью укутался в него, как в ватное одеяло. – Семьдесят лет, – тихо проговорил он. – Много практики. Холод сковал ноги, поднимался все выше и выше. Над деревьями загудели вертолеты. – Пора, – сказал Рамлоу. – Вставай. Я знаю, что ты уже можешь. В салоне выпьешь чего-нибудь горячего, угомонишься. – Где тело? – спросил Баки, не делая попыток подняться. Без Стива… без тела Стива он никуда не пойдет. Пусть сами тащат, если очень надо. – «Тело», – передразнил Рамлоу. – А Роджерс в курсе, что ты его так называешь? – Что? – внутри трепыхнулась сумасшедшая надежда, и сердце заколотилось так, что пережало горло. – Стив умер. – Фьюри тоже умер. Ты ж его сам и убил, помнишь? – Рамлоу ухмылялся уже в открытую. – Пара серьезных дырок, пара серьезных препаратов, и кэп мертвее полена, что на вид, что на ощупь. Очухиваться ему, конечно, теперь дольше, чем хотелось бы, но вылечат твоего капитана. Тебя в середине прошлого века по кусочкам собрали, а Роджерс покрепче будет. Да и медицина продвинулась. – Сволочи, – проговорил Баки. – Какие сволочи. Вышло чуть ли не с восхищением. Но Стив не погиб, и все остальное на минуту отошло даже не на второй план, а на миллионный. Рамлоу, должно быть, уловил интонацию, потому что хмыкнул почти самодовольно. Он подошел к Баки сзади, уверенно, как раньше, и легонько ткнул его коленом в спину. – Ну что, Солдат? Книжки говорят, ты как-то за своим капитаном в ад отправился. Готов повторить? Разговор в баре. Было глупо полагать, что их никто не услышит. Им тогда казалось, что они одни во всем мире, но вокруг было полно народу на самом деле. Его слова подхватили, разнесли, запечатлели на страницах биографий и учебников. Баки и сейчас пошел бы за тощим парнишкой из Бруклина. За отчаянным здоровяком в клоунском костюме. За усталым солдатом, бросившим щит. За холодным неподвижным телом с красивыми мертвыми глазами. Баки пошел бы за Стивом. За любым. Один вертолет сел в центре поляны, из-за ветра от его винта с веток полетел снег. Дверь открылась, и в салоне Баки разглядел кресло со знакомыми тяжелыми креплениями. А еще какие-то приборы, краешек медицинской каталки и светлую макушку на подголовнике. Он встал, пошатнулся, упал на колени и, отмахнувшись от Рамлоу, снова поднялся. – Пора домой, Солдат. *** Стив очнулся и, не открывая глаз, попытался вспомнить, что произошло. Они с Баки сидели в снежном доме. Был взрыв. Их завалило. Он выбрался и начал раскидывать обломки, но потом за вывороченной оградой разразился хаос – там были незнакомые солдаты, и охрана, и еще незнакомые солдаты, и все они стреляли друг в друга. «Капитан, бегите! Их слишком много!» – крикнул Ливлинг, и тут же верхняя часть его черепа взорвалась красным облаком. Стив не мог бежать. Гибли люди. Униформа без опознавательных знаков все-таки различалась, и Стив, разобравшись, где свои, а где чужие, бросился в гущу боя, жалея только, что при себе нет щита. Преследуя врага, он, уже раненый, оказался на большой поляне, а потом грудь несколько раз подряд прошило острой болью, лес опрокинулся куда-то вниз, а глубокое синее небо, напротив, оказалось перед лицом. Последней мыслью было – «Не уберег». Кажется, он не умер. Очевидно, друзья подоспели вовремя и доставили его в больницу. Ничего не болело, но все тело будто свинцом залили. Стив открыл глаза. Сильно приглушенный свет. Темные стены. Кроме писка медицинских приборов – ни звука. Тут что, ни окон, ни коридоров за дверью? Странная больница. Какая-то частная клиника, что ли? Только потом Стив заметил дремлющего на стуле Баки, целого и невредимого на вид – тот, сгорбившись в своей черной толстовке, дышал чуть слышно и едва ли не растворялся в полутьме. Во рту пересохло. На столике у дальней стены стояли кулер для питьевой воды и башенка бумажных стаканчиков. Стив не хотел будить Баки, но очень уж хотелось пить, а сам он едва мог поднять голову, не то что встать и добраться до кулера. – Бак, – позвал Стив и, протянув свободную от трубки капельницы руку, легонько подергал Баки за рукав. – Просыпайся. Баки распахнул глаза, моргнул и схватил Стива за руку: – Стив! Слава богу. – А уж я-то как рад, – от улыбки трещинки в пересохших губах защипало сильнее. – Бак, будь другом, подай воды, а? У меня во рту засуха. Баки помрачнел и быстро, как-то воровато стрельнул взглядом вниз, куда-то под медицинскую кровать. – Прости, не могу. Потерпи секунду, – он дотянулся до кнопки вызова персонала и нажал ее. – Что значит, «не могу»? – похолодел Стив. – Что у тебя с ногами? Сломаны? Парализованы? Он начал приподниматься, чтобы перегнуться через перила и заглянуть вниз. – Стив, не надо, все нормально, – Баки попытался уложить его обратно. Но Стив, несмотря на слабость и вспыхнувшую в груди боль, оперся на локти и вытянул шею. Ножки кровати были куда толще, чем положено, и не заканчивались колесиками, а, кажется, были намертво вмонтированы в пол. Между ними тянулись толстые поперечные перекладины, и к ближней крепились до смешного массивные кандалы, охватывающие ноги Баки от щиколоток чуть ли не до середины голени. – Не только ты к постели прикован, – слабо хохотнул Баки. – Не так обидно. Стиву не было смешно. Стив был в ужасе. – Где мы? – он упал на подушку и обшарил взглядом комнату. – Что произошло? Дверь открылась, впуская троих – Рамлоу, медбрата в медицинской маске и пожилого незнакомца с толстой папкой под мышкой. При виде Рамлоу Стив невольно резко втянул воздух – и не только из-за личной неприязни (мягко говоря). Похоже, Рамлоу действительно как-то умудрился выжить во второй раз, но вот в фильмах ужасов он теперь вполне мог сниматься без капли грима. Жалости Стив к нему не ощущал – только притупленную лекарствами ярость. – Урод, – прошипел он, моментом припомнив все рассказы Баки. – И тебе доброе утро, кэп, – Рамлоу сложил руки на груди. – Вы с Солдатом удивительно единодушны в приветствиях. – Я тебя прикончу. – Ты сначала до сортира доползи самостоятельно, – Рамлоу не то улыбнулся, не то оскалился. – А потом я б с тобой тоже парой слов перекинулся, – он указал на свое лицо. – Вот насчет этого. – Вы что-то хотели, мистер Роджерс? – профессионально отстраненно поинтересовался медбрат. Наверное, начни они с Рамлоу орать друг на друга, он бы только терпеливо дождался паузы и уточнил, зачем его вызвали. Стиву тоже пришлось сбавить обороты. – Воды, если можно, – так же вежливо отозвался он. Медбрат сходил к кулеру и принес наполовину наполненный стакан. Но не успел он подойти, как Рамлоу перехватил стакан, приблизился к кровати с другой стороны и поднес его ко рту Стива. Стив хотел выбить стакан. Хотел выхватить его и выплеснуть воду в обезображенное лицо. Однако здравый смысл подсказывал, что это чревато. Так что Стив просто плотно сжал губы и уставился на стену над плечом Рамлоу. – Очевидно, мистеру Роджерсу расхотелось пить, – Рамлоу протянул стаканчик медбрату. – Отнеси обратно. Стив облизнул губы и с тоской подумал, что дело принимает паршивый оборот. В смысле, еще более паршивый, чем казалось на первый взгляд. – Брок, – тихо сказал Баки, который до этого успешно сливался с обстановкой. – Солдатом ты мне нравился больше, – заявил Рамлоу, но вид у него стал весьма довольный. – Не задавал лишних вопросов и не пытался подлизаться. Хотя, надо признать, вил из меня веревки уже тогда. Держи, – он передал стаканчик Баки. Баки отдал его Стиву, и тот, приподнявшись, с удовольствием смочил рот и горло прохладной жидкостью, подавив желание зажмуриться от удовольствия. Вода кончилась досадно быстро, но просить еще Стив пока не осмеливался. – Свободен, – сказал Рамлоу медбрату, и тот, кивнув, вышел за дверь. – Зачем мы здесь? – прямо спросил Стив. – И почему Баки прикован? По-моему, бросаться на тебя он не собирается. – Солдат прикован, потому что мне придется ненадолго оставить вас наедине с господином Кромбергом, – Рамлоу указал на старичка с папкой. – Я-то знаю, что Солдат смирный как котенок, если с ним правильно обращаться, а вот господин Кромберг справедливо опасается за свое здоровье. – Правильно делает, – пробормотал Стив. Господин Кромберг ему не понравился заранее. – Пожалуй, надо позаботиться и о твоей фиксации, – добавил Рамлоу. – Врачи не предупреждали, что ты будешь таким резвым. Стив промолчал, хотя резвым себя совершенно не чувствовал. Его едва хватало на то, чтобы поднять руку. – А здесь вы в рамках акции «ГИДРа возвращает себе то, что изначально принадлежало ей». – Что? – Стив бросил взгляд на Баки: тот выглядел таким же ошеломленным. – А что, урок немецкого с Дэниэлом Стюартом не подействовал? – Рамлоу казался искренне удивленным и слегка раздраженным. – Какого черта? Это же просто сны. Дурацкие сны. – Значит, подействовал, – успокоился Рамлоу. – Видишь ли, кэп, непросто возвращать свое имущество. Вечно все растащить норовят. Солдата пришлось из джунглей добывать. Тебя мы хотели на Солдата приманить, и уже почти-почти, а тут какие-то незапланированные концы света, и доблестный капитан снова отвлекся на спасение мира. Мы Солдата уж и в товарный вид привели, и сидели мечтали, какая замечательная боевая парочка, – он подмигнул, – из вас получится. И тут засранец сбегает. Баки негромко хмыкнул, словно хохотнул про себя. – Ты мне еще расскажешь, как тебе это удалось, – бросил ему Рамлоу. – И поверь, мы позаботимся, чтобы этого больше не повторилось. Баки поджал губы. – Ладно, примем дополнительные меры безопасности, а потом господин Кромберг введет вас в курс дела. После принятия «дополнительных мер безопасности» руки и ноги Стива оказались прикручены к боковым перилам. В лучшие времена Стив попытался бы выломать перила, хотя бы из принципа, но пока не было смысла и пробовать. Рамлоу выпроводил охрану и кивнул старичку с папкой: – Ваш выход, господин Кромберг. Когда закончите, подойдите к двери, и вас выпустят. Если возникнут проблемы, в чем я сильно сомневаюсь, тревожная кнопка при вас. Господин Кромберг кивнул, но даже в полутьме было видно, как сильно он нервничает. – Свет, – каркнул он. – Можно? Что-то негромко загудело, и лампа над его головой сделалась ярче. Рамлоу сам сходил к стене и принес стул. – Все, – сказал он на прощание. – Допускаю, что услышанное тебя…хм…удивит, кэп, но давайте без глупостей, парни. Вам же хуже будет. Господин Кромберг долго возился на своем стуле, шелестел листами и откашливался. Один раз он осмелился поднять глаза, но натолкнулся на два таких «дружелюбных» взгляда, что уткнулся в папку и не вылезал из нее уже до самого конца. Каждое слово из хриплой сбивчивой скороговорки переворачивало всё внутри и поднимало пласты памяти, скованные тем семидесятилетним льдом. Через несколько минут Стив перестал напряженно вслушиваться, обмяк на постели и предоставил всему идти своим чередом. Организации редко сохраняются в цельном виде через всю историю своего существования, особенно такую длинную, особенно когда речь идет о такой глобальной и одновременно деликатной цели, как создание идеального мира. К одной и той же цели можно идти разными путями, и непременно находятся люди, которые имеют собственное мнение и готовы яростно его отстаивать. Так Иоганн Шмидт сделал ГИДРу чем-то большим, чем просто научное подразделение Третьего Рейха, а вскоре после этого один из второстепенных лидеров, Адалрикус Рауш, собрал своих последователей и создал организацию «Гераклес». Рауш хотел строить новый мировой порядок по-своему, но мир, увы, только один, так что от конкурентов следовало избавиться. Красный Череп был первым суперсолдатом Эрскина, так что было только справедливо, что борьбой с ним и его организацией займется такой же суперсолдат. Не такой же – лучше. Едва Рауш узнал о появлении Капитана Америки, он бросил все дела и лично отправился вербовать нового агента. Все прошло легче легкого: переполненный идеалами парень, совсем затосковавший в дурацком бесполезном шоу, ринулся бороться за новый мир с такой готовностью, что даже Рауш немного опешил. Но перво-наперво нужно было уничтожить Красного Черепа и его приспешников. Капитан Америка взялся за дело рьяно и сразу по двум фронтам – как агент «Гераклес», и – чуть позже, уже после возвращения Барнса – как командир «Воющих Коммандос». Баки Барнс попал в плен случайно, да, но с его потенциалом ему грозила вполне реальная участь стать главным средством ГИДРы в борьбе с Капитаном Америкой. Если бы ученым дали шанс довести дело до конца, так бы оно и вышло. Но Рауш подсуетился вовремя. Капитан Америка отправился в Аззано с четким приказом убрать Барнса. Убрать из лаборатории или убрать вообще – неважно. – «Гераклес» боролась с ГИДРой, – перебил Стив, с трудом стряхнув навалившиеся эпизоды, которых раньше в его прошлом не было. – Я не имею никакого отношения к ГИДРе. Причем тут «возвращение своего»? – Уничтожение ГИДРы – только первый этап, капитан, – с готовностью откликнулся Кромберг. – Рауш был ленивым хитрецом, только и всего. Если бы ему удалось расправиться с ГИДРой, что бы он сделал, как вы думаете? – он похлопал по папке. – Свои идеи и средства? Как бы не так. У меня тут все, сынок. Он бы присвоил ресурсы ГИДРы, ее идеи и, как сейчас говорят, бизнес-планы на десятилетия вперед. Он бы сделал то же самое, что собирался сделать герр Шмидт, только главой нового мира стал бы сам. А вы бы ему в этом помогли. – Ни за что, – отрезал Стив. Кромберг тихо захихикал. – Это вы сейчас так говорите, капитан. Когда у вас прояснится в голове, вы обязательно вспомните, насколько были преданы организации. Вы даже согласились на кодовые слова. На всякий случай – мало ли что враги сделают. Стив рванул кандалы. Кромберг охнул и съежился, но убедившись, что оковы держатся крепко, вернулся к рассказу. – А потом случилась «Валькирия». И тут уже документы бессильны нам помочь. Правду знаете только вы. Вы должны были просто отвести самолет в сторону от Нью-Йорка, сбросить его в провинции Ньюфаундленд и катапультироваться. Никакого риска. Никаких жертв среди мирного населения, да еще небольшой склад ГИДРы в придачу. Маленький, но бонус. Представляете, там так и написано, – Кромберг снова захихикал, потом спохватился и замаскировал смех кашлем. – Простите мою дерзость, капитан, но какого черта вас понесло в Арктику? «Потому что я не хотел жить без Баки», – привычно метнулось в мыслях. А потом Стив вспомнил. – Мы с Раушем повздорили незадолго до этого, – медленно, словно не своим языком, проговорил он. – Слишком много людей за мной охотилось. Я предложил как-нибудь имитировать свою смерть, чтобы от меня отстали, чтобы расслабились, а потом… На «Валькирии» я решил, что вот он, мой шанс. Я думал, что выберусь, но… – Но не рассчитали сил, – покивал Кромберг. – Теперь ясно. Ваше слабое место, капитан. Вы тот еще эгоист, если присмотреться. Собственное мнение для вас превыше всего. Вы всегда слишком много на себя берете и никогда не слушаете приказов. Ничего. Теперь, когда вы снова дома, мы это исправим. – Какое «дома»? – Стив всем телом рванулся вперед и вверх, не обращая внимания на отчаянный писк приборов, жжение в груди и бормотание Баки. – Какое, черт побери, дома?! ГИДРа тут ни при чем! Кромберг, опрокинув стул, с завидной для его возраста прытью отскочил к стене, но проговорил дрожащим голосом: – Вскоре после вашей смерти «Гераклес» прекратила существование. Документация была либо уничтожена, либо утеряна. Об организации забыли. – Зола, – перебил Стив. – Он тоже знал? – Знал, – подтвердил Кромберг. – И даже на допросах как-то упомянуть пытался. Только кто бы ему поверил, капитан? Разумеется, ему просто хотелось очернить национального героя, что же еще. Стив открыл рот и снова закрыл. – Прошло много лет, прежде чем мы почти случайно обнаружили упоминания о ее существовании, и еще несколько лет ушло на сбор уцелевших документов, – Кромберг покрепче прижал к себе папку. – «Гераклес» – та же ГИДРа, капитан, просто в плохих руках. Все что, принадлежало ей, на самом деле принадлежит нам. И вы тоже. – Пошел вон, – процедил Стив сквозь сжатые зубы. – Сворачивай свой бред и убирайся. Кромберг будто только этого и ждал. Он почти бегом добрался до двери и выскочил в коридор, едва та раскрылась достаточно широко. Стив упал на постель, тяжело дыша и обливаясь потом. Раны жгло, а в переполненной воспоминаниями голове пульсировала боль. – Этого не может быть, – проговорил он. – Наверное, ложные воспоминания, или внушение, или…я не знаю. Потому что этого просто не может быть. – Ты, кажется, швы сорвал, – тихо заметил Баки. Стив не ответил. Он лихорадочно обдумывал, как выйти из ситуации. Символ нации – агент ГИДРы. Пусть и косвенно: то же содержание в другой обертке. Символ Америки – агент ублюдка организации, с которой якобы боролся. Немыслимо. Самым действенным решением казалось попросить Баки свернуть ему шею, раз уж руки свободны. Или лучше голову оторвать – так надежнее. Потом ему стало стыдно. И оставить Баки мучиться в одиночку? Да он и вправду эгоист. – Стив, – позвал Баки. – Пять центов за твои мысли. – Они и одного не стоят, – горько улыбнулся Стив. – Твой снежный шар, Бак. Кажется, кто-то его уронил этажа с пятнадцатого. – Даже если это правда, – Баки наклонился близко к его лицу и зашептал совсем тихо. – Какая теперь разница? Этого никто не знает. Это важно только для ГИДРы. – А если они обнародуют информацию? – парировал Стив. – Так же, как Наташа поступила с файлами ЩИТа? – Об этом мы будем думать позже. Когда выберемся отсюда. Твои друзья, Стив, они нас найдут. – Или не найдут. – А если не найдут, мы справимся сами, – Баки потерся носом об его щеку. – Сбежим. Подорвем организацию изнутри. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Дверь открылась, и Баки рывком выпрямился. – Воркуете, голубки? – Рамлоу ухмылялся. – Наворкуетесь еще. Стив смерил его убийственным взглядом. – Зимний Солдат и Капитан Гидра, – мечтательно проговорил Рамлоу. – Нас ждут великие дела. Он вытащил из кармана небольшой пульт и нажал на кнопку. – Пойдем, Солдат. Кэпу пора отдыхать, да и врач, я гляжу, ему не помешает, – на светлой футболке в самом деле расплывались красные пятна. – А тебе пора познакомиться с новым боссом. Будь с ним повежливее – это не Пирс, выкрутасы твои терпеть не станет. Кандалы щелкнули. Они остались на ногах Баки, однако отдельными браслетами, больше не соединенными с перекладинами кровати. Баки встал, но обнаружил, что отойти от Стива не способен буквально физически – что-то держало его, и держало не слабее фиксаторов. – А мне кнопочкой не щелкнешь? – презрительно поинтересовался Стив. – Раз уж господин Кромберг унес отсюда свою трусливую задницу? – Не-а, – отозвался Рамлоу. – Если пить захочешь или еще что, зови, не стесняйся. Повторим попытку с водой, когда Солдат под ногами путаться не будет, – он коротко рассмеялся. – Или с судном убедительнее выйдет? – Сука, – выдохнул Стив. Рамлоу пожал плечами: мол, может, и так, что поделаешь. – Ты у меня из рук жрать будешь, Роджерс, – сказал он уже без улыбки, спокойно и так уверенно, что Стива продрало холодом. – Вот как он, – Рамлоу кивнул на Баки и отвернулся. – Пошли, Солдат. За мной. Баки сделал несколько шагов. Остановился. Оглянулся. В глазах Стива больше не было ни шока, ни злости. Стив смотрел ему вслед, и его взгляд обещал, что не все кончено, что до конца, до которого они пообещали друг другу дойти вместе, еще очень-очень долго. Стив собирался бороться и глазами спрашивал, пойдет ли Баки за ним. За тощим парнишкой из Бруклина. За отчаянным здоровяком в клоунском костюме. За усталым солдатом, бросившим щит. За холодным неподвижным телом с красивыми мертвыми глазами. За израненным пленником, чей мир только что перевернулся. Он пойдет за Стивом. За любым. – Солдат! – теряя терпение, рявкнул Рамлоу уже из коридора. И Баки пошел.

КОНЕЦ

*несколько измененный текст английской народной песенки «Теплый котик», ставшей известной благодаря сериалу «Теория большого взрыва».