I love you, Mickey

      Ночь отличается ото дня тем, что в это время суток ты можешь быть самим собой. Ты можешь быть биполярным педерастом, которому абсолютно насрать на своего мужа. Ты можешь быть геем несмотря на имидж южного гопника. Ты можешь искренне любить, несмотря на то, что все считают тебя шлюхой. Ты можешь не скрывать того, что являешься алкоголиком, признаваться самому себе в этом. Ты можешь плакать. Смеяться. Ночью ты можешь быть кем угодно. Ночью ты можешь все.       Я Йен Клейтон Галлагер, и знаете, что я вам скажу? Я все проебал. Я проебал того, кого любил. Я опоздал. Моя жизнь состоит из потрахушек с пожарным, который так и не вылечился от ВИЧ, заглатывания дюжин таблеток ежедневно, походов на работу и редкие пикники. Все это полнейшая херня. Я давно уже живу по расписанию, которое сам же и создал.       Микки Милкович, — тот кого я проебал, единственный человек, которому было не плевать на меня. Единственный, кто заботился обо мне. Это были не Галлагеры. Не Калеб. Не Мэнди. Это был Микки. Только он.       Ночью я думаю о Микки, всегда, в те моменты когда тьма смогла поглотить Землю, я думаю о нем. Всегда, когда Калеб засыпает, наверное, как всегда ничего не подозревая, я думаю о нем. Всегда, когда дотрагиваюсь до места за ухом, где я набил тату «I love you, Mickey». Да-да, это посвящено блядскому гопнику с района, которого я не видел 10 лет. Всегда, когда выхожу на балкон и курю Мальборо которые курил он, я просто думаю о нем. Всегда. Все эти десять лет, все больше и больше в моем сердце зияла дыра под названием Микки.        Я решил зайти в магазин вместо Калеба и купить продуктов, наверное, это потому что я хотел находиться в нашей квартире как можно меньше. Это место казалось мне невыносимым, все больше и больше с каждым днем. Лицо Калеба было все противнее с каждым часом. Кто-то скажет, что я помешался. И вы блять правы. Купив всю эту хуету по списку я пошел домой пешком, и похуй на тяжелые пакеты, и похуй, что я пропущу время приема хуевой тучи таблеток. Я шел, смотря на людей и на секунду мой взгляд остановился на черной макушке, в комплект к которой шла пара неебически голубых глаз. Эти глаза были бескрайним океаном, небом и васильками. Такие глаза я ни за что не спутаю, я бы спутал зеленые глаза, карие и даже другие голубые, но эти я узнаю везде. Я смотрел на него и тут он уловил мой взгляд. Мы уставились друг на друга остановившись, вместе с нами остановилось время, вместе с нами остановился весь этот блядский мир. Плевать на людей, плевать на Калеба, плевать на все. Я мог бы броситься к нему и обнять, поцеловать его, но я лишь стоял и смотрел. Мы были так далеко друг от друга, но в тоже время близко как никогда, ни секс, ни объятья не могли передать то, что происходило сейчас. Это было мгновением для кого-то, но для меня это была ебучая вечность.       Тут он сорвался с места и пошел, быстро, как мог, не оборачиваясь, ничего не сказав. Он прав. Я причинил ему слишком много боли. Я разрушил его. Я разбил все то, что он так старательно строил всю свою жизнь. Пришел и в одну лишь секунду, разъебал весь его привычный мир. Тем поцелуем, самым первым поцелуем, самым страстным, самым обжигающим.       Я люблю Микки Милковича. Но я все проебал. Я Йен Клейтон Галлагер.