Странный змей или грешный поцелуй.

Час дня и Ртуть, как обычно пробегающий все учебное заведение для мутантов и для него все будто в замедленном действии, хотя на самом деле - это он, слишком быстрый. Останавливается, как только переходит черту холла и замечает на кожаном диване синего дьяволенка, что чуть ли не с головой укутался в плед, становясь похожим на кокон с высунутым хвостом, держашим книгу. Эту синевласку зову Курт, странный тип, который читает очередную книгу, посвященную всевышнему. -Почему он так помешан на этом боге? — Питер на секунду задумывается, включая б в обычный ритм жизни, все снова начинается двигаться в обычном ритме и Мистик, не замечая внезапно появившегося на её пути бездельника, врезается в него. Максимофф, очухавшись и кое как поняв, что только что произошло, с нахмуренным выражением лица, но все ещё задумчивым, поспешно извиняется на что рыжеволосая закатывает глаза. Слишком часто этот ребёнок вот так вот витает в прострации, что совершенно ему не свойственно. Серебристый не заметил, но Курт смотрел на него, внимательно, не упуская ни одной детали. 00:00 Стрелки на часах показывали полночь, а Курту не спится. С недавних пор, он не в состоянии уснуть. Слишком много мыслей в голове. Слишком много Пьетро в голове. Как, будучи таким набожным, можно быть счастливым? Курт посвятил свою жизнь Богу, но он по-прежнему не услышал ответов, а вопросов все больше и больше. Безмолвие становится громче ночной суеты и наедине с луной , синий делит с ней свою печаль. -Как мне быть с этой порочной любовью? — с явным немецким акцентом произнес Вагнер, в надежде, что хоть на этот раз, он услышит ответ. И он его дождался. -О какой такой порочной любви ты говоришь, змеёныш? — ехидную лыбу дал спидстер. Курт от ножиданности дёрнулся и испарился, вновь возвращаясь на свое место через секунду в расстворяющейся синей дымке. -Так что? - Максимофф сделал шаг, который сопровождался скрипом истерзанного временем пола. -Пьетро! Ты не можешь вот так вот следить за мной, а уж тем более подслушивать! — Хотел бы сказать наш синекожий, но тут же спидстер перехватывает столь желанные губы и затягивает в легкий и ненавязчивый поцелуй. Трехпалой ладонью Вагнер проводит по щеке Питера. Они отстраняются друг от друга от банальной нехватки воздуха, стало жарко. Жарко от такого поцелуя, грешного поцелуя. -Пьетро, ты же понимаешь, что мы не можем? Это. Это грех! — Вагнер от отчаяния начал пятится назад, но Максимофф уверенно движется к явно испуганному змею, чтобы свести расстояние между ними к минимуму. -Курт, послушай меня, разве не Бог говорил о любви? Разве любовь может быть грешной, опошленной или неправильной? Любовь — это любовь и не стоит ей сопротивляться, иначе будешь ли ты счастливым, зная, что не можешь быть с тем, кого любишь? — Пьетро был серьезен, как никогда. Курт впервые видел его таким. Таким чувственным и небезразличным. - Курт, я не могу без тебя, целых полгода мы не общались, я устал наблюдать за тобой, устал от зияющей раны в своей груди, которую в силах залечить только ты, твоё присутствие в моей жизни. Сердца обоих бились в одном ритме, нужно было решать. Любить и верить в того, кто не дает ответы, надежду, или же быть с тем, кто в любую секунду готов пойти на все ради тебя? Давать ощущение теплоты, знать, что в этом жестоком мире, ты защищён, ты нужен. Казалось, что минута раздумий длилась вечно, но все же, Вагнер решил. Его щеки стали синее, чем его тело, отведя взгляд в сторону, освященный луной, Вагнер произнёс то, что берег: -Ich liebe dich. — Змей, возвращая былую уверенность во взгляде обращает его на спидстера. Глаза в глаза. Губы в губы. Словами не описать, как Курт ждал, искренне ждал этого поцелуя, дарящего приятную теплоту в животе. Обвивая руками шею Питера, Вагнер впервые получил ответ. Немой ответ на то, что так его терзало. Ночь прошла незаметно, но это небо и серебряная луна, которая идеально вписалась в оттенки синего — запомнится надолго.