Вдохни в меня жизнь!

      Я пришла к выводу, что мне всё-таки сильно не везёт по жизни. Ещё недавно мы с ним сидели за столом у нас дома и ели домашнюю лазанью, которую я сама и готовила. Буквально вчера он вернулся с очередной гонки, выиграв достаточно денег, чтобы накупить еды и оплатить нашу с ним квартирку. Так мы с ним и жили: он гонял на взятой в кредит машине, оплачивал выигранными деньгами жильё; я же долгими вечерами сидела в своём офисе, рылась в бумагах и документах, составляла отчёты, а домой приносила сравнительно небольшую зарплату, которую тратила на питание и прочие домашние нужды. Словом, жили мы небогато, но ни в чём и не нуждались. А что теперь? Что теперь будет?!       Сейчас я сижу у его койки в больнице. Точнее сказать, в реанимации. Доездился. Попал в аварию. А я ведь столько раз ему говорила: «Найди ты приличную работу, у тебя же есть образование! Кончай гонять: ты не бессмертен и когда-нибудь разобьёшься насмерть на этих гонках! К тому же ты не сможешь жить на одни выигрыши всю жизнь, так найди хоть какой-то стабильный источник дохода, если не хочешь работать!» Прочие вразумительные речи.       Естественно, они на него не действовали. Он никогда ко мне не прислушивался. Я всегда получала один и тот же ответ. Если я слишком долго с ним спорила, он просто говорил, что устал от меня да и вообще — от всего этого. От людей, сидящих в своих маленьких квартирках и офисах, будто в клетке.       Он часто меня оскорблял: говорил, я такая же как все. Что не знаю, что такое свобода, драйв, запал, адреналин и многое другое. Говорил, будто я, как и многие, не видела жизни, лишь потому что не осмеливалась выйти на эту тропу. Потому что не могла высунуть в одиночку носа из дому после десяти вечера. Никогда толком не ездила по миру. Он говорил, что я простушка, без мечты и рвения к настоящей жизни. Что не могу ни о чём думать, кроме как о повышении на работе, зарплате, которую должны выдать со дня на день, и прочих материальных ценностях. Говорил, я крайне меркантильна.       В какой-то мере он был прав. Я действительно прагматик и максималистка по жизни. Я строю планы, упорно тружусь, даже если это рутина. Стараюсь побольше заработать, побольше купить, получше или побогаче устроиться. Я действительно не витаю в облаках, не выхожу за границы обыденной жизни и никогда не гонюсь за тем, что считаю несбыточным. Словом, персона не из мечтателей: не такая пламенная натура, как он. Я просто стараюсь хорошо обустроиться в этой жизни. А кто в наше время хочет чего-то иного? Кому нужно что-то ещё, что-то большее?       Да и вообще во все времена. Люди на протяжении столетий осваивали новые земли, воевали, исследовали что-то новое, зарабатывали деньги лишь с одной целью: обустроиться со всеми удобствами, занять выгодное положение и ни в чём не нуждаться. Так было во все времена: от индейцев и Средневековья до наших дней. хоть бывали и те, кто шёл дальше, не думая о себе, о славе и деньгах. Кто-то, кто жил борьбой, потом и кровью, жаждой знаний и открытий, как учёные и путешественники-первооткрыватели. А кто-то, как мой парень, которого, возможно, скоро не будет на этом свете, жил гонками, жаждой скорости и адреналина, мечтал покорять что-то новое, мечтал о свободе. Ключевое слово — мечтал.       А я? А я такой никогда не была. Я всегда была довольна тем, что уже есть, и старалась это приумножить и сохранить. Так же я пыталась сохранить и его, говорила, что пора прекращать гонки и остепениться. Я говорила, что мне хотелось бы видеть его совсем другим. Он отвечал, что его тошнит от того идеала, который я описываю. От того, кем я хочу его видеть, кем хочу сделать. Эти споры часто приводили к скандалам. Я не истеричка, но его характер, непримиримый и тяжёлый, выносить долго и без ссор невозможно. Однако я его всё равно любила, и он меня тоже. Так могло бы продолжаться вечно, если бы не эта авария.       Думаю, в конце концов, я бы склонила его к тому, чтобы найти работу и бросить это опасное увлечение. Если бы он стал зарабатывать, дела пошли бы на лад. Возможно, мы бы даже поженились, у нас могли бы быть дети. А теперь? Теперь надо будет благодарить Бога, если он выживет! Какая всё-таки страшная была авария. Какие у него повреждения… Я была просто в шоке, когда увидела его на этой койке в первый раз. И главное — это отчасти моя вина. Если бы мы с ним не разругались в тот день, он бы не напился и не ушёл из дома. Не сел бы попьяне за руль этой проклятой машины.       Я хорошо это помню: как мы с ним начали обыденный и даже банальный для нас разговор. О том, что пора начать реально смотреть на вещи. Но нет, из этого опять вышел скандал! Он тогда крепко выпил. Я разговаривала с ним, пока он ещё не был хмельной: пьянел всегда очень медленно, хоть и пил не часто. Отлично помню этот наш диалог, перед тем как он вышел из дома.       Я говорила сгоряча, со злости.  — Ты адреналиновый наркоман, ты не можешь без этих чёртовых гонок и этой мнимой свободы! Ты ведь её ощущаешь, когда садишься за руль?!  — Да, её! Я могу чувствовать себя свободным, живым, лишь когда сажусь за руль и давлю на газ.  — Но ты не думаешь о жизни, о том, как жить дальше! Даже планов не, ты просто…  — В том-то оно и дело, что просто! Я просто живу сегодняшним днём, а проблемы решаю по мере поступления. Если всю жизнь только и делать, что строить планы, она так и пройдёт, её так и не будет! Вот ты, например: у тебя была за твои тридцать хорошая жизнь, но ты никогда не жила.  — Так поделись со мной! Просвети непутёвую! Как я по-твоему должна жить?! У меня уже начиналась истерика. А он лишь подошёл ко мне и шепнул на ухо:  — Просто живи. Бери от жизни всё!       Я подняла на него глаза. Он слегка улыбнулся, будто стараясь подбодрить. Я тогда словно чувствовала, что это последний раз, когда он так близко. Я его поцеловала. Мы целовались долго и исступлённо, как будто завтра конец света. Он обдавал моё лицо своим горячим, отдающим спиртом дыханием, заставляя прочувствовать его собственный запах и дурманящий аромат алкоголя, будто пытался вдохнуть в меня ту самую жизнь.       Несмотря на всю страсть, мы продолжили спорить, разругались, и он ушёл. Я думала, что он покатается и вернётся, как всегда, но через пару часов мне позвонил с его телефона незнакомый мужчина и сообщил об аварии. У меня ноги подкосились, я чуть не упала в обморок. Я помню момент, когда вошла ту комнату, и докторша сказала, что он в коме и если выйдет из неё — останется инвалидом. У меня до сих пор это не укладывается в голове.       И вот, сейчас я сижу рядом, сжимая его неподвижную руку. Вспоминаю тот поцелуй и все слова, сказанные в тот вечер. Наклоняюсь над ним и целую, пока никто не видит. Будто надеюсь, что он ощутит моё дыхание, почувствует знакомый запах, и я смогу этим вдохнуть в него жизнь, освободить его. Глупая надежда — пустая!       А в ушах всё ещё звучат и отдаются в голове эхом его слова, как последнее наставление: «У тебя была хорошая жизнь, но ты никогда не жила. Бери от жизни всё!»