Туше, Нуар.

Маринетт редко когда чувствовала себя так хорошо, как сейчас. На Париж мягкой, сизо-фиолетовой, словно сигаретной, дымкой опускались сумерки, повсюду зажигались тёплые жёлтые и оранжевые огоньки, свежий ветер приятно холодил лицо и ласковой рукой гладил слегка растрепавшиеся от бега хвостики. Ледибаг сидела на вершине Эйфелевой башни, всматриваясь в туманные силуэты домов со сверкающими огнями на периферии. На душе было так легко, хорошее настроение пузырилось, искрилось и шипело в ней, как будто она наполнена шампанским от макушки до пяток. Маринетт хотелось петь, плясать и кричать на весь Париж, о том, как ей хорошо. Казалось, впервые в жизни все шло так, как должно. Сегодняшний день был просто отличным. Никаких падений, заиканий и казусов при Адриане. Никаких придирок со стороны Хлои. Никаких происшествий и акум. Идеально. А когда после прогулки в парке с Альей, Нино и Адрианом, последний подмигнул ей и крепко обнял на прощание, Маринетт ощущала себя так, будто её накачали гелием, и она, как воздушный шарик, могла в любую секунду взмыть в небесную лазурь от переполняющего её искристого, блестящего, золотистого счастья. Губы сами собой растягивались в широченную улыбку, позволяя сияющей Эйфелевой башне и всему миру лицезреть её радость. Запустив йо-йо в сторону черепичных крыш, Маринетт с радостным визгом, словно маленькая девочка, ринулась вниз с самой верхушки башни, ловя телом встречный ветер. Девушка, пользуясь дарованной гибкостью и ловкостью, тенью скользила между сонными улочками и переулками. Чернильное покрывало ночи, расшитое мелкими звёздами, которое медленно и незаметно опускалось на город, дарило ей свободу от всего. От страха. От смущения. От себя. Будучи Ледибаг, она чувствовала, что все её печали, неудачи, расстройства исчезают, испаряются, растворяются в ночи, оставляя лишь лучшую её часть, забирая весь негатив ушедшего дня. Возможность быть Ледибаг для Маринетт была не способом завоевания славы, поклонников или всеобщего внимания. Не была какой-то выгодной сделкой, контрактом, обязательством. Это был способ почувствовать себя. И свободу. Быть свободой, обретшей материальную оболочку. Крыши весело стучали черепицами под её ногами, и Маринетт, наконец, чувствовала себя в своей тарелке. Однако недавно она с лёгкой досадой начала замечать, что эти ночные прогулки уже не наполняют её счастьем до краев. Все чаще и чаще возникало навязчивое ощущение, что она наполнена на 99,9%, и эта одна десятая незаконченности, неполноты её хорошего настроения отравляла все её существо. Ей не хватало чего-то, и сколько Маринетт не пыталась понять чего, все её попытки с треском проваливались. И теперь, набегавшись вдоволь, Маринетт лежала на одной из крыш, считая звезды, и думала об этом проклятом чувстве неполноты, скребущем душу. Эйфория мягко, словно волна в море, сходила на нет, а хорошее настроение грело душу. Маринетт прикрыла глаза, слушая мерное, неспешное дыхание спящего города. С закрытыми глазами Маринетт слышала, как на соседней улице проехала машина, а в переулке через дом в каком-то кафе играет страстное танго. Вдруг неожиданный шорох над ухом заставил девушку напрячься, а когда она почувствовала лёгкое дыхание на правом виске, то мгновенно распахнула глаза и взвизгнула от неожиданности. Потому что довольно ухмыляющийся Нуар, нависший над ней — последнее, что она могла ожидать. - Моя Леди решила сегодня насладиться такой прекрасной ночью без меня?- хрипло мурлыкнул он над правым ухом, а потом обиженно добавил:- это немного нечестно, не находишь? - Не нахожу, - фыркнула она, пытаясь отстраниться, - и ты нарушаешь моё личное пространство, не находишь? - Не нахожу, - в тон ответил он, с неизменной ухмылкой подавая руку, чтобы помочь Маринетт подняться с парапета, - так что ты тут делаешь? - Наслаждаюсь прекрасным окончанием дня. А ты? - Ну, я подумал, что давно не видел мою Леди и решил прогуляться в надежде наткнуться на тебя. И сегодня Фортуна на моей стороне, - вкрадчиво объяснялся он, с каждым шагом к ней понижая тембр голоса. Ледибаг стояла спиной к блондину, но, даже не глядя на напарника, она кожей ощущала на себе пристальный взгляд крыжовниково-зелёных глаз. Нуар бесшумно приближался и был уже готов обнять Маринетт со спины, как она вывернулась и, звонко смеясь, легко перелетела на соседнюю крышу и, обернувшись, с ухмылкой бросила: - А ты воображал, что всё будет так просто, Котёнок? Найти меня, может, и просто, а ты попробуй меня поймать. И скользнула в темноту. В ночи все её чувства будто обострялись во сто крат, и Маринетт, прячась за одним из выступов, могла видеть каждую черепичку, каждый кирпичик дома, слышала отдаленные ритмы танго, по-кошачьему невесомые шаги Нуара совсем рядом, и биение набата сердца у себя в ушах. Адреналин бушевал в венах, и Маринетт не могла заставить себя просто сидеть и ждать. Подобрав валяющийся рядом кусок трубы толщиной с палец, Маринетт взмахнула им, как шпагой, и улыбнулась. В её голове зародилась очередная безумная идея. Девушка затаилась, боясь вздохнуть, и вслушивалась в почти бесшумные шаги напарника. Шаг. Ещё шаг. Как только Нуар поравнялся с её убежищем, Ледибаг молниеносно приставила к его горлу своё импровизированное оружие. Нуар дернулся на месте от неожиданности и посмотрел на неё круглыми глазами, но рассмотрев её самодовольную ухмылку и глаза со сверкающими в глубине смешинками, расслабился. Маринетт сощурила глаза, в темноте кажущиеся сапфирами, и игриво выкрикнула: - Защищайтесь, мсье! Нуар незамедлительно выхватил из-за спины шест и принял оборонительную позу, поигрывая бровями: - Хочешь сразиться со мной, моя Леди? - О, ну если ты так боишься проиграть, то можешь сразу сдаться, - насмешливо протянула она. Зелёные глаза опасно сощурились. Маринетт казалось, что таким взглядом он просверлит в ней дыру. Секунды его бездействия казались девушке вечностью помноженной на бесконечность. Неожиданный выпад с его стороны почти заставил Маринетт взвизгнуть от неожиданности, но она сдержалась и уверенно парировала его удар. Выпады и защита, сложные переходы, сальто и прыжки, звон «клинков», игра в «гляделки», ехидные комментарии вкупе со страстными звуками танго — всё это будоражило воображение и заставляло кровь бурлить. И Маринетт наконец осознала, что всё это время ей не хватало именно этого. Адреналина и физического напряжения, когда каждая клеточка твоего тела ноет в приятной истоме. Искрящегося от страсти воздуха, который можно резать ножом. Томных взглядов, вызывающих лавину мурашек по спине. Лёгкого флирта, заключенного в ехидство и колкости. Всё это время ей не хватало одного светловолосого зеленоглазого парня, облачённого в костюм Чёрного Кота. Ей до безумия не хватало Нуара. И как бы ей не хотелось признавать, но Нуар теснил её к краю крыши, а у неё едва хватало сил просто блокировать его удары. - Вижу, ты устала, моя Леди. Может сдашься? - пропел он, видя её слабые попытки атаковать. - Только в твоих мечтах, - фыркнула Ледибаг, парируя ещё один его выпад. - Ты и правда во многих моих мечтах, если ты понимаешь, о чём я. Маринетт демонстративно закатила глаза, буркнув что-то подозрительно похожее на «извращенец», и это стало её ошибкой. Не заметив, она вступила во что-то мокрое, а Нуар ударил по водосточной трубе рядом с её кистью, и каким-то хитрым приемом выбил «оружие» из руки. Маринетт, безоружная, распласталась на крыше, а Нуар с самодовольной ухмылкой возвышается над ней, приставив к её горлу шест, как она сама делала несколько минут назад. - Туше, моя Леди, - довольно мурлычет он. Но Ледибаг была бы не Ледибаг, если бы позволила этому котяре так просто одолеть её. Подсечка, и Нуар падает на неё, а она выниривает из-под него и быстро садится сверху, и «мышеловка» для Кота захлопывается. Теперь он, удивленный и подмятый под неё, побеждён, и она ликует. Наклоняется так близко, что касается своим носом его, победно улыбается и торжествующе шепчет: - Туше, Нуар. А он вовсе не выглядит обиженным или подавленным, наоборот, парень выглядит как кот, объевшийся сметаной. А Маринетт даже становится не по себе от такой близости, но она просто сидит на нём и смотрит в слегка прищуренные крыжовниково-зелёные глаза со светлыми, будто выгоревшими на солнце, ресницами, и даже не вспоминает того, по кому якобы сохнет днём и ночью. Сейчас для неё существовали только крыша, танго, и глаза, сводящие с ума тысячу его фанаток. И она, пожалуй, не против стать тысяча первой. Ощущение его тяжёлого дыхания на своих губах включило её обратно и Маринетт, моргнув, начала отстраняться, но Нуар, резко поднявшись на локтях, коснулся её губ своими. Маринетт оцепенела. Волна мурашек накрыла её с головой, сердце, казалось, пропустило десяток ударов, а потом припустило, как бешеное. Маринетт прижалась к парню, позволяя целовать себя. Он покусывал её губы, и девушка чувствовала его торжествующую ухмылку сквозь поцелуй. И ей во что бы то ни стало захотелось её стереть. Особенно когда он, разорвав поцелуй, шепнул ей в губы «Туше, Ледибаг». Он в её власти, не она. Припомнив все романтические фильмы, что она смотрела, Маринетт провела ладонями по его широкой груди к плечам и, зарывшись пальцами в блондинистую шевелюру, первая поцеловала его снова, получив в награду полустон-полурык на выдохе. «Туше, Нуар». А потом, разомкнув губы, сползла с напарника, подмигнула оторопевшему Нуару, и взмыла в ночь, напоследок с ухмылкой пожелав напарнику «спокойной ночи». Хотя сама той ночью так и не заснула, раз за разом прокручивая в голове поцелуй. Так же, как и он. *** Утром, с чернильного цвета синяками под глазами, но абсолютно счастливая, Маринетт не идет — плывет в школу, сопровождаемая трясущей её Альей, пытающейся выведать, из-за чего (а точнее, из-за кого), Маринетт выглядит такой. Не мрачной и саркастичной, как обычно, а мечтательной и накачанной эндорфинами по самые уши. Но Маринетт лишь отмахивается, не замечая или не желая заметить точно такого же выражения лица у мальчика, сидящего перед ней.