Желания

Когда человек остаётся наедине с самим собой, приходит время для его демонов. Для того чтобы скинуть все маски, которые мы зачастую надеваем на публику. Наедине с самим собой не нужно держать марку, соответствовать образу или выдуманному стилю. Не нужно производить впечатление… Можно расслабиться и отдаться во власть необузданных желаний. Как говорил великий и несуществующий Ганнибал Лектер – мы вожделеем то, что видим каждый день. Юный Руфус ШинРа был совершенно с этим утверждением согласен. Разве не логично это? Каждый день он видел в зеркале собственное отражение – синие глаза, светлые волосы, бледная кожа, которую он считал, не скромничая, аристократическим признаком… Каждый день он со спокойной убеждённостью признавал своё совершенство – принимая этот непреложный факт с той же естественностью, с какой он признавал, что земля круглая. А потом он увидел Лазарда Дезерикуса... словно себя. Похожий на Руфуса почти до болезненности, он был совсем другим. Их внешнее сходство, как позже выяснил молодой человек, являлось причиной родства – это стало для юного ШинРа откровением. Он привык считать себя единственным наследником «престола». Конечно, тот факт, что Артур не спешил признавать сына – старшего сына! – играл Руфусу только на руку, устраняя ненужного конкурента на пути к будущему Президентскому креслу, но всё же, всё же… Лазард Дезерикус был человеком очень спокойным и уравновешенным, порой казалось, что почти безмятежным. Некоторые, вроде Хайдиггера, считали его для должности своей неподходящим кандидатом, принимая его умиротворённость за мягкотелость и слабоволие. Но это было не так, и Директор Дезерикус не раз доказывал сомневающимся свою полную и безоговорочную компетентность. Умение с вежливым достоинством держаться среди представителей высших эшелонов власти этот человек сочетал с дружелюбием по отношению к нижестоящим чинам, ни с кем не позволяя себе переступить правил вежливости и хорошего тона. Разумеется, некоторые из его собственных подчинённых могли считать молодого человека, мягко говоря, не самым удачным кандидатом на роль Директора, но более спокойные и рассудительные люди, к числу которых относились такие известные и почти что легендарные личности, как, например, Анджил Хьюли, относились к Лазарду с теплотой и уважением. И Руфуса это злило. Его раздражало напускное совершенство сводного брата. Раздражала его манера вежливо смотреть на собеседника чуть поверх очков. Раздражало то, как он курит. Но больше всего юного ШинРа раздражал шёлковый шейный платок, который Лазард использовал вместо галстука. Что Лазард мог забыть в обществе Холландера, Руфус не знал. Доктор никогда не внушал ему особого доверия, впрочем, как и каждый обладатель белого халата. -… закончим позже. - Я не думаю, что… - Лазард, - голос Холландера прозвучал предостерегающе, а глаза мужчины скользнули в сторону приближающегося Руфуса. Взгляд у доктора был тяжёлым. – Я боюсь, мне пора. - Всего доброго, - поджал губы тот и, развернувшись на каблуках, быстро зашагал по коридору. Правда, при виде Руфуса, молодой человек снизил скорость и вежливо кивнул. – Добрый день. - Добрый? По вам не скажешь, господин Директор, - усмехнулся Руфус. Провоцировать Лазарда на грубость давно стало у него одним из излюбленных занятий, но пока что попытки успехом не увенчались. - Жаль это слышать, - повёл бровью тот и двинулся дальше. - Да-да. Вы выглядите озабоченным. Есть причины? – юноша пошёл рядом. - Работа. - Мм… какие-то проблемы? - Нет. Всё в порядке, - суховато откликнулся Директор и нырнул в другое ответвление коридора, оставляя сводного брата в гордом одиночестве. - Мне очень жаль, Хьюли, - голос Лазарда звучал устало. – Боюсь, сделать ничего нельзя. - Но сэр! – Хьюли заговорил горячо, от сердца, и в этот момент сходство между ним и Заком Фэйром стало почти невероятным. – Неужели совсем ничего… - Мне очень жаль, - повторил Директор, щёлкнув зажигалкой. В воздухе запахло никотином, отчего в иной раз Анджил бы поморщился. Он всегда был противником курения. – Я говорил с Холландером. Пока что без изменений. - Я понял, сэр, - с каменным лицом Хьюли выпрямился. – Разрешите идти? - Идите, Хьюли, - кивнул Лазард. Солдат удалился, а директор так и остался сидеть за столиком. Руфус, ставший свидетелем этой сцены, подошёл с чашкой кофе. - Я присоединюсь? Сводный брат поднял на него довольно холодный взгляд, вопреки обыкновению не предлагая с вежливым радушием составить себе компанию. Он только пожал плечами, глубоко затягиваясь. Первая трещина на зеркале совершенства. - Твой подчинённый выглядел здорово расстроенным, - Руфус, не дожидаясь приглашения, опустился за столиком, сразу переходя на «ты». - Да. Наверно. - Есть из-за чего? - Да. - А подробней? – кофе на вкус горчил и Руфус поморщился, понимая, что второй глоток сделать вряд ли сможет. - Могу только в общих чертах. Только зачем. - Давай тогда в общих чертах. Лазард какое-то время молчал, словно собираясь с мыслями, а потом медленно произнёс: - У каждого есть свои мечты, Руфус. Некоторые – недостижимые. - И о чём же мечтает Хьюли? - Но недостижимые мечты, пожалуй, лучше всего, - проигнорировал его вопрос Лазард. - Есть к чему стремиться? – не дождавшись продолжения, поинтересовался Руфус. Сигаретный дым поднимался плавными мазками, словно невидимый художник наносил прозрачные тени, отделяя лицо брата от него. - Не в этом дело. Они позволяют нам желать, даже когда мы знаем, что это бесполезно, - Лазард выдохнул очередное дымное облачко, на мгновение приобретая сходство с Гусеницей из «Алисы». - Что, и ты тоже? Желаешь? - Все мы, - молодой человек словно вышел из оцепенения. Затушив сигарету в пепельнице, он поднялся со своего места и вскоре уже покинул кафетерий. - Я сильный человек, Лазард, - голос Руфуса звучал довольно холодно. – Все эти рассуждения про недостижимые мечты – пустые отговорки. Оправдания своей слабости или трусости. - Ты никогда не оказывался в подобной ситуации, чтобы судить, - Лазард смотрел с плохо скрываемым гневом, и синие глаза – точно как у Руфуса! – сверкали из-за стёкол очков. Вторая трещина. Гладь совершенства потревожена, словно вздыбились вековые льды. - Это потому, - доверительным тоном произнёс Руфус, подтягивая брата за этот проклятый, но оказавшийся крайне удобным, шейный платок ближе. – Что я никогда не позволю себе оказаться в подобной ситуации. Я – ШинРа. Знаешь, что это означает? Упрямо вздёрнутый подбородок Лазарда вызывал смешанные чувства восхищения и раздражения. - Я добиваюсь того, что я желаю. Возразить Лазард не успел. Губы Руфуса заставили его замолчать. Чего добивался наследник ШинРа в этот момент, когда, притянув Лазарда рывком ближе к себе, так, чтобы сократить расстояние между ними до нуля, кусал линию его губ, стараясь сделать её смазанной, побеждённой? Самоутверждения? Руфус склонялся к мнению, что нет. Он брал желаемое с триумфом победителя, упоённо срывая отстраненные поцелуи с губ Лазарда. Veni, vidi, vici. Юный ШинРа улыбается, когда руки сводного брата бессильно опускаются на его плечи. Это была первая заповедь победителя. Vae victis. А это – вторая.