mental breaker.

Юквон проснулся куда раньше остальных, но вставать не спешил – наоборот, парень всеми силами старался втереться куда-нибудь между простыней и одеялом, слиться с местностью, сменить цвет и, может, начать походить на какой-нибудь предмет интерьера. Вон, торшер вполне себе ничего. Но утро, как бы сильно Юквон не упрашивал оное повременить или, может, мальца приблизить конец света и устроить его вот как раз сейчас, мольбам не вняло. Солнце выкатилось из-за крыш, хмуро тыкнулось в окна, напоминая о себе и о новом дне, а потом пошло по своим делам. В дорме зашевелились, зазвенели будильники, захлопали двери, раздались первые голоса и сонное шарканье тапочками по полу. Юквон закрыл глаза и принялся отсчитывать начало своего персонального Армагеддона. Армагеддон себя ждать не заставил – не прошло даже трех минут. - ЮКВОН!! Юквон зажмуривается, втягивает голову в плечи и поджимает пальцы на ногах. Топот, сродни тому, что бывает, когда в зоопарке сбегает сразу весь выводок слонов, возвещает, что Армагеддон столь любезен, что даже сам подойдет к Юквону. Подлетит, точнее. - Юквон, еп твою мать, маленькая тупая танцевальная машина!! ЮКВОН!!! Лидер влетает в комнату танцоров (благо, ничего не ведающий Минхек успел смотаться в душ, даже не подозревая, как ему сильно повезло), распахивая дверь пинком, он взъерошен, зол, сжимает планшет в руках так, что, кажется, тот сейчас треснет, и глаза у него сверкают таким блеском, что Юквон понимает – раньше он не знал, что такое «пиздец». Но, кажется, сейчас узнает. - Ты… - тянет лидер и руки у него ходят ходуном. – Ты совсем ебанулся? В край мозги свернулись от танцулек?! Я тебя, блять, спрашиваю, Ким Юквон, крашенный мудак, немедленно повернись!!! Юквон понуро поворачивается в кровати, продолжая разглядывать краешек простыней. От Зико почти что валит пар: - Что это за хуйня?! Ты что творишь вообще, дебил?! Где твои блядские мозги, скажи мне, будь добр!! Ты охерел такое на фанкафе писать?!?! Юквон молчит, понимая, что вряд ли он будет сейчас услышан. Чихо носится по комнате, в бешенстве пинает стулья и столы, выворачивает вещи из шкафов и ведет себя как самая настоящая истеричка. Поток мата из него сыплет, как из рога изобилия, да он даже во время таиландского скандала столько не матерился. Если бы Юквону не было так уныло, он бы обязательно подметил для себя парочку особо хлестких выражений. - Ты чего орешь с утра пораньше? – в дверь засовывается удивленное лицо Кена. Чихо, не оборачиваясь, швыряет в него планшетом, и Кен еле успевает его поймать. Несколько долгих мгновений он вглядывается в экран, а потом в изумлении поднимает глаза на Юквона: - Это правда? Ты серьезно? Юквон упрямо молчит, дуя губы, а Кен трет голову: - Это надо удалять срочно. - Я уже послал сообщение технарям, сейчас зачистят, - вдруг тихо говорит Зико, и оба парня вздрагивают от резкой смены настроения лидера. Кен неловко утыкается в планшет, не зная, куда себя девать, а Чихо добавляет, не глядя на Юквона. – Собирайся. Сам будешь перед ПиДи-хеном объясняться. И на радио, и на телевидении, и со всеми репортерами тоже. Хотел выставить себя взрослым – вперед, я и пальцем не шевельну. А потом выходит. Юквон чувствует отвратительный комок где-то чуть ниже горла, а заглянувший в комнату Минхек комкает концы полотенца, которым накрыта его мокрая голова, и тихо спрашивает: - У вас тут все в порядке? Я давно лидера таким расстроенным не видел. - Заткнись, - выдыхает Юквон первые слова за этот день. – Без тебя тошно. Зико сдерживает обещание, и весь последующий день Юквон разбирается со своей проблемой самостоятельно. Точнее говоря, разбирается-то он с ней за пару часов, только вот атмосфера от этого веселее не становится. Удивительно, как, в целом, спокойно фаны воспринимают новость про то, что танцор популярной группы, любимец девушек уже занят, причем не кем-то там, а моделью, на четыре года его старше. Им шлют слова поддержки, пишут приятные вещи, говорят, как за них рады. Это в целом. Дерьмо найдется везде и спустя три часа Юквон отправляет девушке СМСку: «Держишься?», на что она присылает улыбающийся смайлик с пальцем вверх. Юквон улыбается телефону в ответ, а потом ловит на себе чей-то мрачный взгляд. Чихо отворачивается, как только Юквон поднимает глаза, и комок в горле тут же разбухает, и давит так, что танцору сложно дышать. Ребята не осуждают его, но смотрят настороженно и улыбаются как-то натянуто. Единственный более-менее спокойно воспринявший утренние новости – Джехе. Он философски треплет Юквона по волосам, обещает держать контакт с моделью и следить, чтобы в твиттере не случилось Третьей Мировой. В минуты всеобщей жопы ольджан становится удивительно понимающей и нежной зверюшкой, Юквон был бы не против видеть такое почаще, а не только по судным дням. Но, увы, как только страсти поулягутся, Джехе снова вернется к своим ББ кремам, волосам и тяжким вздохам типа «А Кисопа назвали самой красивой звездой месяца, господи, да куда они смотрят…» Юквон ковыряет пальцем дырку в обшивке дивана репетиционной, а на вопрос Тэиля об обеде только отмахивается, чувствуя, что его сейчас стошнит. Худшее начинается вечером. - Чихо, знаешь, я хотел… - Юквон даже не успевает до конца прикрыть дверь лидеровской комнаты, когда слышит очень четкое, безжизненное и ледяное: - Иди нахуй. Комок в горле взрывается, Юквон разворачивается, выходит, закрывает за собой дверь, чеканит шаг по коридору и только в своей комнате чувствует, что у него мокрые щеки. Через пять дней он проклинает все – фанкафе, фанатов, день своего кастинга в эту чертову группу, Джехе, познакомившего его с моделью, саму модель, ПиДи-хена, который решил не заминать новость, а, наоборот, раскрутить на этом немножко больше бабла. «Я горжусь тобой, Юквонни, как настоящий мужчина поступил! – хлопает он его по плечу в тот день, а Юквон улыбается так кисло, что все лимоны мира тут же вянут от зависти. – Главное, что ты счастлив, и это должны видеть и принимать твои фанаты! Я полностью за тебя, не волнуйся!» Юквон тухнет с каждой секундой, перестает отвечать на звонки и СМСки, перестает разговаривать, танцевать и петь, а потом вообще не встает с кровати. Кен недолго причитает над ним, потом сует ему подмышку градусник, пихает какие-то жаропонижающие таблетки и уезжает вместе со всеми на репетицию. Ни о каком жаре не может быть и речи – Юквон вполне себе здоров и ни разу не болен, поэтому таблетки действуют как лошадиная доза снотворного, и царство Морфея тут же захлопывает пасть. Весьма темную, мрачную и изобилующую картинами постапокалипсиса. Ночью, когда последний грохот возвещает о том, что уже и Чихун добрался до своей кровати и, видимо, отключился в процессе смены майки уличной на пижамную, Юквон выпутывается из одеяла, спускает ноги на холодный пол и тихо шлепает к выходу, стараясь не будить Минхека. Старший спит, натянув на голову наволочку – верный признак того, что за этот день репетиция по танцам, а точнее – неспособность согруппников запомнить элементарные движения, убила его с десяти шагов прямым в сердце. Юквон пробирается по коридору до знакомой двери – он прошел бы тут с завязанными глазами, при пожаре или под обстрелом из арбалетов – поворачивает ручку, топчется у порога, но потом заходит и дергает щеколду, запираясь изнутри. Он забирается под мягкое, нагретое одеяло, прижимается всем телом и жалобно сопит на чужое ухо, прикрытое темными прядками. - Иди на хуй, - раздается в ответ на незаданный вопрос. Тем не менее, интонация у сказанного более сонная и расслабленная, нежели та, которую танцор слышал до этого. Юквон в ответ прижимается сильнее, обвивает лежащее рядом тело руками и ногами, изображая панду, дорвавшуюся до бамбуковых зарослей. – Я сказал, вон отсюда. - Не пойду, - бормочет Юквон, утыкаясь в чужую шею. - Я не хочу тебя видеть. И слышать. И чувствовать тоже, так что корявки сгреби и укомплектуй. Юквон сопит громче и не двигается. - Ты хочешь окончательно поругаться? - Я хочу помириться, - Юквон часто-часто моргает глазами, проклиная свою размазанность. Чихо вздыхает рядом. Юквон знает, что он смотрит в потолок. - А с какой стати мне тебя прощать? Я должен вообще? После вот этого? После того, как ты самовольно разместил такое объявление на фанкафе? После того, что ты, не подумав, поставил под удар всю группу и ПиДи-хена? Мы уже влипали, и не раз, нам только этого не хватало. После того, как мы потратили хуеву тучу времени, чтобы объяснить это масс-медиа? После того… как ты так сильно обидел меня? - Я не хотел, - тут же отчаянно шепчет Юквон. – Чихо, прости меня, я правда не хотел! - Не хотел бы – не делал бы, - резонно возражает лидер. - Я подумал… Я просто подумал… - лепечет Юквон, чувствуя себя очень жалким. – Что если у меня будет девушка, до нас с тобой перестанут докапываться. Меня постоянно заебывают в интервью «О, кто твоя первая любовь, о которой ты сказал тогда, которая там два года, ля-ля-ля», не могу же я им ответить, что я жизни не смыслю без своего лидера? Чихо молчит рядом, но Юквон чувствует, как слабеет его оборона. - Я подумал, может, если у меня будет прикрытие… То на нас перестанут косо смотреть, а? Журналисты везде свой нос сунут, а теперь им не к чему придраться, я… - Юквон, - обрывает его Чихо. – Ты совсем мудак, что ли? – Юквон испуганно замирает, а лидер продолжает. – Ты мне до этого сказать не мог, а? Я тут, блять, поседеть успел из-за твоей школьной самодеятельности. - Прости, - снова шелестит Юквон, чуть не плача, а Зико наконец-то поворачивается к нему и обнимает в ответ. - У тебя мозгов, как у кошки, честное слово. - Кошки всегда возвращаются к одному и тому же человеку, - тихо тает в его объятиях Юквон. - А ты и не уходи, балда лохматая. Правда не уходи. И не делай так больше – мне было больно. Лидер пропускает руку под его шеей и притягивает к себе, надавливая на затылок, Юквон тут же прижимается своими губами к его и закрывает глаза, чувствуя, как противный комок в горле без следа растворяется внутри. А потом Чихо целует его и мир перестает существовать. Наутро Кен бормочет что-то во славу секса в знак примирения, и подает остальным мемберам знак, что, вроде, конец света переносится обратно на двадцать первое. Конец.