***
Шайлих сердито вышагивала по направлению к порталу, зная, что не права или не совсем права, но не имея сил превозмочь обиду и досаду. Последнюю неделю Лорканна было не дозваться! А когда он все-таки снисходил, чтобы обратить внимание на семью, оказывалось, что он слышит их через слово! Это было непонятно! Это было необъяснимо! И очень обидно! Особенно потому, что как раз его слов и его реакций Шайлих ждала чуть не с замиранием сердца. Столько лет в браке, а она до сих пор влюблена как девчонка! И что делает этот древний ужас? Который именуется ее любимым мужем? Принимает все как должное! Ничего не объясняет! Отнекивается и увиливает от ответа! Конечно, в чем-то она была не права, Шайлих допускала, что недельная рассеянность не совсем оправдывает силу выплеснутого на Лорканна негодования, однако обиду подогревал еще один факт. О котором Лорканн, скорее всего, не помнил, как о ничего не значащем. Зато помнила Шайлих! И ей этого хватало! В очередной задумчивый час, когда Лорканн, сидя в гостиной перед камином, гипнотизировал пламя, Шайлих уточнила что-то мелкое, вроде того — открыть шторы или оставить закрытыми. Желтые глаза временами были чувствительны к утреннему свету, это Шайлих помнила прекрасно. И поплатилась за свою заботу! Неблагой супруг и древний король вместо такого же простого ответа заявил глухим и потусторонним голосом, что их ждет расставание на Самхейн! А потом имел наглость делать вид, будто ничего и не было! Шайлих глотала слезы обиды, метала в любимого, все одно любимого супруга молнии ментального негодования, и спешила покинуть его владения до того, как тут начнется праздник. Едва Самхейн будет объявлен, Лорканн найдет ее под любой корягой и догонит. Объяснение с мужем требовало сил, которых у Шайлих пока не было, так что она собралась с духом и нырнула в портал — следовало проветриться в Верхнем мире, прежде чем говорить друг другу новые горячие слова. Ночь Верхнего почти ничем не отличалась от ночи Нижнего, что было неудивительно — миры сходились в единую ось, все три нижних и один верхний выстраивались ровно один под другим. Переходить внутри них становилось не тяжелее, чем миновать порог чужого дома, а потому Шайлих не почувствовала убавления сил во время своего прыжка. Ей повезло: она вынырнула где-то рядом с богатым хутором или усадьбой, состоящей из нескольких больших построек и множества вспомогательных мелких. Нечего было и сравнивать коньки местных крыш с высотой Парящей башни, но они привносили в восприятие живость, и Шайлих бесстрашно пошла навстречу пляшущим теням, высоким кострам и короткоживущим людям. На ночь Самхейна праздновать высыпали все, от мала до велика, и сердце закололо воспоминанием об оставленной в Нижнем дочери. Шайлих была уверена, что одна девочка не останется, грифон почти никогда не упускал ее из виду, тем более — в отсутствие Шайлих. Однако сердце продолжало ныть и прямо-таки звало домой. Шайлих потрясла головой, отгоняя душевную слабость. Нет, кидаться к Лорканну в объятия, чтобы порыдать на его груди, будет слишком очевидной капитуляцией. Особенно если затащить в те объятия еще и дочь! Сердце опять отозвалось теплом, советуя так и сделать, но Шайлих решила, что у нее есть достаточная гордость — ни к какому грифону, будь он хоть сто раз муж, она не побежит! Силуэты приближались, люди плясали и общались в масках, поэтому Шайлих наколдовала и себе одну, твердо решив представиться незамужней травницей, раз уж она сегодня на Лорканна так зла. Домашнее платье этому способствовало — не слишком вычурное, намекающее на ее королевский статус грифоньей жены только вышивкой по вороту и манжетам. Подхваченная в запале сумка оказалась ее незавершенным сбором трав, так что Шайлих вполне соответствовала выбранному образу. Нельзя было только представляться своим именем, чтобы не вляпаться в какой-нибудь магический договор, поэтому Шайлих решила так и назваться — Травницей. Люди, стоило оказаться среди них, впихнули в руки кубок, кажется, с какой-то настойкой. Шайлих подозрительно принюхалась, но ничего угрожающего не почуяла, хотя встретились и незнакомые нотки. Отпила один крошечный глоточек…***
— Смотри-ка, брат, да к нам на праздник забрела ши! Не зря я советовал добавить в напитки зверобой! Вкус вкусом, но волшебных сразу видно! — Не хочешь же ты ее задержать, брат? Платье у нее как у замужней, а ши своих жен никогда не отпускают, хотя прилежно крадут наших! — Вот и шанс поквитаться, брат, как думаешь? Если Самхейн пройдет, а она останется, забрать ее отсюда станет невозможно! Такое заманчивое приобретение! Только их короли расхаживают по мирам в любое время года, но кто станет искать… как она сказала? — Травницу. — Кто станет искать травницу, если у них круглый год есть любое волшебство? А нам, хотя бы просто привлечь покупателей! Раз есть настолько редкий товар! Живая ши! Нет, только представь! — Искать станет разве что ее муж. Брат, я все же тебе не советую… — Вот и хорошо, что ты младший близнец, потому что я хочу ее оставить и оставлю! До следующего Самхейна! А может и дольше, смотри какие у нее прорезались изящные крылышки от зверобоя… Главное — вовремя подпаивать! Вот увидишь, никто и не узнает!***
Напиток странно отозвался в голове Шайлих и опьянил больше, чем вино, чем даже древесный спирт — самое крепкое, что она пила в жизни. Мучительно захотелось домой, но ее закружили в хороводе, восхищаясь какими-то крыльями, и она потеряла ощущение направления. Где находился портал, через который она попала? Где-то за воротами, это точно. Шайлих хотела уйти, дать голове и ногам передышку, когда ее с двух сторон подхватили под локти два одинаковых человека, наверное, близнецы. Они что-то тараторили про почетную гостью, не слушая никаких уверений, что она травница, а потому почетной быть не может. Незамужней представляться расхотелось, даже наоборот, Шайлих настаивала, что ей пора возвращаться, иначе супруг будет волноваться. Видение обеспокоенного Лорканна заставило сердце защемить, в голосе появились нотки слезной мольбы, но люди были слишком веселы, чтобы так рано отпускать кого-то с праздника. — Вы только отпустите меня до утра, а то муж будет волноваться, а когда он волнуется, может случиться много плохого. — Конечно, госпожа травница! — бодро подтвердил правый. — Конечно, госпожа ши! — подхватил левый. — Мы вас отпустим! Когда вы об этом вспомните! Ей поднесли какой-то богатый кубок, все люди за столом замолчали и уставились, настаивая, чтобы она выпила. Шайлих пробил озноб, она улыбнулась круговерти лиц, поднесла кубок к губам, сделала вид, что пьет… Над ухом раздался голос одного из одинаковых людей: — Э, нет, а ну не жульничать! — он перехватил кубок, неожиданно наклонил, Шайлих фыркнула, но какую-то часть волшебного напитка захватила. В голове окончательно стало мутно, а на душе — горько. И ужасно захотелось домой. Лорканн…***
Лорканн обыскал все королевство, все углы, откуда, как ему казалось, пришел зов жены. Шайлих говорила про Верхний, но грифон до конца не верил, что она обидится настолько! Уйти в одиночестве! Не объяснившись! Под утро он вернулся во дворец, и бледный помощник, придворный маг Лаогэр, сообщил, что королева до сих пор не объявилась. Если бы Шайлих оказалась у фоморов или благих, Лорканн бы уже об этом знал, значит, все-таки Верхний. — Ваше величество, ну куда же вы, ваше величество? — Лаогэр вопрошал очень несчастно. — Сейчас переход в Верхний мир закрыт для всех, сразу после Самхейна, целую неделю, вы же не могли забыть? — О, нет, разумеется, нет, я о таком не забываю! — Лорканн обернулся на уснувшую перед камином дочь. — Принцессе ни слова, я пошел за мамой и точка, ясно? — Да, ваше величество… — А остальное — мои проблемы. Я с ними и разберусь. Похлопал помощника по плечу и ушел в лабораторию. Не говорить же ему, что для короля пространства открыты любые пути в любое время? Тем более, Лорканн очень давно не обращался к силам старого бога. Старого бога, которым когда-то был и являлся вообще-то до сих пор.