От перестановки мест слагаемых сумма не меняется

— Мать семейства, мать семейства… — бурчит Химчан, закрывая Твиттер и отбрасывая телефон в сторону. — Заколебали. В чём дело вообще?! Возмущению нет предела. Куда ни плюнь, фанаты продолжают умиляться под его фотками: «Ах, наша омма такая красивая!!! Что одни щёчки стоят, а улыбка!», «Теперь ясно, за что его Ёнгук-оппа любит!» — как будто у остальных нет щёчек. Что за бред… После недавнего камбека вся сеть полнилась подобными комментариями. Химчан негодовал. Какой бы фанфик он ни открыл, везде он был снизу. Что за беспредел?! Эти смертные не знают ничего! Да если так посмотреть, он выглядит намного брутальнее Ёнгука. Это все просто позиция лидера в группе. (Хотя если взглянуть на Эна из VIXX, можно сказать, что позиция лидера ещё ничего не значит.) Ким задумчиво посмотрел на кипящую кастрюлю с супом. С этим надо что-то делать. Да и вообще, с чего они взяли, что он гей?! Суп зашипел и почти выплеснулся на плиту, но Химчан вовремя её выключил и накрыл крышку полотенцем. Сам же уныло уставился на стекающую по хромированному боку кастрюли каплю — его несчастное эго орало, что более гейского гея на Земле не найти /у тебя пятеро шикарных мужиков в группе, а ты не гей? ты кого обмануть хочешь?/ Но обидно всё равно было. Не то чтобы он был только лишь по мальчикам, нет, смысл отказывать себе, когда можно сидеть на двух стульях одновременно, но все эти милые девчушки, что встречались на его пути, меркли и бледнели по сравнению с мистером Ятрахнутебявзглядомимилоулыбнусь Бан Ёнгуком. Который, к слову говоря, уже минут пять стоял в дверях их маленькой кухоньки и наблюдал за нервничающим Химчаном. Ким заметил его и тяжко вздохнул — в глазах лидера застыл невысказанный вопрос. — Со мной всё нормально, просто не выспался, — на автомате ответил Хим, тряпкой вытирая каплю с кастрюли. — Не канает, — покачал головой Ёнгук и подошёл к Химчану. Тот только ещё раз вздохнул и отложил тряпку, собираясь уйти. Но Бан удержал его. — Хим? — Да нормально всё, говорю, не парься, — улыбнуться не получилось, потому что Ким вдруг резко осознал, каким беспомощным себя ощущает. Хотелось рыдать навзрыд или пойти напиться. Второй вариант, конечно же, нравился больше. — Ким, завязывай давай, я не Дэхён и не Чунхон, так просто не отстану, — всё также не отпуская локтя Химчана, заявил Бан и потащил его в их комнату. Чан поплёлся следом, думая, что бы такого соврать. — Садись и рассказывай, — в почти приказном тоне сказал Гук и усадил его рядом на кровать. — Да нечего тут рассказывать, — пробурчал Химчан, принимаясь теребить завязки от спортивных штанов. Ёнгук лишь выгнул бровь. Чан закатил глаза, но продолжил. — Просто я всё понимаю, фансервис, все дела, но мне надоело, что меня постоянно выставляют какой-то подстилкой! — пальцы всё сильнее теребили шнурки, грозясь оторвать их напрочь. - Всеобщая омма, любимая жена! — передразнил Химчан, начиная раздражаться всё сильнее. — Что за нахрен в самом деле?! Ёнгук же наоборот заметно расслабился и даже перевёл дыхание. Потом улыбнулся и погладил Химчана по плечу. — А я уж думал, что ты снова мне про вес загонять начнешь, — Ким тут же открыл рот, дабы разразиться тирадой уже по этому поводу, но Гук мягко его перебил. — Ты же сам говоришь, что это фансервис. Так почему удивляешься их реакции? Для них мы сродни феечкам, радугой какаем и любим всех и вся, — усмехнулся Бан и пихнул плечом Хима. — А ты у нас главная феечка, повелительница поварёшек и розового цвета, — Ким на этих словах двинул ему локтем под ребра, и Ёнгук закашлялся, стараясь не смеяться слишком громко. — Да? А я не хочу быть никакой сраной феечкой! Я сам кого хочешь феей сделаю! — разошёлся Ким, вскакивая на ноги и чуть не падая из-за разбросанных по полу вещей. Бан еле успел схватить его за пояс и усадить обратно. При одном взгляде на химчановское лицо Ёнгук осознал истинную причину их разговора. — Ты снова творчества фанатов начитался? — решает уточнить он, хотя отлично знает ответ. Хим заметно успокаивается и начинает собирать и складывать вещи с пола, по большей части ёнгуковские. — Да нет. Просто задрали уже меня под тебя укладывать, — бубнит он, поднимая свитер и сворачивая его, а затем откладывая на край кровати. Бан невольно начинает улыбаться, наблюдая за ним. — Как будто я тебе вставить не в состоянии. Со стороны он напоминает пятилетнего ребенка, которого поставили на стульчик и заставили рассказывать ненавистный стишок, а не двадцатишестилетнего мужчину, который одним взглядом может осеменить целый зал фанаток. Ёнгук вынимает из его рук свою уже изрядно помятую футболку и поворачивает к себе за плечи. Вся бравада давно слетела с Химчана, и сейчас он казался обычным заёбанным жизнью человеком. — Конечно же в состоянии. Помнишь, после моего последнего проигрыша ты засадил мне так, что я еле ноги на концерте передвигал, — ухмыляется Бан и с удовольствием отмечает появляющееся «лисье выражение» на лице усмехающегося Химчана. — Я уже даже не помню, когда последний раз сверху был, — добавляет лидер, наслаждаясь внезапным румянцем на щеках Кима. Даже его можно смутить. — Ты слишком хорошо трахаешься. — Не просто хорошо, а превосходно, — хмыкает тот, прищуривая глаза, будто вспоминая что-то. У Бана от этого в паху всё скручивает, а в голову приходит немыслимая идея. — Так докажи, — неожиданно для себя просит он, заглядывая в глаза Химчана. Тот будто на секунду выпадает из реальности от этой просьбы, а потом хмурит брови. — А завтра на трансляции ты что делать будешь? Или у тебя есть чудосредство от боли в жопе? К тому же парни дома, ничего не выйдет, даже если захотим, — чуть досадливо отвечает Ким, думая, что обстоятельства действительно против них. Но Бан всё решает за него. Он встает с кровати и запирает дверь на щеколду. Потом возвращается к Химчану и опускается перед ним на колени. Хим округляет глаза и машинально расставляет ноги шире. — Плевать на всё. С задницей моей ничего не будет, на пару прогонов и трансляцию меня хватит, а парни своими делами занимаются, им не до нас, — просто отвечает Гук и принимается стягивать с Химчана спортивки. Тот и не собирается сопротивляться, лишь одним движением стягивает штаны до щиколоток и приспускает нижнее белье, обнажая полувставший член. Ёнгук подушечками пальцев начинает поглаживать головку. — Тогда поработай язычком, крошка, — голос Химчана становится ниже от возбуждения, и Бан прерывисто выдыхает от этого, а потом вбирает в рот вставшую плоть. Чан испускает протяжный вдох и откидывается на локти, разводя колени в стороны. Ёнгук ритмично двигает головой, скользя языком и губами по члену, а ладонью поглаживая основание. Плоть Химчана дёргается от напряжения, а сам он прикрывает глаза и вплетается пальцами в волосы Ёнгука, чуть сжимая у корней. Бан на секунду отрывается и поднимает затуманенные глаза на Кима — с уголка припухших губ стекает слюна — и Чан тянет его на себя, не в силах видеть подобное. Гук охотно идёт, забираясь на него сверху, и стягивает с себя футболку. Химчан поглаживает обнажившийся худой торс, обводит контуры татуировки, а потом переворачивается и подминает под себя Ёнгука. Пару мгновений он смотрит на раскинувшегося под ним Бана, а потом тянется к изголовью кровати и выуживает из-под матраса небольшой тюбик смазки и презервативы. Гук терпеливо наблюдает за его тщетными попытками надеть контрацептив. — Что, никак? — интересуется он, изнывая от возбуждения. Химчан рычит от бессилия и отбрасывает один в сторону, вынимая из пачки второй. — Не разворачивается почему-то, — со вторым происходит та же история, резинка так и остается свернутой в колечко, и Ёнгук вздыхает и вынимает пачку из рук Кима. — Тогда нахуй его, мы так до утра возиться будем, — отбрасывает он кондомы куда-то под кровать. — Не отмоешься ведь потом, — качает головой Химчан, но выдавливает на пальцы склизкую субстанцию лубриканта. Бан внезапно улыбается и еле слышно хихикает. — Ну и хер с этим, так даже круче, — Ким приставляет один палец к его анусу, поглаживая сжатые мышцы. — Как скажешь, принцесса, — и вгоняет палец наполовину. Ёнгук полузадушенно шипит и вцепляется ладонями в его плечи. — Мать твою, полегче! — Сам просил побыстрее, — парирует Чан, но мягко целует его в ключицу, медленно двигая пальцем. Гук пытается выровнять дыхание и расслабить мышцы. — И всё ещё прошу. Быстрее, — Хим послушно вставляет второй палец, а Бан тихо стонет от боли. — Но тебе больно, — качает головой Ким и собирается вынуть пальцы, но Гук удерживает его руку. — Ты и так мужик, не надо доказывать. — Нет, это ты у нас мужик, а я предводительница нашего клуба Винкс. Блум, или как там, — хрипло смеётся Гук, сам двигая бёдрами. — Давай, мой мачо мэн, вставляй мне уже. Ким всё-таки вынимает пальцы и размазывает смазку по члену, не отрывая взгляда от раскрасневшегося лидера. Тот же стаскивает с себя шорты и бельё совсем, приглашающе разводя худые ноги в стороны. — Сам напросился, — входит в него одним толчком Ким, и они оба не сдерживают судорожного стона. Ёнгук забирается ладонями ему под футболку и поглаживает его соски, пытаясь отвлечься от пульсирующей боли. Химчан выходит наполовину и толкается вновь, уже сильнее, отчего Бан роняет голову на кровать и гортанно стонет, не сдерживаясь. Потом скрещивает лодыжки на поясе Кима и притягивает ближе к себе, наконец касаясь его губ своими. Чан ритмично двигается в нём и целует ответно, глубоко, всасывая его язык, кусая за нижнюю губу. Ладонью он находит член лидера и обхватывает его пальцами. Ёнгук стонет в поцелуй, подмахивая бёдрами и стараясь прижаться к Киму ближе, хотя ближе уже некуда. Ким входит в него всё быстрее, не переставая двигать рукой по его члену, а губами спускается к шее и несильно засасывает кожу, оставляя тёмный засос. От этого Бана выгибает дугой, и он кончает, пачкая пальцы Кима и свой живот. Химчан же толкается ещё несколько раз и в последний раз входит до упора, изливаясь внутрь лидера, чувствуя, как сокращаются мышцы. По виску стекает пот, футболка тоже намокла, а сам он аккуратно выходит из Гука и ложится рядом, стараясь восстановить дыхание. Ёнгук, отдышавшись, устраивается поудобнее в кольце его рук и вперивает взгляд в потолок. Несколько мгновений они молчат, думая каждый о своём. — Быстро мы как-то, — наконец изрекает он, поглаживая обнажённое бедро Хима. Тот вздыхает и кивает. — Да. Но с кем не бывает, — сконфуженно произносит он, а потом поворачивается к Гуку лицом. — Тебе понравилось? — в его глазах настолько обеспокоенная серьёзность, что Бан против воли начинает улыбаться, а потом коротко целует его в губы и трётся кончиком носа о его. — Мне не может не нравиться. И ты это знаешь, — доверительно сообщает он и придвигается ближе. Химчан задумчиво покусывает нижнюю губу. — Да просто парни в фильмах обычно задают подобные вопросы после ебли, — уже вслух высказывает надуманное Ким, и Ёнгук хохочет в голос. — Что? — Ничего. Просто вдруг осознал, что ужасно люблю тебя, — у Хима колет где-то под лёгкими, и он прижимается щекой к гуковской груди. — Взаимно. Пару минут они слушают дыхание друг друга, а потом Химчан выворачивается из объятий лидера и садится на кровати. Ёнгук непонимающе наблюдает за ним. — В чём дело? — Ким вздыхает как-то горестно и поворачивается к нему. — М? — Блин, вот почему всегда так? Сверху был я, а ведёшь по-прежнему ты, — бубнит Чан и надувает губы. У Гука снова возникает ассоциация с детсадовцем, но он решает не высказывать её. Лишь поднимается и устраивается поудобнее рядом. — Ну, что я могу сказать. Смирись. Да и к тому же, я лидер, — резонно замечает Бан. Химчан отгоняет мысли о других лидерах мальчиковых групп. Но в голове уже возникает образ Сухо из EXO в платье с выступления с Something. — Не аргумент, — всё-таки отвечает Ким, стараясь не думать о том, как бы это платье смотрелось на Ёнгуке. — Я старше, — продолжает парировать Гук, а сам думает, что давно у них не было кроссдресинга. Из Хима всегда получалась очень горячая девчушка. А Химчан кусает губы, думая, что проигрывает. — Тоже не аргумент, — чуть ли не показывает язык он, и отворачивается. А Ёнгук вдруг резко задирает его футболку. — Зато я не боюсь щекотки, — с этими словами он принимается щекотать Химчана, одновременно уворачиваясь от его карающих кулаков. — Эй, это нечестно!!! — Честно, ещё как честно. — Бан, прекрати! Ахахах… Бан… хватит уже… — Это только начало! Дэхён с довольной улыбкой отлепляется от двери и победно смотрит на остальных. — Ну, я же говорил. Ёнджэ скептично осматривает его, а потом кладёт в протянутую ладонь пару купюр. Чоноп и Чунхон переглядываются, но потом послушно лезут за деньгами. — Знаешь, с таким же успехом я могу сказать, что Чунхонни тоже бывает сверху, — замечает Ю, приподнимая бровь. Дэхён закатывает глаза, а Чхве краснеет и пытается спрятаться за Муном. — Везде возможна перестановка слагаемых. Чон округляет глаза, а потом начинает энергично мотать головой. — Нет, нет, нет! Ничего не выйдет! — он пятится назад по коридору, а Ёнджэ наступает на него. — Ну, почему же, Дэхённи? Нам нужно экспериментировать. — Нет, ты будешь сверху только через мой труп!!! — Я, конечно, не некрофил, но если ты настаиваешь… — Ю Ёндже, отъебись!!! Чоноп и Чунхон смотрят вслед ускакавшим вокалистам, а потом идут на кухню. Чунхон всё ещё красный и старается не смотреть на Муна. Но Чоноп наливает им по кружке чая, и отдаёт одну ему. — Откуда они узнали вообще… — озадаченно бурчит в кружку Чхве. Мун усмехается и делает глоток. — Перестановка мест слагаемых очень важна, Ёнджэ прав. Главное, чтобы слагаемые она устраивала. Чунхон вскидывает на него удивлённые глаза. — А тебя устраивает? — Чоноп улыбается и треплет его по отросшим волосам. — Ещё как, Чунхонни. Ещё как.