Туше, Ледибаг.

Маринетт сидела в унынии за столом, перекатывая в пальцах ручку, и отчаянно зевала, подперев щёку кулачком. Штиль. Полный штиль. Словосочетание, характеризующее её жизнь за последнюю неделю. Никаких проблем. Никаких ссор. Никаких акум. И никакого Нуара. Ни-че-го. Казалось бы — живи и радуйся, но идиллию Маринетт точил маленький противный червячок, имя которому беспокойство, постепенно перерастающее в паранойю. И все это из-за какого-то поцелуя, ничтожного прикосновения губ к чужим губам, в котором сентиментальные люди ищут пустые смыслы. А Маринетт никак не могла выбросить это глупое прикосновение из головы. Вместо положенных идей для дизайна, или уроков, по которым она бессовестно отстает, или, в конце концов, Адриане, в мыслях бегущей строкой крутилось лишь одно: "Нуар.Нуар.Нуар.Нуар.Нуар.» А изредка в сплошном потоке мыслей загоралась лампочка «Как-я-в-глаза-ему-посмотрю?!». И это было последним гвоздём на крышке её гроба. Что она могла сказать в своё оправдание? Ну, она была немного пьяна. Если эмоции можно считать алкогольным коктейлем. Маринетт со стоном уронила голову на руки. Она же так с ума сойдёт, если постоянно будет прокручивать это в голове. Девушка, отбросив бесполезные стенания, решила немного проветриться. Небольшая пробежка по крышам всегда помогала ей избавиться от назойливых мыслей. Ярко-алая вспышка — и чудесная Ледибаг, с опаской озираясь по сторонам, незаметно ускользнула с балкона на крыши. Девушку в огненно-алом костюме в чёрную крапинку в тот вечер видели многие и в разных местах города: то она металась около Тюильри, то была замечена около «Гранд Пари», то мелькала среди цветастых витражей Нотр-Дама. Но никто не знал, что она искала. А Маринетт, уже отчаявшись случайно наткнуться на напарника, стояла на вершине Эйфелевой башни, подставляя личико последним отблесками заката. На смотровой площадке было на удивление пустынно, но это было только на руку юной супергероине. Дежавю ослепительно вспыхнуло в сознании, рассыпавшись миллионами радужных осколков, только вот сейчас Маринетт чувствовала себя откровенно паршиво. Чувство эйфории было давно выпито до дна, оставив неприятный осадок опустошенности. Даже любимые парижские крыши не отвлекли её от грустных мыслей. В сознании то и дело всплывало воспоминание о поцелуе, воскрешая на коже остывшие прикосновения и заставляя сердце лихорадочно биться в горле. Маринетт до хруста в руках сжала перила, мысленно уверяя себя в том, что она встретится с ним не сегодня, так завтра. Что они пересекутся, она обязательно найдёт его. - Моя Леди?… Или он её. Маринетт медленно обернулась через плечо, боясь поднять глаза на напарника. - Ледибаг? Она дернулась, словно от пощёчины, и подняла взгляд. Сразу же об этом пожалев. Потому что встретилась взглядом с этими пронзительными, завораживающими крыжовниково-зелеными глазами. Что-то ёкнуло внутри неё в эту секунду. Будто трусишка Маринетт пробилась сквозь ало-чёрную маску, крича: «Беги!» И она побежала, поддавшись внутреннему голосу, легко перемахнула через перила, и полетела к крышам, не обращая внимание на окрик за спиной. Она бежала и бежала, не разбирая дороги, пока лёгкие не начали гореть огнём, а от нехватки кислорода начала кружиться голова. Маринетт остановилась у того самого дома с кафе, где в тот вечер играло страстное танго. Преневзмогая усталость, девушка сползла вниз по стенке и спрятала лицо в руках. «Дура, - крутилось в голове, - ну, убежала ты от него, а дальше что? Рано или поздно придётся встретится с ним, увидеть его, и тебе будет некуда бежать, Маринетт…» - Думала, что от меня так легко сбежать, моя Леди? - искушающе мурлыкнуло над ухом, - ты, конечно, быстрая, но я тебя так просто не отпущу. Маринетт вздрогнула, но не поднимая головы, буркнула себе в колени: - Прекрати, Нуар, пожалуйста. Я не в настроении разговаривать, даже с тобой. В ту же секунду её подхватили сильные руки, забросили на плечо, словно она была мешком с мукой, и понесли куда-то. Маринетт лишь могла видеть черепичные крыши, и раскачивающийся в такт ходьбе хвост-ремень этого засранца в чёрном латексе. А когда до неё запоздало дошло, что напарник беспардонно её куда-то тащит, девушка начала пинаться, извиваться и дёргаться в его руках, пытаясь освободиться от его стальных обьятий, а он, посмеиваясь над её истерикой, как ни в чём не бывало, уверенно шагал, внаглую похлопывая её пониже спины, отчего та бесилась ещё больше, и весело насвистывал «Марсельезу». Каждый его жест, каждый шаг мстительно шептал: «Туше, Ледибаг» - Нуар-р-р…- прорычала Маринетт, теряя терпение и отбив кулак об его твёрдую, словно каменную, спину. - Ммм, как сексуально. Ты всегда такая горячая, когда злишься? - насмешливо протянул он. Маринетт казалось, что ещё чуть-чуть, и из её ушей повалит пар. - Только спусти меня на землю, и я с радостью покажу, какая я горячая, когда злюсь, - процедила она. - Звучит многообещающе, - о, Маринетт спиной чувствовала, как эта зараза ушастая растягивает губы в своей пошлой ухмылочке,- но только в твоих мечтах, дорогая. - Если ты ждёшь, что я скажу, что ты и так в моих мечтах, как это обычно говоришь ты, то мечтай дальше, - фыркнула Маринетт, сдавшись на волю победителя, а потом устало продолжила:— Нуар, ты знаешь, что ты невыносим? А если и выносим, то только ногами вперёд. За спиной хмыкнули. - А ты знаешь, что количество чёрного юмора в тебе превышает все допустимые и недопустимые нормы. - Это не я. Это все дурное влияние моей обожаемой лучшей подруги. Я слышу подобные фразочки ежечасно, семь дней в неделю, без выходных и праздничных дней, в течение года. Это уже вошло в привычку. Точно так же, как и посылать тебя далеко и надолго. Она замолчала и безвольно покачивалась у него на плече, пока её не осенило. Глаза Маринетт загорелись очередной безумной идеей, и девушка в предвкушении потёрла руки. Тонкая девичья ладонь невесомо легла на поясницу напарника, и Ледибаг почувствовала, как Нуар ощутимо вздрогнул, но темпа не сбавил. А Маринетт скучающе выводила на его спине повыше хвоста своё имя, довольно ухмыльнувшись,когда уловила его тихий тяжёлый выдох. - Нуарушка, ты там не устал?- пропела она, а парень в отместку тряхнув её на плече, наигранно бодро ответил: - Нисколько, моя Леди. Ты там удобно устроилась? - Лучше не бывало, - вкрадчиво проговорила она и, уверенная в своей победе, потянулась за его хвостом, и тихо торжествуя, беззаботно насвистывала гимн Франции, когда Нуар тихо заскулил, стараясь изо всех сил, чтобы она этого не услышала. - Моя Леди, я, конечно, понимаю, что тебе дико скучно висеть у меня на плече, но, ради всех святых, не трогай мой хвост. Он как полноценная часть меня и я отлично чувствую, как ты его…трогаешь, - на последнем слове его голос дрогнул. Маринетт внутренне возликовала. «Туше, Нуар» Но не успела она насладиться отмщением, как Нуар аккуратно снял её со спины, припечатал к ближайшей стенке и угрожающе навис сверху. - А теперь, я слушаю тебя, моя Леди,- наигранно спокойно сказал он. Этого Маринетт и боялась. Желудок сделал сальто мортале, а сердце упало в пятки. Её брови взлетели вверх в фальшивом удивлении. - А что я должна сказать? Глаза Нуара опасно сузились, и Маринетт нервно сглотнула. Она играет с огнём. Он наклонился так близко, что спёрло дыхание, и она почувствовала его слова на своих губах. - Почему ты унеслась от меня, как ошпаренная? Чего ты испугалась, дурёха?! Маринетт титаническими усилиями заставила себя проглотить застрявший в горле комок и поднять на Нуара глаза. Вдох-выдох. «Скажи это, Маринетт…» - Себя. И того, что не смогу удержаться и поцелую тебя ещё раз. «…и залейся жгучим румянцем по самые уши» Нуар хрипло рассмеялся и начал медленно приближаться к её губам. - И что же в этом плохого?- выдохнул он. - А то, что я принципиально не терплю служебных рома… Маринетт дико хотелось зарычать, потому что этот нетерпеливый, ушлый засранец не дал ей даже фразу закончить. Но как только Нуар прикусил её нижнюю губу, все мысли разом улетучились из её головы. Девушка ещё бы долго витала на седьмом небе, если бы Нуар не шепнул ей в губы, пытаясь отдышаться: - Туше, Ледибаг. Маринетт сощурила глаза и азартно заявила. - Еще посмотрим, кто кого, Нуар. Благо, у них было много времени выяснись это.