Яд для лорда-регента

Юный послушник лежал на каменном столе лекаря и смотрел в низкий потолок. Какие причудливые переплетения древесины, можно разглядывать их вечно. А он смотрел на них в последний раз. Ему сказали, что именно он – тот, кто спасет Калибан. Цена – его никчемная жизнь. Он не смог пройти отбор в Астартес и был просто одним из миловидных мальчишек, исполнявших мелкие поручения легиона. Но видно, что-то в нем все же было, раз его избрали для такой миссии. Целых семь дней он был счастлив и чувствовал свою значимость. Его взяли на охоту, и он видел, как могучие воины поразили огромного зверя – настоящее порождение тьмы. А вечером он приходил сюда, ложился на этот самый стол, и добрые руки лекаря вливали в него яд. Он знал, что его плоть была только флаконом, и что скоро жизнь оборвется. Но это все будет потом, а завтра он будет лицезреть самого примарха. Как же ему повезло. - Ты уверен, что яд сработает? Что его не распознают и не блокируют? – холодный гулкий голос истинного властелина. Но, как и голос, властелин был каким-то пустым. В нем не мерцал свет харизмы, как во многих его братьях, и это было одно из тайных, но больших огорчений примарха. - Господин, я не просто уверен. Этот яд проверен уже несколько раз. Двадцать жизней, господин, самых разных людей. Многие из них получали лучшую медицинскую помощь, какую только можно найти. На твоем Калибане есть маленькая река, в которой живет крохотная улитка. Вот в ее склизком теле и скрыт этот смертельный токсин. Я долго готовил этот яд по личным заметкам Мортариона, Вашего брата. - А мальчишка? Где уверенность, что он не помрет раньше времени? – недоверие переполняло этого огромного полубога, но его собеседник читал в самой сердцевине недоверчивого сердца – этот примарх жаждал услышать положительный ответ на все свои каверзные вопросы. Какой великолепный материал, какая неуверенность в себе. Красавец, истинный воин и такой пустой внутри. Ни огня, ни силы, лишь подозрительность, даже к своей тени. Ему бы пригодился умный советник, связанный со сверхъестественными силами, надо подумать... - Я уверен, господин. Если же так случится, и его внутренние органы откажут раньше времени, у нас есть два дублера. Наша цель оправдывает все эти жертвы. Наша жертва должна умереть. Его срок жизни закончен уже давно. Само его существование - это отвратительное нарушение природных законов. Вы согласны со мной? – но его собеседник не торопился с ответом. Он пару раз прошелся по комнате, посмотрел в окно, потом обернулся, словно в надежде, что тот исчезнет и растворится, как дым, потом вздохнул и тогда ответил глухим и невнятным голосом. - Ну, вообще-то, да. И если посмотреть со всех сторон, то, конечно… - Господин, я чувствую неуверенность. Или Вам жалко послушников? - Я – Меч Императора! К черту жалость, и если жизнь их нужна, чтоб лишить этого… - Тише, господин. У Вас поистине грохочущий глас, Вы – истинный сын Его. – Увидев, как примарх расправил плечи и гордо повернул голову, тот продолжил. - Укрепите себя тем, что как только это место освободится, вся та любовь и внимание, которые падали в сточную канаву, достанутся Вам и вашим братьям. - Твой язык не знает устали, Эреб. Мой брат Лоргар знал, кого прислать ко мне. Мог бы и сам явиться. - Это невозможно, господин, он под пристальным вниманием другого вашего брата, который не дает ему двинуться с места, не послав весточку на Терру. Какое различие между вами, примархами? Передо мной истинное воплощение мужества, воинской доблести, а там все заменили цифры и сводки. Это не примарх, а счетовод. И вот он чинит препоны. - К черту Жиллимана! – но Эреб увидел, как испытующе посмотрел на него Лион Эль'Джонсон. Конечно ты пошлешь сообщение своему брату о том, что Несущие Слово отзываются о примархе Ультрамара без должного уважения. Шли. Когда все закончится, ты будешь в наших руках, как сообщник. Даже не так, как организатор всего этого злодейства. Ведь яд приведет прямо на Калибан, где еще можно достать такое? Даже на Барбарусе нет столь совершенного вещества. Примарх Гвардии Смерти удостоил меня точнейшей консультации по вопросам ядов по просьбе его дражайшего брата Лоргара, которого тот терпеть не может. - Значит, так и решим. – И Лион Эль'Джонсон вытащил меч и положил его на стол. – Он должен умереть. Клянись на этом мече не разглашать тайну и помни, нарушишь – это лезвие достанет тебя везде, даже если мне понадобится стереть с небес Колхиду. - Этого не случится, я клянусь. – И Эреб таким естественным движением опустился на колени и прикоснулся губами к лезвию меча, что все подозрения, ну, почти все, покинули примарха Темных Ангелов, Лиона Эль'Джонсона… …Его потрясла Терра и Дворец Императора. Все такое высокое, устремленное в небо, светлое и совсем нет зелени. Он видел золотых воинов в алых плащах и множество людей, которые сновали, как жуки-короеды. Он долго ходил, открыв рот, тайно надеясь, что еще немного, и он столкнется с самим Императором Человечества. Внезапно в горле запульсировал жар, и он понял – пора, и пошел туда, где ему надлежало умереть. Голова начала кружиться, только бы успеть. Еще немного, и наступит то самое время, когда яд будет наиболее силен. - Мальчик, ты откуда? Тебе плохо? – мягкий женский голос. Теплая и крепкая рука поддержала его. - Я с Калибана, леди. Тут так… - Голова закружилась? Бедолага. – Она улыбнулась, не отпуская его. – Пойдем-ка. - Куда ты ведешь его? - Он с Калибана, это важно. Я думаю, лорду-регенту будет интересно поглядеть на него. Вспомни его слова. – Она говорила все это кому-то еще? Он точно не видел, но послушно пошел, как-то спокойно осознавая, что леди теперь умрет. - Давай-ка я помогу парню, а ты предупреди Сигиллайта. Парень, тебе повезло, будешь потом рассказывать у себя дома, что видел регента. – Послушник согласно кивнул и оперся на крепкую руку мужчины с твердым громким голосом. «И ты не проснешься уже очень скоро» - вяло подумал мальчик, а они все шли и шли, и этот мужчина что-то рассказывал. Яд начинал клокотать в послушнике, бродить, как молодое вино. - И ты прилетел прямо с Калибана? Всегда хотел там побывать. - Мне нехорошо, господин. Дорога, волнение… - Не кланяйся, парень, это потом. Воды хочешь? Что-то ты весь красный, как вишня. – И суховатая ладонь опустилась на его лоб. - Лорд-регент… - Что «лорд-регент»? Я уже более ста лет он. И это ничего не меняет. Если я сам хочу дать воды парню, я это сделаю. Обопрись об меня, юноша. Как там дела, на Калибане? Или тебе тяжело и поговорим потом? - Я что-то должен был сделать, но не помню, что, господин. Жарко. Мне бы лечь. - Уложите мальчишку. Пока вы стоите тут с укоряющим видом, я это сделаю сам. – И этот странный регент, которого он сразу узнал, вспомнив пикт, который изучал по дороге, почти потащил его к большой кровати. – Не волнуйся, потом расскажешь. – И он опять положил сухопарую руку на его лоб. Рука вздрогнула, а пареньку показалось, что что-то в нем вспыхнуло, как звезда в небе. – Вот значит как. Отдыхай, а я скоро вернусь. Мне надо в хранилище. – Обратился он, наверно, к тем двум, которые не проснутся уже совсем скоро. – Побудьте здесь, если парню что-то понадобится. Хотя нет, идите и приведите лекарей, а юноша вас подождет. Ты ведь не сбежишь? Жалко обманывать, но что делать? Он помахал головой и с удобством устроился на широкой кровати. Тот, кого называли лорд-регент, ушел. Жаль, что не довелось увидеть Императора. Но ему расскажут, что это именно он, простой послушник Темных Ангелов, сумел избавить Империум от козней лорда-регента. Хотя странно, плохие люди такими не бывают. Они другие, закрытые. Как старые сундуки с секретами легиона. Откуда-то доносилось странное тиканье, как будто птица непрерывно пела свою песню. На Калибане была такая. Он тяжело встал с постели, опираясь о стены, дошел до стола из массивного темного дерева – дуб, наверно, и перетрогал руками все, что смог. Затем ручки, затем подлокотники кресла, все, как его учили, чтобы яд распространился повсюду, а затем, пошатываясь, он вышел за дверь, и темнота сомкнулась над ним… …- И вскоре, мой Император, мы получим самый благоприятный исход тяжелейшего конфликта, который разъединил и озлобил Имперскую Армию и гражданское население. А вся проблема была в том, что один конкретный комиссар перегибал палку. Из преданности Империуму, конечно. Солдаты дезертировали и опустошали поля. В них стреляли и со стороны Армии, и со стороны населения, и все дулись друг на друга. – Регент закашлялся и прервал пламенную речь. - Так и надлежит поступить. Отчеты присылать регенту лично. – Император встал. - Все свободны. Во имя процветания человечества. – Голос был звучным, наполняющим души присутствующих восторгом и счастьем. Золотое сияние, исходящее от Него, бросало на колени всех присутствующих. Они готовы были славить имя Императора и отдать свои жизни на службе Ему. Регент двинулся вслед за всеми, глубоко поклонившись. - Останься, регент. Пара вопросов. – Золотое сияние померкло, и стал виден лик Императора. Малкадор увидел, что уголки Его губ слегка опущены. Император гневался. - Ты пренебрегаешь своим здоровьем. Опять этот кашель? Я уже слышал его у тебя в покоях вчера утром. - Мой Император, мне слегка нездоровится. Я уже сообщал Вам о легком недомогании, это не то, чем Вам стоит забивать голову. - Чушь. Ты – второе лицо в государстве, на тебе держится слишком многое. Ты просто обязан следить за своим состоянием. Представь, если ты дашь сбой. - Это почти катастрофа, мой Император. – Малкадор улыбнулся. - Но я в строю. Это всего лишь кашель. - Малкадор, а ты думал когда-нибудь о…? - и Император задумчиво посмотрел сквозь него. - О замене, мой Император? Конечно, да. И я хоть сегодня готов представить тебе пятерых. Они лучшие. Они почти что я. – Его старый добрый друг раздраженно вскочил и навис над ним, как делал обычно, когда его настроение переходило в состояние «отвратительное». - И как давно ты готовил их? – о, регент знал этот тон. Еще немного, и разразится гроза. - Уже три дня я только этим и занимаюсь. Они умны, исполнительны, молоды и впятером готовы заменить одного регента. – Малкадор сел в кресло, чтобы не стоять, как нерадивый гвардеец перед грозным комиссаром. Да и ноги у него дрожали. - Что побудило тебя к этому? Ведь не просто так ты начал подготовку этих пятерых? Если хочешь знать, я уже сомневаюсь в их компетенции. – Голос Императора, переполненный гневом, стал странно тих. Слегка дергающийся уголок губы говорил о сильнейшем гневе, а глаза пронзали лорда-регента насквозь. - Все мы когда-нибудь покинем этот мир. Вот я и… - Малкадор. – Прогрохотал голос, перед которым твердыни разлетались, как кучка сухих листьев. – Ты не покинешь этот мир без моего приказа. Я ясно выразился, старый упрямец? На осмотр, немедленно. Сейчас! И ты еще ответишь за упаднические настроения. - И за кашель? - И за него. В лабораторию, быстро. – Если бы Император мог стать котом, он тащил бы его, как котенка – за шиворот, встряхивая, чтобы пушистый непослушный комочек ощутил всю мощь его гнева. – Без глупостей, лорд-регент, я и сейчас это могу, хоть я и не шерстистый поедатель мышей! О чем ты вообще думаешь? Мощный пинок доказал, что Император вовсе не шутит… …- Добрые вести с Терры, мой господин. – Эребу так надоело кланяться на этом лесистом Калибане, где все смотрели на него без уважения, как на погонщика мулов на его милой Колхиде. Но дело вынуждало. - Так что там? – Примарх Темных Ангелов даже не повернул голову в его сторону, гордо восседая на троне. – Он мертв? Тебе сообщили? Тогда скажи на милость, - и он взревел, как дикий зверь, и бросился на Эреба, приподняв того за горло над полом. – Где траур, Эреб? Неужели ты думаешь, что Император в тайне похоронил бы этого слизняка? Нет, нас бы всех созвали на похороны лорда-регента, столь близкого Императору. Ты хочешь мне солгать? - Примарх… - прохрипел Эреб. – Мои вести другие. - Говори. – И Джонсон истинно королевским прыжком оказался на своем троне. Потирая шею, Эреб продолжил: - Личные покои лорда-регента перекрыты от всех. Сообщено, что он занят, это воля Императора. В каком бы случае так было? Только в одном – регент на одре смерти. - Да! – рявкнул Лион Эль'Джонсон. – Это правда. Я сам бы не додумался. – И Эреба поразила зависть в лице такого сильного и такого слабого примарха. - А ты додумался. - Ну что Вы, я только сообщил. Ждем следующих вестей. И они, я уверен, будут о кончине Малкадора Сигиллайта… …- Ты держишь меня в этой закрытой лаборатории уже неделю, я слежу за течением времени, не думай. Когда-то ты сам говорил, что у меня в животе скрываются часы – настолько я пунктуален. И сейчас мне это очень помогает. Так чем я болен, друг мой, мой Император? – Малкадор положил руку на локоть Императора, а тот лишь досадливо ее стряхнул. - После. Об этом после. Лучше скажи, что изменилось со вчерашнего дня? И раз уж ты следишь за временем, я велю раскрывать жалюзи на этом маленьком окошке. - Премного благодарен, а изменений почти нет. Меня знобит, кожа холодная, часто выступает пот. – Регент смотрел на Императора - это был врач-ученый, а вовсе не друг… Так холоден, так безразличен. - Подробнее. – Почти приказ. - Вот как ты можешь? Я стесняюсь. – Но, взглянув в каменное лицо своего друга и повелителя, Малкадор быстро продолжил. – Тошнота и рвота. А еще понос. Удар опрокинул поднос, и мерзкие хирургические ножи, которые Малкадор ненавидел всем сердцем, грустно звякнули и разлетелись по полу. - Смотри на меня. – Мощные ладони прижали его к спинке кровати и вдавили в подушки. – Смотри мне в глаза. – Император сдвинул волосы с высокого лба и утопил взгляд в чистых глазах лорда-регента. – Я ведь требовал сообщать абсолютно все изменения. Ты забыл еще об одном симптоме болезни. Опять. - Ой, не дави так сильно. Еще маленькая легкая сыпь. Красные точечки на слизистой рта, на ладонях. И я правда забыл, не сердись. Мне трудно сосредоточиться, я не привык так болеть. А еще я сдерживаюсь, чтобы меня не стошнило прямо сейчас, в твоем высочайшем присутствии. - Наклонись, там есть таз. Я отвернусь. – Голос Императора дрогнул. - Стеснительный дурак. Рвота рвала внутренности и горло регента. Он же ничего не ел, сколько же это будет длиться? - Прополощи рот и умойся. Вот стакан. – Опять вернулся ученый, изгнав из голоса даже тень тепла. - Позови сервиторов, мой друг, пусть они… - Уберут все? Нет. Это немедленно идет на анализ. – Малкадор вздохнул и отвернулся. Шаги Императора затихли, и он остался один. Мысли роились в голове, так сложно было сосредоточиться: «Ведь ты догадываешься, что со мной. К чему все это? Неужели я – лишь область для исследований для тебя? Зачем ты так? Просто проводи меня. В никуда…» Император выбрал облик, чтобы люди не падали ниц при малейшем его появлении. Странное дело, Императора боготворили, а регента боялись. Стоило предъявить личный знак Малкадора Сигиллайта, как на его вопросы мгновенно находился ответ. Будь хоть малейшая возможность, Он бы явился к ним в сиянии славы императорского облика и подключил Астартес – поднял бы легионы и их примархов. Но это бы породило огромную волну слухов и страх. А страх – ужасная сила, с помощью него можно управлять, но он способен погубить все, сбить все планы. Поэтому пришлось стать таинственной и безымянной правой рукой лорда-регента. Сведения стекались к нему ручейками. Два трупа – Адептус Арбитрес, мужчина и женщина, найдены мертвыми в своих комнатах. В любовной связи не состояли, контакты только на службе. Третий труп, почти полностью разложившийся, обнаружили лишь через два дня. Пока новых сведений не поступало, Он приступил к исследованиям в прозекторской. Женщина, средний возраст, зубы все свои, костяк, мускулатура, натруженные ступни, но в меру. Эдакая серая мышь, таких много, но именно они лучшие работники. Малкадор умел подбирать людей. А вот внутренние органы были в ужасном состоянии. Легкие поражены, печень увеличена в три раза выше нормы, желудок… Он был похож на лопнувший воздушный пузырь. Пять прободений. Полная потеря усвоения пищи. И кровь, внутреннее кровотечение… Слизистые тела покрывала мелкая сыпь. У ноздрей, у рта, на ладонях. Мужчина – средний возраст, на верхней челюсти отсутствует клык, все остальное заслуживает полного одобрения. У него взорвался мозг и вытекал сквозь ноздри, внутренние органы превратились в кровавую кашу от необъяснимого внутреннего давления. Задний проход говорил о том, что он мучился от поноса. И та же сыпь. Картина начинала вырисовываться и получила подтверждение, когда перед ним легло то, что было останками юноши в возрасте между подростком и парнем. Яд, сильнейший яд, который действовал несколько суток, а потом полностью распался, унеся эти три жизни. И четвертая – тонкая, как пламя свечи или нить парки, нить жизни Малкадора Сигиллайта, которая могла прерваться в любой момент. А Он все тянул – записывал, каталогизировал, сравнивал, не решаясь вернуться к регенту и взглянуть ему в глаза… Так мал был шанс, что эта нить не прервется… …- Мой примарх, как я рад видеть Вас и ощутить свет Вашей мудрости. – Изображение Эреба в голографическом столбе колебалось, но голос и лицо говорили о том, что капеллан Несущих Слово не лжет. - Эреб, как там мой братец? По-прежнему жаждет величия и тупо смотрит в стену? – примарх Несущих Слово пребывал в прекрасном настроении и вкушал спелый инжир. - Все так, мой примарх. Если мне будет позволено заметить, он стал еще более ограничен, чем раньше. – Судорога гнева пронеслась по нежному лицу Лоргара, и Эреб понял, что перебрал. – Простите меня, я не достоин. - Не говори плохо о примархах, Эреб. Ты мой капеллан и будь на своем месте. На нем ты неповторим, Эреб. Но я не сержусь на тебя. – Инжир был отброшен. – Что еще ты скажешь мне, Эреб? - С Терры пока ничего нет, мой примарх. «Не стать бы инжиром в его руках» - подумал Эреб, содрогнувшись всем телом. - Жаль. Цепко держится за жизнь, жалкий червяк. Знаешь, меня даже посетило вдохновение, я поймал маленького отвратительного жука и кинул его в чашу с маслом. Как он дрыгал лапками, стараясь выжить, совсем как наш дорогой лорд-регент. - Он выжил, примарх? – опасливо спросил Эреб, втягивая голову в плечи, хотя его дорогой примарх находился достаточно далеко. - Он еще барахтается там на радость мне, дорогой капеллан. Возвращайся скорее и будь добрым вестником. Не люблю тех, кто приносит дурные. – И Лоргар улыбнулся, глядя ему прямо в глаза. Эреб, капеллан Несущих Слово, не спал в эту ночь, вздрагивая каждый раз, когда пытался закрыть глаза. Из тьмы на него смотрели искрящиеся ненавистью взоры Лоргара Аврелиана… …Малкадор Сигиллайт, лорд-регент Терры и друг Императора Человечества, лежал в полном одиночестве в огромной белой лаборатории, наполненной блеском керамики и никелем, такой холодной. Он всегда думал, что это произойдет именно так. Боль уже отступила, но регент чувствовал, как жизнь медленно истекает из него вместе с волнами пота, окрашенного кровью. Как жаль. Так не вовремя. Хотя смерть никогда не приходит тогда, когда ее ждут. Внезапно его ладонь, сухая и холодная, оказалась в чьих-то руках, таких приятных и таких знакомых. Но вот что он точно не ожидал, так это почувствовать на ладони прикосновение горячих, вздрагивающих губ. - Прости меня. – Этот голос. Малкадор слышал его так часто, но вот этих ноток не было никогда. – Прости меня за все. - Неужели все так плохо? – он попытался двинуться и привстать, и мгновенно подушки были взбиты и уложены ему под спину, а его ладонь вновь оказалась в нежном плену императорских рук. – Это ведь яд, да? - Как давно ты знаешь? - С того момента, как положил этому юному пройдохе руку на лоб. Признаться, их план безупречен. - Кто приказал отравить тебя? - А вот это секрет, мой Император. Я открою его тебе, только если выживу. Если нет, он уйдет со мной. - Прости меня. – И его добрый старый друг спрятал лицо в его подушках. Мощные плечи сотрясались – Император рыдал. - Посмотри, как спутались твои волосы. Настоящая грива. Никто не заставлял тебя приводить их в порядок, ведь так? Никто не служил тебе? Дай мне щетку. Вот там, на столике. Ведь моя тебе подойдет? – без слов Император Человечества вложил щетку в ослабевшие пальцы и подставил голову. – Все, как когда-то, только обычно в постели лежал ты, а я стоял рядом… Никогда не понимал до конца, зачем тебе нужен этот громадный рост. Так ты гораздо лучше, поверь. Хотя, конечно, титул Императора Человечества обязывает превратиться в огромную сияющую махину под четыре метра… Не плачь по мне, - продолжил регент, переведя дыхание. - И не хорони меня с помпой, не хочу пышных похорон и речей. Упокой меня там, где ты любишь бродить в одиночестве. Помнишь мхи и камни Старой Терры? Я бы хотел лежать там. Вой ветра, покой и ты, мой единственный друг. - Не будет тебе покоя, мхов и камней. Кто причешет мои волосы? Кто распутает государственные дела и призовет моих отпрысков к порядку, называя их моими сыновьями? К кому я приду вечером и на чьих коленях обрету мир в душе? – Император сел рядом с ним, обнимая за плечи, уложив голову старого друга себе на грудь. – Для этого яда нет противоядий, Малкадор. Твой отравитель постарался на славу. Я нашел слабые следы этого вещества, искромсав три трупа до неузнаваемости, и я прошу у тебя прощения не для того, чтобы проститься, а за то, что тебе придется пережить, пока я лечу тебя. Это будет пытка посильнее тех, которые ты уже вынес. Горячие губы коснулись холодного лба Малкадора. Тот улыбнулся и закрыл глаза. Трепетные пальцы пробежали по векам регента, легко коснувшись ресниц. - Мы всегда так начинали, не правда ли? Тебе нравилось это, а еще вот так. – И ресницы регента затрепетали под теплым дыханием его старого доброго друга. – А еще вот так. – И Он отбросил волну волос с его шеи. – Твои плечи так беззащитны, - вздохнув, он продолжил. - Я хочу, чтоб ты чувствовал все это, пока я буду гнать яд из твоей исстрадавшейся плоти. - Из тела, мой Император, я не какая-то безымянная плоть. - И это ты говоришь мне? Упрямец. Как будто я не знаю, что это так. Эти руки, эта грудь, все это я знаю, как самого себя. И оно носит гордое имя – Малкадор. И я не готов расстаться, как с тобой, так и с твоим телом. Так лучше? – Малкадор вздрогнул. «Всегда любил, когда он делает вот так. Боги мои, которых нет, и вот так тоже» - подумал он. - Довольно и этого, друг мой. – Император уложил своего друга на подушки и встал с кровати. – Думай обо всем и помни, - Он наклонился так, что глаза его оказались перед глазами регента. – Я не отпущу тебя без борьбы. Ты – мой, весь, с головы до пят, и я тебе не раз еще это напомню. - Мой Император… - и слабая рука регента потянула Императора за волосы ближе к себе. – Тебя за язык никто не тянул, – шепотом сказал лорд-регент Терры. – Запомни, с головы до пят и весь твой. Не забудешь? - Обещаю, старый проходимец. В операционную! – и Малкадор Сигиллайт, улыбаясь, закрыл глаза. Ради этого стоит потерпеть и забыть о камнях и покое… …- Не посещать Терры, не появляться перед лицом Отца без крайней надобности. Я закончил. Это приказ Императора. Его милость к тебе в том, что об этом приказе знаешь только ты и я. Но больше милости не жди. – И Кустодий склонился перед окаменевшим на своем троне примархом. - Я послушен воле Отца. К утру завтрашнего дня все причастные испустят свой предсмертный хрип. Здесь, на Калибане. А остальные… - Это не твоя забота, примарх. Помни, приказ Императора. Лион опустил свою величественную голову на грудь. - Он жив? – спросил он через мгновение. - Если будет на то воля Императора, он будет жить вечно… …Он очистил его кровь, слив старую и прочистив сосуды волной растворов, смывая все – и остатки яда и те сгустки, которые могли бы привести к закупорке сосудов. Печень, почки, пищевод пришлось заменить, и первоначально тело Его друга больше напоминало распластанный труп на ферме, где мясник готовит свою жертву к употреблению в пищу. Но Император не видел раскрытой грудной клетки, крови, бегущей по трубам в очищающую машину, он видел глаза регента, которым всегда удивлялся. Их мягкости, чистоте, искрам веселья. Что есть глаз? Всего лишь орган. Но глаза его друга, они были уникальными и загорятся вновь, не будь Он лучший ученый всей человеческой расы. Малкадор – этим все сказано. Упрямый регент не дал снять со своей руки перстень. Забился, как птица в силках. - Не отбирайте, там под крышкой Его локон. Оставьте его мне. Пожалуйста. Это ведь такая малость. – Надо было быть зверем, чтобы не исполнить эту просьбу, а Император был отнюдь не зверь. Часть органов пришлось выращивать заново. Старый спорщик ни за что не желал расставаться с ними и оставил четкие указания на этот счет. Но главной тонкостью был мозг. Черепная коробка была открыта, и Император лично проследил за удалением яда из мозговой жидкости и серого вещества. А потом начался процесс регенерации. Сколько раз его друг бредил, и злобные парки были готовы перерезать нить этой столь драгоценной для Императора жизни. Отторжение, неприживаемость, вновь отторжение, опасность сепсиса. Человеческая плоть слаба, но крепости этого духа и сознания могли позавидовать несокрушаемые утесы. Лишь через двадцать суток все было кончено, и Император провалился в глубокий сон без сновидений… …В Его покоях кто-то был, и этот кто-то чем-то гремел, шуршал, топал, что-то двигал. Скорее всего, перетаскивал небольшой стол поближе к императорскому ложу. Но Император только сладко потянулся и улыбнулся широко и ясно. Так себя вести мог всего один человек из целого Империума, и он не лежал сейчас в лаборатории бледный и бездыханный, а наполнял своим раздражающим присутствием все огромное помещение и Его мысли. - С добрым утром, мой Император. Эти папки ожидают тебя с нежностью возлюбленной. Смотри, как они тянут к тебе свои завязки, я даже ревную. Бунт, мятеж и три мира, приведенных к Согласию – все здесь. А еще завтрак. За дверью переминаются твои телохранители, им грустно без лицезрения твоего сияющего лика. И еще они не едят яичницу. Ты только подумай, мою яичницу. И не представляют, насколько это восхитительно – шкворчащая яичница с ломтем хлеба на завтрак. - А ты голоден, мой регент? – Император одевался, глядя на регента с улыбкой. - О да, мой Император. Так, словно я самый дикий хищник из самых диких лесов. Яичница большая, тут хватит на двоих. - Подойди сюда. – И регент с радостью выполнил приказ. Император осматривал его с дотошностью врача, заставляя поворачиваться, приседать, наклоняться. Он пальпировал, простукивал, слушал и остался доволен. Когда Малкадор застегивал рубашку, Император обнял его и прижал к себе. И тот, не закрывавший рот ни на минуту, замолчал и лишь вздохнул, закрыв глаза, как вернувшийся из дальнего путешествия в дом, где его так долго ждали. – Что мне делать с тобой, Малкадор Сигиллайт? Мой друг, моя правая рука. Как уберечь тебя? Не смотря на все мои аргументы и просьбы, ты захотел остаться человеком, отказавшись лишь от аппендикса. - Мой Император, неужели тебя бы устроила железная коробка, похожая на те, которые так любит твой сынишка, утробным голосом говорящий «Плоть слаба»? Я был бы неотразим, мерцая тысячью лампочек, но разве это то, что тебе нужно? - Мне нужен мой раздражающий регент, перчинка в пресном супе, гроза Терранского дворца и всей Вселенной. Как уберечь тебя? Ряд мер я все же принял. Не вырывайся. Все твое осталось при тебе. Но отравить это тело теперь невозможно. Не покидай меня, друг мой. - Я с тобой душой и телом, пока я тебе нужен. И наступила тишина. Потом они завтракали, просматривали отчеты, спорили по методам подавления мятежа. Наступало раннее утро, час, когда Император Человечества больше не принадлежал только себе и своему регенту. - Да, Сигиллайт. – Обратился Император к Малкадору. - Мой Император? – регент сиял, как новая монета, но Император видел там, в глубине этих прекрасных глаз тень перенесенного страдания. - Закажи себе плащ из самой плотной ткани и опускай капюшон пониже. Ты помолодел и посвежел, старый негодник. И я желаю, чтоб об этом знали только ты и я, и никто больше. Меньше зависти – длиннее жизнь. Регент оглядел себя и отвесил своему старому доброму другу самый красивый, изящный поклон, на какой он был способен. - Все для тебя, мой Император. - Об этом после. Сегодня вечером, когда наступит время отчетов. – И Император подмигнул. Исчез облик обычного человека, и Император Человечества, исполненный сияния, приступил к своим обязанностям сверхчеловека, ведущего человечество по пути просвещения и счастья. И лишь Малкадор Сигиллайт, лорд-регент Терры, знал, как восхитительна улыбка, таящаяся в прихотливом изгибе этих твердых, поистине императорских губ.