In other worlds

Черное. На Рене всегда слишком много черных вещей, словно он стремится подчеркнуть свою принадлежность к Темной Стороне Силы. Глупо. В нем столько этой бархатистой ненавязчивой чернильно-черной тьмы, что, даже если ее не видят, то мягкое будоражащее прикосновение, опасно проходящее морозом по коже дыхание — ощущают. Черный — цвет Рена, а еще — цвет ночи, под чьим звездным покрывалом магистр приходит в каюту генерала. Ночь, как известно, время страсти. Страсти, но не любви. Синее. Небо, море… космос. Бездна и Вечность — это тоже синий. Мягкие мелкие ягодки, на которые только надави — брызнет вязкий бордово-фиолетовый сок. Маленькие колючие на вид цветочки на какой-то отдаленной планетке, так красиво смотрящиеся в крохотной вазе на строгом столе, где все лежит в строгом порядке и чуть ли не по линеечке. А еще синий — это работа, бесконечные бессонные часы, просиженные над отчетами. И цвет геля для душа, что приятно пахнет озоном и льдами, когда растираешь его между пальцев. Для Рена затащить несопротивляющегося Хакса в душ — легкая задачка. Синий — это тихий, приятный уютный вечер с легким привкусом травяного чая и ласковыми поцелуями. Фиолетовое. Цвет синяков, что оставляют пальцы Хакса на бедрах магистра. Рен и не думает пользоваться Силой, чтобы убрать их. Фиолетовый — цвет роскоши. Роскоши иметь время побыть друг с другом. Цвет ирреальной мечты, легким флером витающей в воздухе. А еще сумасшедших кошмаров, когда не разберешь, фантазия так разыгралась или предвидение. Фиолетовый — цвет холодной угрозы, что висит где-то на горизонте, почти незаметная, но все же отчетливая. Фиолетовый приходит в свете заката, и Рен не упускает возможности посмотреть несколько закатов с генералом вдвоем: когда еще такая возможность представится? Зеленое. Природа всегда пестрит многообразием растительности всевозможных оттенков зеленого и не только. Говорят, что зеленый успокаивает, а растения так вообще намного лучше домашних животных… хотя, пожалуй, дарить Хаксу на редкость колючий кактус было излишним. Но реакция генерала была бесценна. Зеленый — это цвет болезни. Рен тяжело дышит, подхваченная на болотах лихорадка душит его, попутно то прожаривая чуть ли не до хрустящей корочки, то замораживая. На щеках горит лихорадочный румянец, но Хакс, уверенно сжимающий холодную ладонь своими руками, говорит, что лекарство вот-вот подействует и Кайло станет лучше. Рен верит ему. А еще зеленый — это цвет глаз Хакса, когда тому очень хорошо. И это завораживает. Голубое. Цвет лайтсейбера, когда-то принадлежавшего Энакину Скайуокеру — голубой. Цвет надежды. Сухой, горчащий на языке своей недостижимостью. Но это еще и цвет легкости, когда можно забыть все тревоги и просто раствориться в безоблачном небе, представляя, что летишь. Рен не может позволять себе расслабляться, быть слабым. Но иногда так хочется. Голубой для магистра под негласным запретом, но, конечно же, это ни в коей мере не касается Хакса и всех его идей. Даже постыдных. Даже сумасшедших. Особенно их. Серое. Ожидание всегда серое, скучное, пыльное. И бесит. Жутко бесит, давит на плечи тяжелым грузом, звенит внутри напряжением. Но еще это монолитная каменная глыба чужого спокойствия. Серый просто есть, и его надо пережить. Оранжевое. Рыжий — это, несомненно, Хакс. Его яркая шевелюра вспыхивает на солнце всеми оттенками теплой озорной осени. Огонь, искусно прячущийся в душе генерала, переливается сотнями оттенков оранжевого. Цвет меда и карамели, тепла солнечного дня и янтарных бликов древесной смолы на отломанной веточке. Оранжевый — это цвет шкодливой кошки по кличке Милли, что скрашивает Хаксу одинокие вечера, когда магистра носит где-то по поручениям Сноука. А еще оранжевый — это скрытая радость встречи. Цвет веселья и совсем чуть-чуть — доступности. Желтое. Нервное ожидание, нетерпение окрашивается болезненно-желтым. Рену всегда мало, и он предпочитает не дожидаться когда синяки на его теле приобретут желтоватый оттенок — Хакс всегда обновляет их раньше. Желтый — это цвет мелких пушистых цветов, которые с каменным лицом однажды просто отдает ему генерал, и Рен не уверен, что хочет знать, как именно тот их достал. Желтый — цвет позитива, смеха, яркими брызгами разлетающегося в уютной тишине каюты. И цвет золота глаз ситхов, конечно же, тоже. Красное. Страсть имеет насыщенно-алый оттенок. Говорят, что любовь тоже красного цвета. Но Рен в это не верит. Не у них с Хаксом, ведь он не любит его. И никогда не полюбит. В генерале слишком много льда и холода. Все, что Кайло так ненавидит. Красный — очень горячий цвет. Цвет светового меча с треснувшим синтетическим кристаллом. Энергия, пронизывающая своими нитями все тело Рена, ярко-алая. Почти как кровь. Артериально-красный цвет крови ассоциируется с болью и со Старкиллером. А еще с гневом. Когда Хакс слишком сильно прикусывает губу Рена, кровь красит их губы, и обоим это нравится почти до безумия. Красный — цвет выбора. Каким бы он ни был. Белое. Снег на поверхности новой Звезды Смерти белый-белый. Невинный. Холодный и мертвый. Кайло, лежа в снегу, думает, что белый — цвет смерти. А еще Света, которого больше в нем нет. Безмятежно-белая чистота и пустота — вот все, что несет в себе Свет. Но так ли это? Белый — цвет медблока, лекарств, платформы жизнеобеспечения… и простыней в каюте генерала. Белый — цвет конца, но и цвет нового начала тоже. Белый — цвет парадного одеяния Императора Хакса, и он, несомненно, ему идет. Рен прикрывает глаза, в которых еще бушуют золотые искры, и отступает в тень трона. Совсем скоро ночь вступит в свои права, и придет время для черного.