Знакомство с родителями

Вторник, 24 декабря 2013 года. Дженсен глубоко вдохнул и побарабанил пальцами по рулю. Он смотрел на большой дом перед собой, со вкусом украшенный белыми огнями и с праздничными леденцами на крыльце. По одной электрической свече горело в каждом окне. Дженсен положил руку на рычаг переключения передач, чтобы припарковаться, но замер, когда тот скользнул в обратном направлении. Он пожевал губу и услышал, как пассажир рядом с ним двинулся. — Так, у меня есть несколько игр на телефоне, — проговорил Миша. — Но мне нужно знать, могу я поиграть во что-то долгое, типа Flappy Bird, или быстрое вроде Angry Birds. Дженсен тихо фыркнул. — Странно, что существует так много игр про птиц, врезающихся во что-то, да? Эклз, наконец, припарковался и отключил зажигание. Он повернулся к Мише, который с сосредоточенным выражением лица пялился в экран своего айфона; постучал пальцем по экрану и телефон противно запищал. Он нахмурился и стукнул по нему еще несколько раз. — Миша. Миша поднял голову. — Дженсен. — Послушай, я не волнуюсь насчет того, что ты им не понравишься, или что они будут удивлены твоим полом, потому что знают о моей ориентации. Но... — Но..? — Я не сообщил никаких подробностей… о наших отношениях. Просто сказал, что приведу кое-кого на обед. — А ты не думаешь, что они могут подозревать, что это кто-то, кем ты заинтересован в романтическом смысле? — Думаю. Моя мать наверняка так и думает. Но я имею в виду, что не знакомлю человека со своей семьей на каком-то случайном семейном обеде. Я привожу с собой парня, который живет со мной, на рождественский праздник. Совсем без предупреждения, — Дженсен вздохнул. — Я просто не знаю, как они отреагируют. И, если честно, некоторые из них могут отреагировать не очень хорошо. Например, мой отец, — он нахмурился. — Особенно мой отец. — И все же это наверняка не войдет в десятку самых страшных вещей, случившихся со мной за этот год. Дженсен послал ему страдальческий взгляд. Миша мгновение выглядел виноватым, а потом скользнул через сидение, обхватил его челюсть рукой и наклонился вперед, чтобы оставить на его губах быстрый, но обнадеживающий поцелуй. — Дженсен, я не виню тебя за то, что ты не говорил им обо мне раньше. В смысле, прошло всего две недели, и не все еще устаканилось. Но я счастлив, что ты не стесняешься привести меня на праздничный ужин своей семьи. Это то, что мы решили сделать вместе, значит, и столкнемся с реакцией на наше решение мы тоже вместе. И к тому же, ты удивительный. А это значит, что раз они вырастили тебя, то должны быть хорошими людьми. Дженсен слегка покраснел и опустил глаза. Он тоже думает, что у него хорошая семья, но, конечно, человек не вырастает тем, кем его хотели видеть его родители. Он знает много мудаков, отцы которых — потрясающие люди, и множество хороших людей, сирот или пришедших из самой задницы. Дженсен просто надеялся, что даже если его родители, братья и сестры не смогут принять его выбор, у них, по крайней мере, найдется достаточно такта и уважения к нему и Мише, чтобы позволить тому находиться на одном-единственном ужине. — Мы можем уйти, — предложил он. — Пропустить ужин. Можем накупить китайской еды и расположиться на заднем сиденье. — Если ты хочешь. Дженсен нахмурился. — Разве ты не должен сказать что-то вроде «нет смысла затягивать неизбежное и надо быть мужиками и просто столкнуться уже с последствиями наших решений»? Миша ответил ему полуулыбкой. — Нет, детка. Я думаю, что если это и так неизбежно, то нет смысла спешить, верно? Если это все равно произойдет, то какая разница, когда? Дженсен на секунду задумался. — Думаю, это имеет смысл. Миша улыбнулся и подвинулся ближе, целуя Дженсена в щеку и прошептав: — Но не для тебя. Дженсен глубоко вдохнул, ловя его запах, смешанный с запахом мыла и корицей — ароматом его дыхания. Он повернул голову и поймал его губы в неловкий поцелуй. Затем скользнул пальцами в Мишины волосы и развернул его так, чтобы они могли целоваться нормально. Кто-то постучал в окно, и они нехотя отодвинулись друг от друга. За окном Дженсен увидел своего младшего брата Холлиса, улыбающегося и машущего им рукой. Он припарковал свой Лексус сразу за Импалой, так что они оказались в ловушке на дороге. Дженсен вздохнул. — Мог бы сделать вид, что не заметил. Дженсен открыл дверцу машины, а Миша скользнул на свое место, чтобы выйти со стороны пассажира. Холлис сжал брата в медвежьих объятиях даже до того, как тот успел закрыть дверь. — Я выиграл пари! — сказал Холлис, а его ореховые глаза заискрились весельем. — Какое пари? — в ответ проворчал Дженсен. — Ну, когда мы узнали, что ты сообщил матери, что приведешь «кое-кого на рождественский ужин», мы все поставили ставки, кто это будет. Олдрич думал, что это будет какой-нибудь бедолага с работы, которому больше некуда идти. Коннолли, Эверли и мама решили, что это девушка. Я единственный, кто сказал, что это будет парень. — Поздравляю, — сухо ответил Дженсен. Его младший брат или не услышал недовольства в голосе, или проигнорировал его, потому что улыбка его не дрогнула. Он посмотрел на Мишу, обходившего автомобиль. И пихнул Дженсена. — Отлично выглядит. Правда, как и каждый, с кем ты встречался. — У тебя было много отношений? — услышал обрывок разговора Миша. — Я думал, ты говорил, что не шлюха. Холлис рассмеялся, и Дженсен хмуро посмотрел на него. — Нет. И, представь себе, не каждый женится на своей школьной подружке. Миша пожал плечами, а у Холлиса отвисла челюсть. Он наклонился к брату. — Он женат? — прошипел он. — Чувак. — Холлис, заткнись. Миша, это мой младший брат, Холлис. Холлис, Миша. — Миша? Ты русский? — Нет. — О. Дженсен с трудом подавил улыбку, наблюдая, как Холлис знакомится с Мишиными скрытностью и малоинформативным характером. Они знали друг друга около четырех месяцев, а жили вместе меньше двух недель, но Дженсен довольно быстро запомнил, что если он хочет получить от Миши подробное объяснение, то вопросы надо формулировать так, чтобы на них нельзя было ответить «да» или «нет». — Где твоя жена? — спросил Дженсен у брата, чтобы отвлечь того от пристального изучения Миши. — Она уже здесь. С самого утра, помогала маме и Эверли готовить. — Ты оставил ее одну с нашей матерью? — … Мама любит мою жену. Дженсен улыбнулся и покачал головой. — Это не то, что я имел в виду. Просто будь готов к тому, что Кристен начнет говорить, что вам пора завести второго ребенка. Улыбка Холлиса исчезла. — Черт, — и он понесся к дому, дико размахивая бутылкой в правой руке. — Так что, все женщины готовят? Я не знал, что твоя семья такая… Дженсен бросил ему предостерегающий взгляд. — …традиционная. — Хорошо сохранилась. Миша прижался и поцеловал его. — Надеюсь, что в других ситуациях они менее традиционны. Твой брат, кажется, хорошо нас принял. — Да, все должно быть в порядке. За исключением моего отца, — и он начал целовать в ответ его губы, щеки, челюсть и шею. Миша хмыкнул и отстранился. — Полегче. Мы должны вести себя сдержанно и благопристойно. Нет нужды заставлять их думать, что гомосексуальность развратила тебя. — Тем более было наоборот. — Вот именно. Иисусе, только представь, на что была бы похожа попытка познакомить тебя с моими родителями? — Они были бы против? — Трудно сказать. Мой отец, скорее всего, сразу потащил бы тебя на охоту. И если ты с сотни ярдов попадешь оленю в глаз, ему будет все равно, с кем ты спишь. Моя мама все время занималась бы тем, что отпускала оскорбительные комментарии со стереотипами, а потом интересовалась, не обидела ли она, случаем, нас. Моя сестра просто спросила бы, когда будет следующий парад. Дженсен мягко улыбнулся и провел костяшками пальцев по Мишиной щеке. Он опустил глаза, и Дженсен был уверен, что тот сейчас весь в счастливых и грустных воспоминаниях. Он ждал, будучи готовым увидеть, как грусть захлестнет его, чтобы помочь. Миша поднял голову с вымученной улыбкой. — Мой родной отец, наверное, тоже захотел бы пойти на парад. Дженсен вспомнил, что Миша упоминал, что технически его отец — его отчим, но никогда раньше не говорил о родном. — Он еще жив? Миша пожал плечами и повернулся в сторону дома. — Думаю, да. Я не видел его с шести лет, так что… Дженсен пошел за ним, на ходу обдумывая новую информацию. Он решил, что Миша хотел бы наладить с ним контакт, потому что тот единственный из всей семьи остался жив. Сегодня было не очень удачное время для разговора; в доме их ждал весь клан Эклз, в нетерпении ожидавший результатов своего пари. Если Холлис, конечно, уже не разболтал все своим большим ртом. Внутри было хуже, чем Дженсен предполагал. Было шумно, кто-то носился по комнатам, кричали дети, из кухни в гостиную переносили блюда, громко работал футбол по телевизору, а все это перекрикивала веселая рождественская музыка. Миша выглядел ошеломленным. Он оставался в квартире Дженсена последние две недели, избегая толпы, ладно, вообще людей, даже больше, чем Дженсен находил его молчащим и смотрящим в одну точку после работы. Проблема в том, что он не знал, нормальное ли это его состояние, или он по-прежнему страдает после событий с Рассом. Дженсен собирался скоро выяснить, нужна ли Мише помощь, и, если нужно, поддержать его. А сейчас просто не время. — Дженни! Дженсен съежился, когда его мать заметила его и вышла из кухни с деревянной ложкой в руках, которой помешивала содержимое горшочков. — Дженни? — прошептал Миша, когда Дженсен забрал у него его пальто. — Нет. Если только ты не хочешь всю оставшуюся жизнь зваться Димой. Миша нахмурился, но потом зажегся яркой доброжелательной улыбкой, когда мама Дженсена подошла к ним. Дженсен убрал вещи в гардероб и наклонился, чтобы обнять свою крошечную мать. Удивительно, что она родила трех сыновей с шестью футами в росте, и еще больше, чем двух детей, своей комплекции. — Ох, я так рада, что ты здесь, дорогой. Дэвид! Выключи этот шум! Громкость телевизора уменьшилась, и Дженсен услышал топот нескольких пар ног, стремящихся в прихожую. Он почувствовал, как грудь стягивает тревога, и послал Мише извиняющийся взгляд, но тот выглядел непринужденно и улыбался. — Мам, это мой друг… эм… — он замолчал, когда маленький коридор наводнился людьми. Его старший брат шлепнул своих двух детей, чтобы те прекратили шуметь. — Ну, теперь вы все тут. Итак, я привел… друга, — он остановился и осмотрелся. Все старательно сохраняли нейтральное выражение лица, — на ужин. Хм, это моя мама, Эвелин, и мой отец, Дэвид. Это мой старший брат, Олдрич, и его жена, Линн. Это их дети — Кайли и Джейми. Это мой второй старший брат, Коннолли, и его жена, Навия. Их маленькие хулиганы — Аади и еще один где-то здесь. — Он задремал наверху, — подсказала Навия. — Ну вот. Это был бы Бреннан. И снаружи ты познакомился с моим младшим братом, Холлисом. Это его жена, Кристен, и хулиганка номер два — Эллиа, — девочка хихикнула. — А это моя младшая сестра Эверли. Где твой парень? Рик? Дик? — Ричард, — ответила девушка, сузив глаза. — Точно. Он. — Он со своей семьей. — Все ясно. Знакомьтесь, это Миша Коллинз. Все хором ответили «привет» и парни шагнули вперед, чтобы пожать ему руку, а мама его обняла. Дженсен лишь за долю секунды успел распознать выражение лица своего отца. И не успел перехватить вопрос. — Миша. Ваши родители были коммунистами? Все стихло. Кто-то вздохнул, но никто не смотрел на Мишу или мужчину. Только Дженсен уставился на отца тяжелым взглядом. — Нет, — ответил Миша. — Не были. Я думаю, у меня просто необычное имя. Но мне кажется, я вписался в вашу компанию. У вас у всех такие уникальные имена. — Ага, ты заметил, что родители дали нам имена, похожие на фамилии? — спросил Холлис. — Это не фамилии, — строго оборвала его мать. Завязался разговор, и момент неловкости от вопроса прошел. Большинство женщин вернулось на кухню, чтобы закончить с готовкой, вспомнив, что оставили кастрюли на плите. Эвелин отослала отца в гостиную, чтобы тот выключил телевизор. Через несколько секунд они остались в прихожей одни. Дженсен выдохнул через рот и посмотрел на Мишу. — Итак, — сказал Дженсен. — Так, — повторил Миша. — Это будет удивительно. — О, я уже понимаю, что да. Мне надо будет сказать, как сильно мне нравится забота Обамы, потому что государственная медицина — это показатель того, насколько правительство заботится о своих гражданах? Дженсен улыбнулся и обнял его за талию. — Может быть, на следующем ужине. Давай просто переживем это. — Хорошо. Дженсен был удивлен, когда Миша вдруг схватил его за лицо и втянул в долгий ожесточенный поцелуй. Они бы не останавливались еще долго, и сделали это только потому, что услышали хихиканье. Племянница Дженсена выглядывала из-за угла, а потом засмеялась и убежала, когда поняла, что ее заметили. Дженсен улыбнулся, но почувствовал, как улыбка сползает с лица, когда повернулся к Мише. Тот выглядел очень серьезным. — Я обещаю, что понравлюсь им. Дженсен запрокинул голову, удивленный Мишиной убежденностью. — Я не могу потерять тебя, — Миша выдохнул, закрыв глаза. — Эй, — позвал его Дженсен, положив руку на подбородок и заставив наладить зрительный контакт. — Я никуда от тебя не денусь. Миша кивнул, но его глаза отражали его неуверенность, и должно быть, он прав. Что они буду делать, если его семья не примет Мишу? Не то, что бы он думал, что такое может быть, но если ему придется выбирать между семьей и Мишей…он посмотрел на молодого мужчину рядом и крепко обнял. И погладил его затылок. — Я обещаю, что ты им понравишься — прошептал он. — Я люблю тебя. Как может быть иначе? Миша вздохнул и тяжело к нему прислонился. Дженсен успокаивающе провел по его спине. Может быть, он должен был пересмотреть идею шумного рождественского ужина как способ познакомить Мишу с родителями. Он должен был начать с Холлиса и Эверли, а потом использовать их одобрение, чтобы убедить родителей. — Дженсен! — позвала его мать, — ужин на столе! Пожалуйста, присоединяйтесь к нам. Дэвид, в последний раз, выключи игру! Ты даже не знаешь эти команды! Шум в доме сократился, когда телевизор перестал надрываться воплями футбольных болельщиков, а рождественская мелодия сменилась на инструментальную, «чтобы создать настроение». Дети тоже замолчали, рассевшись за детским столиком и набив рты наггетсами и дрожжевыми булочками. Внутри формальной столовой к столу были приставлены две тумбочки, чтобы вместить одиннадцать человек, и все равно было тесновато. Родители Дженсена сидели на концах стола, и он посадил Мишу между собой и Холлисом, напротив Эверли. Они были, вероятно, самыми безопасными вариантами, и будут относиться к Мише как к гостю, а не как к подозреваемому, приведенному на допрос. Каждый дюйм стола был чем-то занят — тарелками с дымящейся едой, тарелками для гостей, столовыми приборами, стеклянной посудой, декоративными ветками остролиста, украшавшими серебряные подсвечники. Мать Дженсена выкладывалась на все праздники, но это все равно ничто по сравнению с днем Благодарения. Дженсен поднял свой бокал, наполненный вином, и сделал пару глубоких глотков. Он чувствовал, что ему понадобится гораздо больше, прежде чем ужин закончится. — Пахнет вкусно, миссис Эклз, — Миша расстелил салфетку на коленях. — Спасибо за приглашение. — Ну, конечно, Миша. Мы очень рады видеть вас. Хотя я и удивлена. Дженсен никогда не говорил о вас. — Ну… — Мы знаем друг друга не так долго, — Дженсен быстро поднялся, перебивая. — Разве мы не должны сказать благословение? — Ах, да. Спасибо, что напомнил. Она протянула ладони и все взялись за руки. Дженсен не был религиозен и мог начать ужин и без молитвы, но он был трусом, а потому постарался задержать шквал вопросов, которые вот-вот грянут в сторону Миши от его любопытной семьи. Задержка оказалась недолгой, благословение было коротким, и даже раскладывание еды по тарелкам не заняло много времени. — Как долго ваша семья в штатах, Миша? — начал отец. Дженсен едва удержал бокал в руках. — Хм. Всю свою жизнь. У моей матери русские корни, но мы не были русскими эмигрантами. Маме просто понравилось имя. — Так как вы познакомились? — спросила его мать, и одновременно с ней и отец. — Чем вы занимаетесь? Миша и Дженсен посмотрели друг на друга. Не было вопроса, способного произвести на семью большего впечатления. Миша мудро перешел к вопросу отца, или, возможно, просто посчитал, что он легче. — Я работал офицером полиции в полицейском участке в Элтоне. Элтон в Нью-Гемпшире. — И так мы и познакомились, — подхватил Дженсен. — Когда я приезжал в Нью-Гемпшир с тем большим делом. Не передашь мне пюре, Ал? — Вы сказали, «работал», — сказал Дэвид, намазывая брокколи голландским соусом. — Вы больше не офицер полиции? Дженсен хмуро посмотрел на пюре и бросил ложку в тарелку. Почему его отец не может уделять меньше внимания деталям? — Да. Недавно я подал в отставку. — В отставку? — произнес отец Дженсена тоном, точно говорящим, что он видит в этом нечто плохое. — Да, — подтвердил Миша. — Спасибо, — поблагодарил он Холлиса, передавшего ему роллы. Прежде чем он успел заговорить снова, вскочила Эверли. — Нью-Гемпшир. Вау. Должно быть, тяжело встречаться на расстоянии. Дженсен сдулся еще больше. Он понимал, что его сестра хотела как лучше, но это никак не помогало. Он отставил свою посуду и посмотрел на Мишу. Тот слегка пожал плечами и положил себе кусок говяжьей вырезки. — Хорошо. Прежде чем вы решите, что мы пытаемся что-то скрыть, я думаю, надо кое-что пояснить. Миша был офицером полиции в городе в Нью-Гемпшире, где я провел последние несколько месяцев, отслеживая серийного убийцу. Так мы изначально встретились. Он не работал с этим делом, но департамент полиции в Элтоне довольно мал, поэтому мы столкнулись на празднике. — Чувак, ты подбивал клинья к офицеру, пока работал над делом? — поинтересовался Холлис со смехом. Дженсен выстрелил в него взглядом, и еще больше он получил от жены. — Мы… познакомились и наши отношения начали развиваться, — Дженсен откашлялся. — Смотрите, в чем дело. Убийца, я говорил вам, что он был тем, кого я выслеживал в свой первый год в бюро. Он начал убивать в этой области. Я не говорил вам, что он знал, кто я. Пока мы работали вместе, он знал, что я был агентом, который работал по делу в округе Колумбия, и он был слегка одержим мной. — Слегка? — пробурчал Миша. Дженсен сжал его бедро под столом, но, к счастью, его комментарий не был услышан под дружными охами его семьи. — Дженсен, — сказала его мать и протянула руку. — Он хотел навредить тебе? — Все хорошо, мам. Он в тюрьме. Он больше никому не сможет причинить вред. — О, Дженни. Вот почему мне не нравится, кем ты работаешь. Это слишком опасно. — Мам, мы не можем сейчас отойти от темы. Убийца в тюрьме, и все в безопасности, но в то время он следил за мной. И когда узнал, что мы с Мишей… он… — Дженсен повернулся и посмотрел на Мишу, просто чтобы точно убедиться, что тот на его стороне. — Он выбрал его. — Дженсен решил остановится на этом. Его семье не обязательно знать все подробности. — К счастью, нам удалось поймать его до того, как он… Дженсен посмотрел на свою тарелку. Он не мог сказать «перед тем, как он сделал что-то плохое», потому что он и так сделал что-то ужасное. Дженсен знал, что Миша не все рассказал ему, и он не уверен, что узнал бы, даже выспрашивая или игнорируя его. Они были так захвачены друг другом эти две недели, что ни капли из реального мира не проникало в их счастливый мирок. Дженсен удивился, когда они, наконец, сели и поговорили об этом. — Во всяком случае, — все же продолжил Дженсен, заметив, как члены его семьи перестали есть и пялятся на них. — Все эти беды заставили нас понять… насколько сильно то, что мы чувствуем друг к другу. Вот почему Миша ушел со своего поста — он переехал сюда, чтобы быть рядом со мной. И мы живем вместе. — Чего? — Олдрич ошарашенно закашлялся, подавившись глотком вина. — Миша переехал ко мне две недели назад. Я знаю, мы знакомы недавно, но мы хорошо знаем друг друга. И это не было решением, принятым как-то легкомысленно. Поэтому очень важно, что бы вы понимали, что это не просто парень. Он — мой партнер. И мы живем с уверенностью, что это отношения на всю жизнь. — Всю жизнь? — перебила его мать и сразу отвела взгляд, продолжив есть. — Дженсен, послушай, — начал Коннолли своим тоном «я психиатр, и сейчас расскажу тебе, что с тобой не так», — если вы пережили вместе травмирующее время, эндорфины делают свое дело и все эмоции обостряются. Я не говорю, что у вас нет настоящих чувств друг к другу или что вы даже не должны жить вместе, но не стоит считать, что ваше чудесное спасение и просто стечение обстоятельств подарят вам счастливую семейную жизнь. — Спасибо, доктор Эклз, — огрызнулся Дженсен. — Не кричи на него, — возмутился Олдрич, — ты единственный здесь, кто принимает скоропалительные решения, основанные на одних эмоциях. — Как еще можно решить, подходит тебе кто-то или нет, не почувствовав? Пропустить его через ряд плюсов и минусов в Excel? Скажи, насколько высокой была оценка Линн, раз ты понял, что она «та самая». — Дженсен, пожалуйста, — мягко попросила его мать. — Что? Я видел диаграмму. Просто хочу понять. Линн отложила вилку и посмотрела на мужа. — Ты составлял таблицу обо мне? — спросила она ледяным тоном. — Как ту, которую разработал, чтобы решить, в какой дом нам переехать? Олдрич сверкнул глазами в сторону Дженсена и повернулся к жене. — Нет, это не… — Дженсен, — прервала брата Эверли. — Я думаю, что очень здорово, что у тебя кто-то есть. И уверен, что ты знаешь, что чувствуешь. Но… ты знаешь этого парня всего пару месяцев. — И что? — Так… тебя не просто, ну, возбуждает что-то новое? Дженсен от досады стиснул зубы. — Ты серьезно только что спросила меня об этом? — Эй, — вмешался Холлис, — вы не думаете, что мы должны знать человека чуть дольше, чем полчаса, чтобы решить, кого любить Дженсену? — Боже, я и не пыталась этого делать, — Эверли застонала. — Я никогда не говорил, что мы должны решать за него, только то, что ему надо все обдумать. Горячая злость поднималась комом из груди к горлу. Дженсен еле сдерживал ослепляющую ярость, почти такую же, как в Элтоне. Не потому, что его семья считает, что он не в состоянии понять собственные чувства, а потому что понимал, каким дерьмом, скорее всего, чувствует сейчас себя Миша. И был невероятно смущен тем, насколько бестактными и легкомысленными оказались его родственники. — Дженни, дорогой, — сказала Эвелин, мягко поглаживая Дженсена по руке. — Мы не набрасываемся на тебя. Просто для нас довольно сложно принять. Ты должен понимать, почему мы настроены скептически. — Нет, мам, я не понимаю. Я что, так часто совершаю необдуманные поступки? Наверное, это меня арестовывали где-то за границей, потому что я решил, что прыгнуть в Фонтан Треви[1] будет хорошей идеей. — Эй, — тихо попенял Холлис. — Прости, — Дженсен без капли сожаления сверкнул в его сторону глазами. — Меня всегда называли самым уравновешенным. Ал практичен, Коннолли — аналитик. Холлис и Эверли — самодостаточные и свободолюбивые. Я надежный, всегда-подставит-плечо-Дженсен. С какой стати вы решили, что сейчас я сошел с ума и притащил домой какого-то парня, как щенка с улицы? — Потому что ты всегда делаешь неправильный выбор, когда дело касается этих твоих наклонностей. Все замолчали, а Дженсен повернулся к отцу, приоткрыв рот. — Наклонностей? Отец, сколько раз я должен пытаться тебе доказать, что это мой образ жизни, а не то, чем я занимаюсь на выходных для развлечения? — Такие вещи случаются, когда ты думаешь, что любишь мужчин. — Я уверен, что люблю мужчин. Ты думаешь, я обычно думаю что-то типа «На этой неделе, пожалуй, буду встречаться с парнями»? Я знаю, что ты не веришь в бисексуальность, но… — Дженсен, меня не волнует, как ты идентифицируешь свою сексуальность. У нас возникли проблемы с принятием этой шокирующей новостью только потому, что этот парень наверняка будет новым Таем. Дженсен как от пощечины откинулся на спинку стула. Он встал и периферическим зрением заметил, как с грохотом опрокинулся стул. Все его тело было до боли напряжено. — Пошел ты, — выдавил он. — Дженсен! — задохнулась его мать. Дженсен протянул руку и схватил Мишу за запястье. Тот споткнулся, когда Дженсен с силой потянул его за собой и вытащил в прихожую. Он слышал, как младший брат просит его подождать, а мать с раздражением ругает отца, но это слышалось только как фоновый шум от крови, прилившей к голове и стучащей в висках. Он схватил пальто и вышел за дверь вслед за Мишей, за единственным человеком, который понимал его. — Дженсен, подожди! — крикнул Холлис с порога. — Передай семье, что нам очень понравился ужин, — ядовито выплюнул Дженсен и открыл дверцу Импалы. — Мы не приедем утром. Скажи детям, что они получат подарки позже. Он бросил свои вещи на заднее сиденье и скользнул в машину, одновременно распахивая дверцу для Миши, который быстро уселся рядом. — Не задень мою машину! — заорал Холлис. Дженсен завел автомобиль и под аккомпанемент взвизгнувших шин вырулил с родительского двора. Днище проскребло по земле, когда он переезжал через бордюр, и Дженсен поморщился. И едва удержался от превышения скорости, пока они пересекали жилой район. Импала выехала на пустынное шоссе, и Дженсен поехал так быстро, как только мог, с силой сжав руки на руле. И внезапно понял, как немилосердно болят челюсти от того, что он стиснул зубы. Дженсен осознал, почему так плохо видит — опустились сумерки, а фары он так и не включил. И решил, что все равно не сможет оторвать руки от руля, даже для того, чтобы сделать это. — Дженсен, — донесся до него успокаивающий голос. Рука коснулась его шеи и начала мягко массировать, пытаясь размять напрягшиеся мышцы. — Дженсен, детка, тебе нужно успокоиться. Или съехать на обочину, хорошо? Дженсен сглотнул и прислушался к голосу. Он сбавил скорость и остановил автомобиль. Заглушил мотор и опустил голову. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и они спокойно сидели в автомобиле посреди дороги, на которой не было ни души. Рука Миши продолжала массировать его шею. — Ты в порядке? Дженсен повернулся и посмотрел Мише в глаза. Он не мог нормально видеть их в темноте, но мог представить себе дымчатый ярко-синий цвет, сейчас лучившийся беспокойством. И почувствовал, как начинает успокаиваться. А потом Миша облизнул губы. И Дженсен схватил его за воротник рубашки и рванул на себя. Их губы столкнулись мучительно больно, а зубы стукнули друг о друга, но Миша ответил на поцелуй, давая Дженсену то, о чем он молчаливо просил. Дженсен чувствовал, как теряет контроль. Он поглаживал волосы Миши, беспорядочно шарил руками по одежде, переплел их пальцы и обнимал так сильно, как только мог. Он целовал его сильно, посасывая нижнюю губу, прежде чем проникнуть в рот языком. Миша даже не мог ответить, потому что Дженсен снова и снова обводил языком его небо, щеки, проводил по зубам и сталкивался с его собственным языком, пытаясь в поцелуе передать все чувства, что испытывал сейчас. Он отстранился, чтобы вдохнуть, и задохнулся от восторга от развратного вида Миши сейчас. Его волосы были в жутком беспорядке, одежда перекосилась, он был ошеломлен и почти не дышал. Но он был готов и явно хотел его так же сильно. Дженсен откинул спинку кресла, протаскивая Мишу за собой на заднее сиденье. Он стянул с него свитер даже до того, как тот успел вытянуть ноги. Дженсен не хотел возиться с пуговицами на его рубашке, да и не смог бы расстегнуть их сейчас, поэтому просто задрал ее повыше и опустился руками к ширинке, возобновляя жесткий поцелуй. Миша сражался с ремнем Дженсена и расстегнул его как раз в тот момент, когда громко вжикнула его собственная ширинка, и поднял взгляд, чтобы увидеть, как Дженсен выпрямляется и стягивает через голову рубашку. Через секунду он уже опять наклонился к нему, проталкивая в рот свой язык, понимая, что ему каким-то образом необходимо оказаться внутри партнера, что в таком положении сделать было почти невозможно. Он достал оба члена и сжал их в своей руке, зажатой между телами. Безумие лишь немного отступило, когда Дженсен почувствовал, как член Миши проскользил по его животу, весь в естественной смазке. Дженсен обхватил лицо Миши руками, трахая его рот языком в медленном, но сильном ритме, а Миша сделал движение бедрами, опускаясь ниже, и их тела соединились. Он схватил Дженсена за задницу и притянул ближе к себе. Дженсен почувствовал, что у него слегка закружилась голова; ему нужен был воздух. Но он уже был так близко, и почти кончил. Он вскинул бедра, и Миша приглушенно застонал ему в губы. И затем Дженсен слегка отстранился и зарычал от наслаждения и желания. Миша выгнулся, прижимаясь к нему, и совершил особенно сильное движение, доводя их обоих до края. Он прикусил нижнюю губу и рвано застонал. Его глаза были закрыты, и Дженсен смотрел, как он содрогается в долгом оргазме. Наконец тело Миши расслабилось, но он все еще тяжело дышал в губы Дженсена. Он опустил голову и поцеловал его, но пришлось сразу отстраниться из-за недостатка кислорода у обоих. Дженсен прислонился своим лбом ко лбу Миши, и они размеренно задышали, пытаясь успокоить дыхание. Дженсен подвинулся ровно настолько, чтобы они оба смогли с комфортом растянуться на сиденье. Ну, как с комфортом: настолько, насколько удобно двум взрослым мужчинам лежать на кресле автомобиля, слишком маленьком для каждого из них. Рука Миши нашла его предплечье и поползла вниз по потной конечности, пока не нашла пальцы. Он переплел их со своими и потянул на себя, чтобы уложить сцепленные руки на груди. Несколько долгих минут прошли в молчании, которое было достаточно комфортным, но не лишенным напряжения. Потом Миша тихо заговорил, едва смея нарушить стоявшую тишину: — Как думаешь… если я… испеку банановый хлеб, они быстрее примут меня? Несколько секунд Дженсен обдумывал его слова, а затем усмехнулся. — Я серьезно. Я готовлю по-настоящему вкусный банановый хлеб. Дженсен засмеялся, чувствуя себя на грани истерики, и уткнулся лицом в Мишино плечо. Все его тело затряслось от смеха, и через секунду к нему присоединился Миша. Когда приступ смеха закончился, Дженсен привстал и посмотрел на мужчину, и понял, что чувствует себя уже гораздо лучше. Тяжесть в груди из-за того ужаса, которым обернулось представление партнера его семье, наконец-то ослабла. Свободной рукой Дженсен убрал со взмокшего лба Мишы волосы и улыбнулся. Он не сомневался, когда предлагал Мише съехаться, и сейчас стал только увереннее насчет своего решения. Эклз наклонился и запечатлел быстрый поцелуй на Мишиных истерзанных губах. Их жесткие поцелуи с использованием зубов не прошли даром. — Прости, детка. — Не извиняйся. Дженсен попытался сесть, на зарядив куда-нибудь Мише локтем, и они оба поморщились, когда их торсы с липким звуком рассоединились. В конце концов, мужчины справились с задачей и сели, соприкасаясь боками. Миша оказался частично лицом к Дженсену, и притянул его к себе ближе, чтобы опереться. Он перебирал его склеенные потом волосы и не говорил, что им, вероятно, следует одеться и отъехать, прежде чем их найдет полицейский. — Итак, — произнес Дженсен, отзываясь на прикосновения Миши. — Думаю, ты хочешь знать, кто такой Тай и что это все было. — Я полагаю, речь не о Тае Олсоне. Дженсен испустил смешок. — Нет. Точно другой Тай. — Хм. Дженсен заерзал на месте. — И все же, ты хочешь знать, верно? Почему я устроил скандал и буквально вытащил тебя из дома родителей. — Только если ты хочешь рассказать. Эклз развернулся. — Ты не хочешь этого знать? — спросил он с любопытством. — Хочу ли я знать про какого-то мудака, разбившего тебе сердца? Честно? Нет. Дженсен поднял брови и потянулся рукой к своим волосам. Миша осторожно обхватил его за запястье. — Почему ты не хочешь знать? Разве не все пары, собирающиеся быть вместе всю оставшуюся жизнь, хотят знать все друг о друге? Я имею ввиду, я назвал тебя своим гребаным партнером, разве мы не должны пойти сейчас на прогулку по пляжу, чтобы поделиться всеми секретами? — Ну, я не уверен, что хочу гулять по пляжу; слишком много песка. А насчет знать все друг о друге — я думаю, что раз мы в «долгосрочных» отношениях, то у нас точно еще будет время для этого. Если не сегодня, то в другой день. — Ты не волнуешься, что это может что-то изменить? Мой брат всегда говорит, что видел на своих сеансах пары, пытающиеся утаить что-то друг от друга, но когда правда всплывала, они полностью меняли отношение к своим партнерам. Миша откинулся на сиденье, но продолжил одной рукой перебирать волосы Дженсена. — Даже если твой секрет заключается в том, что ты один из последователей Расса и встречаться со мной — это изощренная пытка, чтобы заставить меня страдать как можно больше, даже это не сможет изменить то, что я чувствую к тебе. Дженсен повернул голову, чтобы посмотреть Мише в глаза. — Это не смешно. — Я и не смеюсь. Дженсен отвел взгляд. — Нет, я не один из последователей Раса. Скелеты в моем шкафу никак не связаны с убийствами и другой преступной деятельностью, — он покачал головой с неискренней улыбкой. — на самом деле, это и не скелеты вовсе. Просто унизительные воспоминания. — Ты хочешь сегодня ими поделиться? — Не очень. Миша улыбнулся. — Я не против. Разве я не лучший парень-слэш-спутник жизни-слэш-наклонность который у тебя когда-либо был? Дженсен застонал-засмеялся, услышав отвратительное слово, которой использовал его отец. — Ты лучший, кто когда-нибудь у меня был. — Я даже не думаю, что это гипербола. — Заткнись. Это не так, но все равно заткнись. Миша положил голову Дженсену на плечо. Тот вздрогнул, а затем обернул руку вокруг его плеч и притянул к себе. Им, наверное, уже следовало бы одеться и завести машину, потому что температура снаружи уже опустилась ниже нуля. И продолжала падать. — Что заставило тебя купить эту машину? — сонно поинтересовался Миша. — Я ее не покупал. Это был своего рода подарок — в старшей школе и колледже я помогал одному местному типу с его делами. Знаешь, все началось как помощь какому-нибудь благотворительному обществу. Но, по правде говоря, он и я не были словами в обычном смысле этого слова, — Дженсен хмыкнул, вспоминая старого Кима Мэннерса. — Он был своенравным сукиным сыном. — Звучит здорово, — пробормотал Миша. — У него были свои хорошие стороны. Во всяком случае, он даже позволил мне сесть за руль своего автомобиля, чтобы развести его посылки. И хотя это должно было быть просто подработкой на пару недель в школьный каникулы, я и после продолжал к нему ходить. В течение многих лет. Когда он умер, я узнал, что он завещал детку мне. Я любил эту машину. Я люблю эту машину. Кажется, этот автомобиль подходит определенным типам людей, но думаю, мне тоже. Миша обвел пальцем бедро Дженсена. — Сколько людей занимались с тобой сексом на заднем сиденье? Дженсен хмыкнул. — Включая тебя? — Да. — Один. — Врешь. — Честное слово. Мне слишком нравится эта машина, чтобы портить ее чем-то таким отвратительным, как секс. Миша приподнялся на локте и посмотрел Дженсену в глаза. — Заткнись. Сучка. Коллинз подмигнул ему и поднял свой свитер. — Хорошо. Поехали домой. Надо выгулять Чарли, и тебе нужно выспаться, чтобы ты чувствовал себя получше на завтрашней повторной встрече с родителями. Дженсен замер, надевая рубашку. — Я сказал то, что сказал. Я не буду завтра встречаться с ними, — он натянул вещь на голову и уставился на Мишу. — Что? Они отвратительно повели себя. Никакое количество сна не заставит меня увидеть их завтра. — Но твои племянники и племянницы не заслуживают быть наказанными из-за… — Миша. Нет. — Ладно. Хорошо. Но тебе все равно нужно выспаться, чтобы с утра быть полным энергии и гарантировать мне дозу хорошего секса. Дженсен улыбнулся. — Такая мотивация мне нравится больше. Понедельник, 30 декабря 2013 года. Дженсен был более, чем счастлив, отпраздновав Рождество (и неделю отпуска после) наедине с Мишей в комфорте их собственного дома, где они могли ходить голыми, если им захочется, и заниматься любовью, когда и где захочется. Правда, Чарли подползала ближе и наблюдала, когда они этим занимались, но Миша сказал просто заткнуться и вставить ему сильнее, потому что наличие животного в доме подразумевает постоянную аудиторию во время секса. Дженсен не был уверен, что это стандартная ситуация, но с успехом перестал обращать на собаку внимание. По большей части. Правда, он все еще не мог заставить себя заниматься этим в классической коленно-локтевой, когда Чарли смотрела. Миша считал, что он просто смешон. Он смеялся над ним еще больше из-за отказа отвечать на письма и звонки от родных. Хотя Дженсен и был с ним отчасти согласен. Дженсен не мог поверить, что даже на секунду засомневался, обдумывая выбор между Мишей и семьей. Это был не его выбор. По крайней мере, это то, что сказал ему его гнев, и он был даже рад слушать его и игнорировать ту часть своего сознания, которая свернулась в клубок и скулила в уголке, потому что мама не разбудила его рождественским утром чашкой с какао. Миша молчал о семейной ссоре Дженсена первые пару дней. После он осторожно предложил ему ответить на звонок или сообщение. На четвертый день Миша отказался делать минеты. Он сказал, что не откажется от секса полностью, потому что еще не сошел окончательно с ума, но сообщил, что Дженсен лишается льгот, пока будет оставаться таким злобным. Конечно, Дженсен не признал, что делать римминг Мише он любит так же, как и получать, поэтому лишения не чувствовал. На шестой день Миша не кидал на него подозрительных взглядов и не читал лекций, и Дженсен валялся на кровати, отдыхая после утренней порции обнимашек (и не только). — Дженсен? — Что? — пробормотал Дженсен, чувствуя, как ноет все тело. Как он вообще мог раньше думать, что у него был хороший секс? У него не было даже средненького до того, как он встретился с Мишей и впервые занялся этим с ним. Почему они упустили больше тридцати лет? Это несправедливо. И Дженсен был даже благодарен Рассу в какой-то мере за то, что тот был одним из тех, кто свел их. — Дженсен! Я беру Чарли на прогулку. — Окей. — Спустишься, чтобы поцеловать меня на прощание? Дженсен в замешательстве поднял голову. — Что? — Я хочу поцелуй. Дженсен закатил глава и заворчал, скатываясь с постели. — И оденься! Эклс замер в дверях. Он развернулся, громко возмущаясь, и нашел пару боксеров. Дженсен надел их и понял, что, скорее всего, они были Мишиными, так как жали в талии. Лениво шаркая ногами, Дженсен вышел в гостиную, чувствуя себя зомби из Ходячих Мертвецов. Не то, чтобы он на самом деле знал, как они выглядят. Он не мог не пообсуждать это на работе, потому что было серьезно забавно то, как Миша отказывался смотреть все, где было хоть что-то связанное с ужасами. Видимо, тот детский опыт просмотра Доктора Кто сильно повлиял на него. Дженсен мало смотрел Доктора Кто (совсем не смотрел), но даже он знал, что спецэффекты были на таком уровне, что с трудом напугали бы и ребенка. Когда Дженсен увидел Мишу, стоящего в дверях, Чарли, прижимающуюся (но не так сильно, как неделю назад) к его ноге, то понял, что благодарен всем, абсолютно всем случившимся событиям, которые сделали из Миши того человека, каким он сейчас был. Как бы смешно это не звучало. Дженсен обхватил Мишу за плечи и притянул к себе, целуя со всеми испытываемыми любовью и уважением. Когда он отстранился, Миша ему улыбнулся. — Как тебе прощальный поцелуй перед прогулкой? — Так себе. Дженсен цокнул и хмуро посмотрел на Мишину улыбку. Мужчина наклонился и чмокнул его в губы. — Вернусь через десять минут. Миша распахнул входную дверь, и в дом вошел Холлис. Дженсен удивленно поднял брови. — Спасибо, Миша. — Нет проблем. Дженсен уставился на предателя, сбегавшего вниз по лестнице, а не на лифте, и тянувшего за собой собаку. Дженсен фыркнул. Это впечатляло бы, только если бы он поднимался по лестнице, а не наоборот. Он повернулся к брату, протягивавшему ему стакан из Старбакса. — Стаканчик мира? Дженсен взял кофе и отошел. — Хочешь зайти? — Да, спасибо. Но только на минутку. Я пришел, чтобы передать сообщение. — Какое сообщение? — От Кристен, Линн и Навии. Они хотят, чтобы вы с Мишей пришли завтра к маме и папе на обед. — Чего? Нет. Это канун Нового Года, и я не буду тратить его на мать и отца. — Чувак, я тоже. Но это просто обед. Кукуруза, говядина, капуста и черный горох, понимаешь? Чтобы следующий год был удачным и так далее. Он должен быть не очень долгим, и мы сможем скоро уйти. Я — точно. Я заказал столик в «Четыре сезона», и мама и папа тоже придут, и я смогу потом переночевать у них. — Грациас. А теперь уходи. Я все еще зол на них, и не хочу подвергать Мишу нападкам с их стороны. — Эй, послушай, если бы это была мамина идея, я бы не пришел, как думаешь? Но это устроили Кристен, Линн и Навия, и я не смогу сказать «нет» своей жене. А ты? Дженсен поморщился. — Холлис… — Ну же, Дженсен. Ты сказал, что Миша — это навсегда. — Так и есть. — И тебе все равно придется столкнуться с этим в конце концов. Просто сделай это сразу. — Мне больше нравятся Мишины рассуждения о неизбежности. — Ну, я их не слышал, но это не я лишаюсь нормального секса, потому что веду себя как злобный баран. Тащи свою задницу и задницу своего горячего парня к маме и папе завтра в полдень, или я выкину что-нибудь ужасное. — Ладно, ладно. Холлис похлопал его по плечу. — Спасибо. Увидимся завтра. Холлис направился к двери, а Дженсен прислонился к косяку. — Эй, Холлис? — Да? — Кажется, ты слишком зациклен на том, насколько привлекателен Миша. Он пожал плечом. — Он очень красивый мужчина. — Хм-м-м? Холлис улыбнулся. — Позволь мне кое-что сказать, Холлис. Ты не единственный Эклз, который экспериментировал в колледже. Дженсен неверяще засмеялся. И обвинительно указал пальцем на брата, заходящего в лифт. — Парень, с которым ты провел в Панама Сити Бич весенние каникулы на первом курсе! Холлис высунулся из лифта и показал ему палец вверх. Дженсен покачал головой. И одобрительно кивнул, даже зная, что Холлис этого не увидет. Тот был удивительным парнем. Вторник, 31 декабря 2013 года. Дженсен поставил Чарджер Миши (но, конечно, на самом деле он был Дина) в парке и нахмурился, посмотрев на дом своих родителей. Он все еще был украшен к Рождеству. Миша положил руку Дженсену на бедро и сжал. — Давай, попробуй действовать, распахнув душу. — Ох. Так, как это сделали они? Миша пожал плечами и воздержался от дальнейших советов. Такой он и есть: поддерживающий, но не костыль. Готов ради него на все, но прекрасно знающий, что Дженсен может постоять за себя. Он действительно был человеком, в котором Дженсен нуждался всю свою жизнь. — Хорошо. Давай уже покончим с этим. Дженсен и Миша взяли мешки с подарками, лежавшие до этого в багажнике, и на пороге их встретили. Линн забрала подарки, а Навиа схватила Мишу за руку и потащила за собой в дом. — Эй, погоди, что ты…- Дженсен заткнулся, когда Кристен потянула его за собой. Она втолкнула его в комнату, где, как он заметил, уже собрались его родители и остальные братья и сестры. Они все повернулись и уставились на Кристен, заслоняющую собой единственный вход. — Вот и хорошо. А теперь мы пойдем готовить ужин. А вы останетесь здесь и будете просто… говорить. И никто не пойдет есть или не покинет комнату, пока вы все не уладите. Просто поболтайте. Она отступила назад и закрыла дверь. Она не была заперта, но все неожиданно четко поняли, что лучше не пытаться выйти. Дженсен отодвинул стул от стены и уселся в него. Он сложил руки на коленях и уставился на свою семью. Никто, кажется, не был особенно счастлив здесь находиться; а особенно его отец. — Ну, Дженсен, хочешь начать? — спросила его мать. — Хочу ли я начать? — недоверчиво переспросил он. — Я не сделал ничего плохого. Это вы — те, кто вели себя просто отвратительно на прошлой неделе. — Не я неуважительно и непочтительно отнесся к отцу, — грубо прервал его папа. — Не ты, но и не я попытался начать холодную войну из-за имени. — Необычного имени, — ответил он, защищаясь. — Когда у нас появилась Навиа, я как-то не заметил, что бы ты спрашивал у нее, к какой касте она принадлежит и почему не ест говядину. У отца Дженсена хватило такта выглядеть смущенным при этих словах. Дженсен оглядел комнату. — Никто из вас не сталкивался с таким отношением, когда приводил знакомиться своего парня или девушку. Что сделал Миша или чем заслужил? — Дженсен, — начал его мать. — Мы были удивлены. Ты серьезно не встречался ни с кем после Лорен, ты не встречался с мужчиной с колледжа. А теперь ты вдруг начинаешь жить с кем-то, с кем знаком всего несколько месяцев. Мы беспокоились. Это очень не похоже на тебя. — Вот, что я скажу тебе, мам, — перебил ее Дженсен, начиная раздражаться. Он провел рукой по лицу. — Я не говорю, что у вас, ребята, не было оснований беспокоиться или переживать. Но вы настолько переволновались, что забыли о хороших манерах? Что начали называть его моей прихотью и странностью, что высказали предположение, что со мной что-то не так? Что сказали, что я не могу испытывать к нему чувства, поскольку мужчины были лишь частью экспериментов в колледже? Вы не представляете, кто он. И через что он прошел. Дженсен замялся. Он не хотел рассказывать что-то о Мише без его разрешения, но он чувствовал настоятельную потребность дать им понять, насколько Миша особенный. — Он является членом Лиги Плюща, учился в Дартмуте. Он обучал собак в полицейском участке в Элтоне, и за это время на добровольных началах принимал участие в спасательных операциях в Тайланде после цунами и в Нью-Йорке одиннадцатого сентября две тысячи первого. Он женился на своей школьной подруге и жил с ней пятнадцать лет, пока они не поняли, что слишком отдалились друг от друга, чтобы оставаться вместе. Он прошел через развод и долгое одиночество. Его родители погибли в автокатастрофе в начале этого года. Он только похоронил их, когда его сестру похитил, замучил и убил Убийца Ангелов. Мать Дженсен в ужасе выдохнула и прижала ладонь ко рту. — Его похитил и ранил Убийца Ангелов… из-за меня. Единственного его друга, собаку, убил психопат, пока охотился за ним. Он воспитывал и тренировал ее с щенячьего возраста, и они вдвоем стали двумя лучшими сотрудниками К9, которых я когда-либо знал. И Миша был моей опорой, пока я работал над этим делом. Я знаю, я не люблю говорить об этом, потому что это было ужасно. Хотите это услышать? Это был ужаснейший опыт, я чувствовал себя беспомощным и бесполезным, и мне был до ужаса страшно, но у меня был Миша, с которым я мог этим поделиться, и я не могу судить его за то, что он давал мне, чтобы я мог продолжать идти вперед. Я нуждался в нем гораздо больше, чем хотел его, и я… Дженсен замолчал, когда его голос дрогнул. Возможно, дрожь в его голосе и заставила прослезиться его мать и Холлиса. Эверли тоже была на грани. Дженсен сглотнул и продолжил. — Мои чувства к нему — это не просто остаточная благодарность или признательность, я не просто опираюсь на него, — сказал он, глядя на Коннолли. Его брат не ответил на взгляд. — Я люблю его. Я влюблен в него. Он не просто тот, кто заставляет меня чувствовать себя сильным, ценимым и полезным. Он делает меня счастливым. Я даже не могу вспомнить, когда для меня все было так легко и просто, и… счастливо, как когда я рядом с ним. Даже когда я был ребенком. Я просто чувствую, впервые в своей жизни, что я сделал что-то правильное, полюбив его и находясь рядом. Что я делаю то, для чего и появился на свете. Дженсен замолчал, чувствуя себя неловко. Боже, его речь сейчас граничила с текстом гребанного сопливого любовного романа. И он не знал, как продолжить, и что еще сказать, поэтому продолжил молчать. — Дженни, — выговорила его мать сквозь слезы. — Ты никогда не говорил, что любишь кого-то, до этого момента. — Потому что такого никогда не было, мам. — Но ты любишь Мишу. Дженсен кивнул, но ничего не сказал. — Дженсен, мне так жаль, — сказала Эверли, вытирая глаза. — То, что я сказала тогда — было глупо. Я не хотела, чтобы так вышло. Мне нравится Миша. Хотя я и мало, что о нем знаю. Мне жаль, что я все испортила и мы не смогли узнать его получше. — Я не имел ввиду, что твои чувства ненастоящие, — продолжил диалог Коннолли. — Я правда верю, что это не так. Я просто боялся, что ты чувствуешь себя в долгу перед ним, за что бы то ни было, и что это может быть опасно. Я действительно беспокоюсь за тебя, но я был полным мудаком, как ты и сказал. Я искренне прошу прощения. Ваши отношения с Мишей существуют, у вас есть чувства друг к другу, и я должен их уважать. — Я все еще думаю, что ты должен был предупредить нас, — проговорил Олдрич, — но ты прав. Мы плохо справились. И наш гость не заслуживает быть в середине. Дженсен провел языком по зубам, но он знал, что это было единственное извинение, которое он мог получить от старшего брата. Но использования электронного оценивания для обозначения Миши все же раздражало. Дженсен оглядел комнату: мать, младший брат и сестра вытирали слезы, и, казалось, поняли, что Миша стал самым важным и, что очень важно, постоянным элементом в жизни Дженсена. Старшие братья, по крайней мере, будут повежливее по отношению к нему. Его взгляд упал на отца. Выражение лица того было каменным, и он неподвижно сидел в кресле. Дженсен вздохнул и посмотрел в пол. — Что, пап? — Ты действительно все обдумал? — спросил мужчина с оттенком снисходительности в голосе. Дженсе скрестил руки на груди и откинулся в кресле. — Что ты имеешь ввиду? — Выбрал быть с мужчиной, который… выбрал состоять в отношениях с мужчиной публично. Просто подумай о клейме, которое будет преследовать тебя везде в повседневной жизни. На работе. В… — На работе? Хорошо. В отличие от частного сектора, федеральное правительство фактически приняло законы, запрещающие дискриминацию против кого-то из-за их сексуальной ориентации. Бюро отмечает ЛГБТ-сотрудников, давая нам месяц признания, как латиноамериканцам, афроамериканцам и коренным американцам. У них есть даже акция с бесплатным обедом в течении месяца, — бросил он шуточным тоном. — Они не могут уволить тебя, но могу воспрепятствовать повышению по службе. И они будут делать это. Дженсен пожал плечами. — Может быть. Но у меня есть друзья на высоких должностях, и у меня нет стремления служить в ADIC. — Дженсен. Ты не думал об этом. Ты видишь только то, что находится прямо перед тобой, а не трудности, с которыми тебе придется столкнуться из-за этого. Но у тебя не должно быть проблем, потому что у тебя есть выбор. Ты можешь выбрать женщину и не сталкиваться со всеми этими неприятности, которые бывают, когда ты с… — Господи, пап, — пробормотал тихо Холлис. — Послушай, — оборвал Дженсен. — Во-первых, Миша — не выбор. Запомни, это просто. И во-вторых: давай не притворяться, что тебе действительно есть дело до того, с чем я столкнусь. Все, что тебя на самом деле волнует — это то, что подумают о тебе, потому что твой сын — гей. Ну, мне очень жаль, что в твоем загородном клубе при твоем появлении все будут затихать и хихикать за твоей спиной, но это твои проблемы. А меня это не особенно волнует. — Дженсен… — Дэвид, — внезапно отрезала мать Дженсена. — Я не собираюсь слушать этот бред. Если Дженсен нашел того, кого любит и кто делает его счастливым, то это все, что я когда-либо хотела для своих детей. Миша — часть его жизни, а значит он — часть этой семьи. И ты будешь вежлив с ним и будешь относиться к нему с уважением, иначе сам станешь тем, кого не захотят видеть на семейных праздниках. Дженсен приподнял бровь и наблюдал за молчаливой битвой, происходившей между родителями. А все его братья и сестра были просто в шоке, услышав, как их мать впервые ставит кому-то ультиматум. Наконец, жесткость ушла из взгляда отца Дженсена, и он посмотрел на сына. — Хорошо. Миша тот, кого ты выбрал, и я не вправе решать, с кем тебе быть или не быть. Пока он будет хорошо относиться к тебе, я приму, что он часть твоей жизни. — Вау. Очень любезно с твоей стороны, отец. — Дженсен, — с напором произнесла его мать. — сейчас, я думаю, мы все согласны, что не были достаточно приветливы с Мишей на рождество. — Кроме меня, — опять тихо вклинился Холлис. — И я думаю, что сейчас мы должны все сесть за стол и отпраздновать Новый Год. Я с нетерпением жду, когда смогу узнать Мишу поближе. — Рад это слышать, но, ребят, никаких вопросов насчет дела в Элтоне, хорошо? Я абсолютно серьезно, никаких вопросов. Все закивали в знак понимания, и Дженсен выдохнул через рот. Все прошло лучше, чем он ожидал, но у него не было заблуждения, что он будет спокойно ужинать, пока его семья будет расспрашивать его партнера, не давая и секунды покоя. Аналогичную процедуры проходили и другие, вливавшиеся в клан Эклз. Не все из них проходили тест. На самом деле, только трое до этого момента. Парни Дженсена и Эверли были все еще на рассмотрении, и, видимо, Эверли думала, что у Ричарда больше шансов всем понравиться, если он разделит с Мишей и Дженсеном их тяжелую участь знакомства. Ричард также сидел за праздничным столом. Обед прошел, как Дженсен и ожидал. Задавали кучу вопросов, как Мише, так и Ричарду, которые были полными любопытства и граничили с неловкостью. Один или два чересчур неуместных вопроса мастерски игнорировались просьбами вроде «а подайте мне, пожалуйста, еще черного гороха». Хорошей новостью было то, что его семья оставалась верной своему слову, и никто не ставил под сомнение законность и рациональность отношений Дженсена и Миши. Хорошей новостью было то, что Миша, видимо, очаровал свою свекровь, и официальное разрешение вступить в семью Эклзов было у него в кармане. Холлис был спасителем вечера. Он, как и обещал, закончил обед как можно раньше и уехал сам, сославшись на то, что обещал Кристен поход в СПА в дополнение к вечеру, свободному от присутствия детей. Дженсен понадеялся, что сможет так же быстро улизнуть с Мишей, но должен был догадаться, что, нагруженному целой кучей мешков с подарками, ему понадобится не менее получаса, прежде чем это сможет случиться. В то же время он был удивлён, что его племянники и племянницы действительно всё время играли в Xbox в подвале и что они спокойно приняли Мишу. Эллия даже расплакалась, когда дядя Миша собрался уходить. Наконец им удалось вырваться на свободу, и Дженсен позволил Мише вести машину по дороге домой, потому что всё, чего ему сейчас хотелось — свернуться на заднем сидении и подремать сорок пять минут поездки. Дженсен был так истощён прошлой неделей, что был благодарен Мише за то, что тот предпочёл остаться дома, и не беспокоился из-за того, что тот, кажется, опять изолировал себя от общества. Они вместе приготовили ужин, выгуляли Чарли, немного поиграли, а потом растянулись на диване перед телевизором, в котором играла приглушённая новогодняя музыка. Чарли заснула в углу их кровати, а Дженсен задремал на Мише, убаюканный успокаивающим ритмичным ощущением пальцев Миши в его волосах. — Эй, Дженсен? — мягко позвал Миша. — Да, детка? — ответил Дженсен, едва ли проснувшись. — Кто такой Тай? Дженсен открыл глаза, полностью проснувшись, но только на секунду. Он снова расслабился на приятном и удобном теле Миши; пальцы последнего не прекращали свои ласки. — Тай Вон. Он был парнем, с которым я встречался на предпоследнем и последним курсах колледжа. Хотя «встречался» сильно сказано, так как он всё ещё «сидел в шкафу». Даже наши близкие друзья ничего не знали о нас. И меня это устраивало. Поначалу. Его семья не из тех, кто готов был принять сына-гея, а я не собирался говорить ему, как вести себя с ними. Я обманывал себя, думая, что это только колледж. Что когда мы выпустимся, и ему не нужна будет их финансовая поддержка, он совершит перед ними каминг-аут. Первым признаком того, что это не случится, стало то, что он сказал мне, что завёл фейковую девушку на случай, если нужно представить кого-то родителям. Он говорил мне, что всё абсолютно фиктивно, и девушка в курсе. Что между ними ничего нет. В конце концов, я узнал, что он с ней спал, а свидания — настоящие. После того, как мы окончили колледж, я предлагал ему переехать ко мне, сказал ему, что я сообщил родителям о своей бисексуальности и готов представить его своей семье. Ну, они знали его и раньше, но лишь как «соседа по комнате» на протяжении двух лет, и даже не догадывались, что мы больше, чем друзья. Он откладывал знакомство и вечно искал отмазки. И потом на вечеринке в честь годовщины его родителей — вечеринке, на которой я тоже присутствовал, и не более, чем двадцать минут назад делал ему минет в запертой комнате, — он объявил, что обручился со своей девушкой. Миша сочувствующе вздохнул. Он наклонил свою голову так, чтобы поцеловать макушку Дженсена, и не задавал вопросов. Дженсен был рад, что мог говорить, не смотря на Мишу, и продолжил. — Ну, нет нужд говорить, что после вечеринки была большая ссора. В основном, он говорил, что если признается родителям, то они отрекутся от него, а он потеряет наследство. Ему нужно было пожениться со своей девушкой, дабы осчастливить их, но это не значило, что мы всё ещё не можем «тусить» вместе. Пальцы Миши внезапно потянули его волосы. — Ауч! — Мм, прости, детка. Это было Таю, не тебе, — он загладил свою вину, возобновив поглаживание. — Я сказал ему, что с меня достаточно. — Молодец. — Да. И я мог бы просто позволить себе страдать, слушая Вилко на повторе, а это могло бы остаться плохим и суровым жизненным опытом. Вместо этого, это стало самым унизительным опытом в моей жизни, худшим, что со мной когда-либо случалось, и вот именно поэтому отец постоянно говорит мне, что гомосексуальные отношения к хорошему не приведут. — И что ты сделал? — Пришёл на свадьбу. — О нет. — О да. Сначала я отыскал Тая, пока он готовился к церемонии. Он отвёл меня в сторону и сказал, что уже принял решение. Я попытался убедить его, что он совершил ошибку. Что мы были влюблены и бла-бла. Боже. После тебя я теперь даже не знаю, была ли то любовь, или же просто страсть. Но тогда я уверял себя, что любил, и что никогда не буду счастлив, не имея его. Мы занялись сексом, частично начатым им, а потом он даже имел наглость орать на меня за то, что я испачкал его смокинг. — Ты сделал это нарочно? — Что? Нет, конечно же нет. Ну, очевидно ведь, что я не пытался быть осторожным. То есть, ну, может быть. Ну хорошо, да. Абсолютно намеренно. Так что он выставил меня, как только почистил свой костюм. А потом я обнаружил себя в апартаментах невесты. — О, Дженсен, перестань. — Не-а. Ты же хотел знать. Ну, я столкнулся с ней. И я, возможно, был слегка пьян. Я обвинил её в том, что она вероломная сучка, которая забрала его у меня тогда, когда должна была просто помочь. Оказывается, она даже не знала обо мне. Хотя она не слишком удивилась, узнав о моём существовании. Она подозревала, что он би, или что-то подобное, но была убеждена, что Тай любит её и хочет быть с ней — просто не знал, как сообщить мне. Ну, и конечно же, я рассказал ей о том, как переспал с её женихом утром перед свадьбой. У неё действительно крохотные руки. Так вот, её удар не очень болезнен, но обручальное кольцо всё ещё болталось на её пальце. Я думаю, ты можешь представить себе рубец на моей щеке, оставленный алмазом за два карата. Миша опустил руку и погладил щеку Дженсена большим пальцем. Он почувствовал, как Миша нашёл очень незначительные шрамы и обвёл их пальцем. Потом он вернул руку на волосы Дженсена. — Это всё? — Нет. Ну, я присутствовал на церемонии. И знаешь, они не говорили «говорите сейчас или вечно молчите», как это показывают по телевизору. Итак, мне просто нужно было выбрать время наугад. Я встал посреди церкви и толкнул удивительно ужасную речь о том, что нужно быть честным самим с собой, и что ложь всегда возвращается и оставляет тебя более несчастным, чем если бы ты говорил правду. Я рассказал всем о Тае. Я умолял его действовать, как велит сердце, ну и прочее дерьмо. Дженсен замолчал. Какой бы унизительной ни была сцена в церкве, его последние моменты с Таем всё ещё причиняли боль. Она притупилась с годами, режущая боль стала лишь неприятной пульсацией, но, тем не менее, никуда не исчезла. — Он сказал мне: «Что, если я забочусь о тебе? Что, если я забочусь о тебе больше, чем о женщине, на которой женюсь? Очевидно же, что я не люблю тебя больше своего наследства. Ты достоин большего". Дженсен уткнулся лицом Мише в грудь и ждал воспоминаний, которые вызовут привычную боль. Но все, что он чувствовал, это то, как поднималась и опускалась под его щекой грудь Миши, когда он дышал, его руки, обнимающие его за плечи и гладящие по волосам, и теплое дыхание, колышущее его волосы, пока Дженсен тихо плакал в его рубашку. И она была здесь, боль, словно эхо того, что однажды случилось. Но воспоминания были не столько болезненными, сколько смущающими. Дженсен крепко обнял Мишу и прислушался к его мягкому сопению. Он обнаружил, что улыбается. Всё это время он ненавидел себя и Тая за то, что они позволили их отношениям существовать. Теперь он был благодарен Таю за то, что тот не бросил всё, чтобы быть с ним. Он расстались с обидой и пошли дальше разными путями. Кроме того, Тай был прав. Дженсен потянулся вверх и подарил Мише страстный поцелуй. Уголком глаза он видел мяч, исчезающий на Тайм Сквер в телевизоре, пока Миша не толкнул его на диван и не устроился на нём. Он добился большего.