Катализатор

             У Джона на запястьях шрамы и ожоги от потушенных сигарет. У него на губах сплошная рана и привкус крови на языке. У Мерфи под ключицей имя одного, немного заносчивого, командира.

***

       Когда Мерфи ударяет яркий свет в глаза, он ничуть не удивляется — привык. Его вытягивают из теплой палатки, пихая к барьеру. Джон не оборачивается и не пытается вывернутся от тяжелой хватки на плече. Он сам идет в знакомое место — чуть дальше, чем лагерь, но ещё близко, чтобы в случае опасности вовремя вернуться.        Когда они останавливаются, Мерфи понимает, что рядом с ним не два, не три человека, а всего один, только он все ещё не привык к яркому свету и не пытается узнать — просто падает на колени, хватаясь за бедра стоящего напротив. Мерфи уже привык к этому за месяц — только сегодня его почему-то не хватают за волосы, притягивая ближе — Джона хватают за плечи, заставляя подняться, и Мерфи растягивает губы в ухмылке: — Сегодня обойдемся без минетов? — Он все ещё жмурится от яркого света и человек, а Джон уверен, что это парень, выключает фонарь.        У Мерфи перед взглядом мелькают черные пятна: большие и маленькие, яркие и тусклые. Он сильнее щурится и наконец открывает глаза, чтобы посмотреть на своего клиента. Своим ртом Джон стал торговать месяц назад, позволяя избивать себя, тушить столетние сигареты об запястья и разбивать губы в кровь. У него под ключицей давно выведено имя единственной любви — Беллами Блейк, заносчивый мудак, которого Джон хочет поцеловать ещё с прибытия на землю. Но он нахер не верит во всю это херню с соулмейтерами, потому что ни любви, ни счастья, ни доверия не существует, а значит нет и соулмейтеров — лишь навязанные сказки с детства и появляющееся имя у каждого, кто встретит того самого. Того самого, кто тебя ненавидит и мечтает убить .        Когда перед глазами уже ясно встает лик того самого, Джон от неожиданности отшатывается и падает, не удержавшись на весу. У Беллами не менее удивленное лицо и он пытается помочь Мерфи встать, но тот только отползает, расцарапывая локти в кровь, пока не натыкается спиной на дерево.        Высший класс, Мерфи, опозориться перед Блейком. Чудесно, блядь! Джон цепляется пальцами за шершавую кору и наконец привычно ухмыляется. — Кто пожаловал! — Он разводит руки в сторону, опираясь на дерево и ища пути отступления, — неужели и ты уже наслышан о моем прелестном занятии?        Блейк хмурится, подходя ближе, и Мерфи просто не знает, что делать. Он привык быть наглым, упиваться чужим смущением и всегда идти до конца. Местная шлюха, даже здесь, на Земле, он худший. Он — груша для неадекватно-агрессивных товарищей. — Какое ещё занятие? — До Блейка всегда туго доходит и Мерфи молчит, не зная как ответить пожестче, — ты… — глаза у Беллами широко распахиваются, когда он все же понимает.        Джон разводит руками, мол, да, не нужно оваций. Но Белл не хлопает, не улыбается, не требует ничего. Он злиться и одним ловким движением приближается к Мерфи, прижимая того в дереву. Блейк дышит рвано и Мерфи ловит каждый выдох своими губами. Между юношами всего пару миллиметров и Джону до дрожи в пальцах хочется поцеловать Блейка, прижаться к нему, зарыться руками в кудри и не отпускать — гребанная мать-природа и предательская реакция тела и организма. — Блейк, ты не томи, что тебе нужно? Свидание решил устроить посреди леса? Так где же свечи? И не перепутал ли ты мою палатку с обителью Кларк? — Джон шипит, не отводя взгляда и все ещё вжимается в дерево — лишь бы подальше от горячего тела, подальше от губительного Беллами, подальше от собственного желания. — Ты, блядь, почему мне не сказал? — Блейк, медленно отходя от удивления, может говорить и хватает Мерфи за запястья, удерживая того на месте, его колено находится между ног парня и Джон растерян — не сказал чего: что они соулмейты? Истинные? Что он любит Беллами? Или что он отсасывает всем подряд за лишний провиант? Блейк опережает его с ответом, — мы гребанные соулмейты! — Во-первых, я не блядь. А нет, может быть… — Мерфи ехидничает, окидывая мокрые пряди, — А во-вторых, ты веришь в это? Если бы это была истинная любовь и бла-бла-бла, я бы не сосал хуи доброй половины парней в этом лагере! — Джон шипит, пытаясь ухватить пальцами что-нибудь, кроме воздуха. На его запястье уже наливаются яркие синяки и это помогает отвлечься.        Мерфи не хочет быть зависим от кого-нибудь, тем более, от Блейка. Он выкрикивает резкие фразы, чтобы раздразнить Беллами, ждет, когда командир разобьет ему лицо и больше никогда не будет подходить. Потому что с Мерфи он обречен. С ним, блять, все обречены. Он прокаженный и никому не нужный. — Я не люблю тебя, Блейк. Это сказки. Ты мне не нужен, — Мерфи врет, безбожно врет, пытаясь вытянуть Беллами из собственного омута, оторвать от своих же чертей.        Блейк сжимает челюсти настолько, что Джон видит выступающие желваки под кожей. Он хочет дотронуться до кудрей, посчитать веснушки и хоть немного согреться под лучами Блейка. Но такие, как Мерфи, никогда не могут согреться. Никто не может дать нужного тепла. — Ты, блядь, ебанутый? — Наконец открывает рот Беллами под нескончаемый поток грязи от Джона. — Я тебя не спрашивал.        Он целует коротко, позволяя Мерфи запутаться пальцами в собственных волосах. Ему мало и он притягивает вруна к себе, ощущая, что тот совсем замерз. — Джонни, мой Джонни, — шепчет Блейк, разглядывая бледное лицо недруга напротив.        Мерфи перетряхивает от нежного созвучия у Беллами на языке и ведет пальцами вдоль виска парня, обводя сухие губы, сжимая шею. — Катализатор, — отвечает Джон и пожимает плечами на удивленный взгляд. Катализатор, блокирующий боль, несчастья, разочарования. Собственный катализатор от мира, погрязнувшегося в небытие.