Бездумность

      Со щелчком Иккинг ослабил связку ремней на седле и раздраженно обернулся к всадникам, сжимая пальцами металлическую застежку. На него точно нарочно никто не оборачивался, сухо обращая взгляд к своим ногтям, сапогам и небу, как самым прекрасным вещам на свете. Даже Астрид сжала губы в тонкую линию и насупилась, сердито отвернувшись.       Иккинг равнодушно хмыкнул и с глухим стуком сбросил седло на почву, полную земляной пыли. Никто не обернулся, а Беззубик недовольно покрутил головой и что-то рыкнул своему всаднику. Но тот все ещё смотрел на друзей.       Получилось довольно забавно, ведь это он должен на них обижаться. Они устроили сегодня небольшой бунт, полностью уверенные в своей правоте. Честно, Хэддок никогда не мог ожидать такой подлости от друзей, и он был совершенно раздавлен. Точно внутри у него все перекрутило, и он стал какой-то безжизненной тушей, которой вспороли грудь. С их стороны было довольно жестоко жаловаться на очередную усталость. Им надоело устанавливать камни для защитной стены на западной стороне леса, им надоело устанавливать новые базы, им надоело отстраивать дома, которые они же сами разрушили. Не Иккинг, а они. И им надоело создавать оружие с помощью железа Громмеля.       Словно Иккинг единственный, кто понимает важность этого.       Банда говорила ему, что требуется перерыв, требуется отдых на несколько дней, таким властным и пафосным тоном, что у Хэддока попросту перекипело. Они говорили с ним точно с каким-то тираном, думающим только о себе, и то, что Астрид говорила более осторожно с ним, лишь усугубило ситуацию. У них была такая интонация, на которую нельзя было не ответить грубостью.       Иккинг и ответил.       А потом плюнул на них, бросив презрительный взгляд, и велел отдыхать столько, сколько влезет. С сарказмом, злостью и гневом. Их ответ не отличался тоном, что заставило Иккинга просто уйти. Уйти и самому закончить их работу, оставив с компанией Беззубика. Пусть он следит за ними, чтобы они не вздумали – о ужас! – поработать.       Иккинг был просто уверен, что вкалывал больше всех них.       Их лидер ушел достаточно резко, сжав руки в кулаки и бросив короткий взгляд возмущения на всадников. Банда не среагировала должным образом, устремив злой взгляд ему в спину.       Боги, как они тогда ненавидели его.       Астрид приземлилась на огромный булыжник и, ссутулившись, раздраженно уперлась локтями в колени. Беззубик осторожно прилег рядом, с настоящей печалью глядя вслед Иккингу.       — Серьезно, такими темпами он нас в похоронную ладью сведет, – возмущенно воскликнул Сморкала, разведя руками и сердито нахмурившись.       Забияка согласно закивала, а Задирака скрестил руки на груди и презрительно фыркнул.       — Наш Иккинг сходит с ума от власти, – произнесла Торстон и постучала пальцами по подбородку. – Что же будет потом? Он будет бить нас розгами?       Астрид удивленно распахнула глаза и выпрямилась. Ее лицо полыхнуло.       — Не сходи с ума, – жестко сказала она, и Забияка зло ухмыльнулась. – Он не стал настолько тираничным.       — Но в будущем, – заметил Йоргенсон и прошелся по иссохшей земле, выставив указательный палец вперед, – такое вполне возможно. Чего нам ждать, когда он станет вождем? Мы как истерики будем. Шагнул не туда – тебя четвертуют к Хелям!       Хофферсон осуждающе покачала головой, но тут раздался смущенный голос Рыбьенога:       — В какой-то степени ты прав. Характер человека закаливается именно в таком возрасте. То есть, какой Иккинг сейчас, такой он и будет в будущем.       — Оп! – Сморкала воодушевленно махнул в сторону Ингермана рукой и внимательно взглянул на Астрид, губы которой чуть скривились. – Хватит отрицать это. Он совсем зазнался, а если и дальше так пойдет, то нам кранты!       Забияка вновь закивала, прищурившись от появившегося сквозь мрачные тучи ядовитого солнца, а Рыбьеног виновато опустил взгляд, как только Хофферсон укоризненно посмотрела на него.       Задирака задумчиво почесал щеку.       — Честно, – сказала близняшка Торстон и приложила ладонь козырьком ко лбу, – он как будто сам весь металлическим стал. Он даже не устает, как будто и не знает, как это вообще!       — Он хорош как лидер, – возмущенно запротестовала Астрид и сжала руки в кулаки. – Да, у него бывают подобные бзики…       — Да он сам ходячий бзик! – перебил ее Йоргенсон. – Признай, что он зазнался!       Девушка облизнула губы в неуверенном жесте и склонила голову, призадумавшись. Да, у Иккинга иногда сносит крышу, но все прекрасно понимают, что он это не со зла. Ему тяжело, он много всего пережил. Из-за постоянных нападений и попыток убийства, Хэддок стал параноиком. Но ведь ситуация вокруг сделала его таким, он не виноват.       Или же виноват?       Каждый человек может бороться со своими эмоциями, со своими злыми порывами. Астрид давно знала Иккинга и однажды отметила про себя, что ему довольно хорошо удается контролировать свои эмоции. Но сейчас, кажется, на него навалилось неподъемное, а чувства переплелись в одну огромную колючую кучу, засевшую в сердце. И с тех пор на нем точно высеклось клеймо: больно мне – будет больно и другим. Хэддок словно пытался поставить всех на уровень с собой. И при этом сам он не отступил на ступень ниже, высокомерно поглядывая на них сверху-вниз.       Все же виноват…       — Я… – Астрид тяжело выдохнула и чуть откинула голову назад. – Да, немного зазнался.       Сморкала хлопнул в ладоши.       — Возможно чересчур, – устало закончила Хофферсон и постучала ладонью по бедру. – Возможно…       — Да я точно говорю! – крикнул Йоргенсон. – Давно пора его на место поставить. А то ходит тут весь такой важный!       Рыбьеног покраснел от нахлынувших эмоций и гордо выпрямился, вздернув нос.       — Он ставит себя выше нас! – заголосил он. – Как будто мы вообще ничего никогда не делали!       — Корчит из себя какого-то героя, – добавила Забияка, но потом задумчиво вытянула губы и повела плечом. – Ах да, он же победил Красную смерть.       Астрид закатила глаза и покачала головой. Беззубик, лежавший рядом, тихо зарычал и впился острыми когтями в податливую почву.       Сморкала бросил на него опасливый взгляд.       — Да, он командует всеми, – сказала Хофферсон и воинственно сложила руки на талии. – А мы должны быть командой. Мы все должны быть равны, в конце концов.       Йоргенсон самодовольно ухмыльнулся, заметив мрачный вид подруги. Затем перевел взгляд на Рыбьенога, у которого даже руки дрожали от гнева.       Небо несколько омрачилось, позволяя сухой темноте упереться на край. Воздух неожиданно стал пресен, а слабое солнце обратилось ядовитой слизью, просачивавшейся сквозь серые тучи.       Их разговор становился чем-то грязным и зловещим.       — Я рад, что мы все согласны, – сказал Сморкала ровно и оглянулся в сторону, куда совсем недавно уходил Иккинг. – Пора все ему высказать, чтобы и он знал, что мы не…       — А если бы его никогда не было?       Серьезный голос Задираки показался мощным разрядом молнии, выбившей все эмоции из всадников. Банда резко обернулась на него. Задумчивый, несколько печальный взгляд; пальцы рук сцеплены в замок, а голова чуть наклонена, точно Торстон пытался разглядеть что-то в слабой прорези травы у камней.       Забияка отодвинулась от него подальше, будто он был заразен. Сморкала заинтересованно вскинул брови, но потом поморщился.       — Что? – его голос прозвучал грубо и безразлично.       Задирака даже не сделал вид, что услышал его, продолжая вглядываться в пустоту. Он поднес руки к подбородку и тяжело выдохнул. Так, словно каждое движение отдавало болью. А следующие слова прозвучали дрожащим голосом, низким тоном, как будто он боялся того, что говорил:       — Если бы никогда не… – он медленно развел руки в сторону, – не знали его? Что если бы его не было в нашей жизни? Какими бы были…       Задирака обратил на них свой серьезный взгляд.       —…мы?       Можно было поклясться, что в голосе Торстона были сожаление и стыд. Можно было поклясться, что что-то полыхнуло в их голове ярким жестоким пламенем, от которого их злость плавилась как жженный пакет. Можно было поклясться, что даже Беззубик заинтересованно зашевелил ушными плавниками.       Можно было. Но их грубая и бессердечная внешняя маска не позволила им сразу задуматься над словами друга.       Вот только и смех противно застрял в глотке.       — О чем ты говоришь? – удивленно спросил Рыбьеног, прижав руки к животу.       Задирака перевел – несвойственный для Торстона – взгляд на него. Ингермана передернуло от такой неожиданности.       Забияка ссутулилась, пытаясь лучше разглядеть лицо брата.       — Как бы мы… были тут, – пояснял он, выставив руки ладонями вверх. – Без него. Вот без него. Его как будто никогда и не было.       Сморкала всеми силами пытался придать себе беспечность, но дрожь волнения в голосе выдала его.       — Ну, лично мы с Кривоклыком бы…       — Дружеское напоминание, – Задирака говорил заворожено, его голос, кажется, гипнотизировал их, – что мы начали жить с драконами только благодаря Иккингу. Без него… Без него мы бы…       — Убили их всех, – закончила Астрид ровно с нескрываемым испугом на укрытом тенью лице.       Астрид грубо вытянула секиру, чье лезвие было прожженно алой кровью, из тела Змеевика. Девушка грубо вытерла испарину со лба тыльной стороной ладони и взглянула на издохшую тварь. В кожу ее рук впился пепел, смешиваясь с алой жидкостью, одежда пропиталась потом и чужой кровью, а на лице застыла сухая каменная маска ненависти.       Хофферсон без эмоций посмотрела на полуразрушенную деревню, взглядом цепляя горящий фундамент, ломаную черепицу и стены, пожираемые пламенем.       — Отличная работа, Астрид, – приблизился к ней ее отец. В глазах помимо горящих домов виднелась гордость.       Девушка выпрямилась и осторожно перебросила секиру на плечо, сцепив пальцы на рукояти. Ее губы скривились в немом отвращении.       — Драконы стали нападать чаще, – заметила она, и со стороны послышалось согласное мычание. – С этим нужно что-то делать.       — Что мы можем, дочь? – спокойно ответил ее отец, и Астрид почувствовала давление на плече. – Много храбрых воинов погибло здесь, а драконы как будто каждый день плодятся. Скоро Олух будет сожжен, чует мое сердце.       Девушка удивленно округлила глаза и посмотрела на своего собеседника. Ее отец устремил взгляд тоски на рваный горизонт, где в свете закатного солнца устремлялись в собственную кровь драконы.       — Вариант у нас лишь один, – говорил он. – Бежать, пока нас не истребили.       Астрид ошеломленно скинула руку со своего плеча и отошла назад. Секира глухо врезалась в пепельную землю, впитавшую в себя реки крови.       Не только драконьей.       — Что ты говоришь? – пораженно воскликнула она, но отец даже не глядел на нее, осторожно опуская руку, которая недавно лежала на наплечнике дочери. – Мы что, просто сбежим? Оставив остальных умирать?       Со скрежетом рухнул соседний дом, и пронзительный крик заставил всю деревню содрогнуться в ужасе. Холодная смерть забрала ещё одного викинга.       — Да, оставим. Я не собираюсь смотреть, как вы подыхаете здесь. Убивать драконов можно и в другом месте, – он презрительно взглянул на мертвого Змеевика и вдруг плюнул в него. – Ты или с нами, или очередной Змеевик в клочья разорвет тебя и твою гордость. Решайся, дочь. Мы уплываем сегодня.       Астрид ошеломленно выдохнула, ее тело точно налилось свинцом, а легкие выбило из тела, когда ее отец молча развернулся и ушел. Просто ушел, оставив ее выбирать. Но она вовсе не собиралась ничего решать. Она останется, она умрет, защищая Олух. Или она не достойна называть себя Викингом! Девушка зло взяла секиру в руку и с гневным воплем воткнула лезвие в брюхо убитого дракона. Она всегда будет сражаться с драконами.       И сегодня вновь вдалеке загорится ладья.       — Боги, – Астрид приложила ладонь ко лбу и пальцами сжала челку. – Я бы стала чудовищем.       Ребята резко перевели взгляд на нее, а Задирака изумленно вытянул шею, пытаясь лучше ее разглядеть.       — Я бы продолжила убивать, – горячо шептала девушка, но в пустой тишине все слышали ее голос. – И даже Громгильду… О Боги, я бы и не подумала, что драконы могут быть хорошими.       Астрид поднялась с булыжника и прошлась по земле, пока банда внимательно следила за ее поникшей фигурой.       — Я бы разочаровалась в самой себе.       Девушка остановилась и с настоящей болью посмотрела на друзей. Развела руками, позволив себе нервную улыбку.       Сморкала опустил взгляд и бездумно уставился в темную землю. В горле невольно пересохло.       — Главное, что не в тебе… – про себя проговорил он.       — Твоя безалаберность сводит меня с ума, – голос Слюнявого был пьян и гневен. Йоргенсон-старший хрипло рассмеялся и брезгливо поморщился, заметив, как его сын стоит у входа.       — Трус, – фыркнул Слюнявый. – Ты же гребаный вождь, в тебе должна быть хоть капля самоуважения.       Сморкала медленно прошел вперед, что его силуэт перестала укрывать тень. Взгляд устремлен в безрадостное лицо отца, руки держит за спиной, осанка прямая.       Слюнявый фыркнул и отложил какой-то пергамент в сторону. Рядом с остальной кучей.       — Ты заключаешь абсолютно не выгодные для Олуха договора, – продолжал он. – Ты его тянешь в бездну. Ты вообще думаешь, когда их заключаешь?       Сморкала стыдливо отвел взгляд и нахмурился.       — Думаю, – пробурчал он.       — Сомневаюсь, – ответил тот. – Ты понимаешь, что драконы убивают нас? Ты понимаешь, что Олуху требуется помощь? Что за дерьмо ты творишь?       Йоргенсон-младший молчал.       — Что за вождь ты такой, – уже спокойно заговорил Слюнявый. – Проблему с драконами не решаешь. Проблему с соседями не решаешь. Для чего ты тогда вообще нужен?       Грудь Сморкалы начала вздыматься быстрее из-за кипящего внутри гнева. Он скривил губы, боясь встретиться с разочарованным взглядом отца.       Но даже ему он уже не нужен.       — Я бы стал вождем, – заметил Сморкала, все ещё глядя в землю. – Перспектива неплохая, но я не уверен, что справился бы с этим. Это слишком большая ответственность.       Астрид замерла и внимательно взглянула на друга. Как и остальные.       — Я просто, – Йоргенсон говорил неуверенно, боясь собственных мыслей. – Я не лидер. Это не мое, я готов служить, но быть главарем? Это очень…       Парень нахмурился и смутился ещё больше, когда к нему медленно начало приходить осознание того, каково Иккингу.       — Это слишком тяжело, – закончил он и посмотрел на друзей в ответ.       Астрид закивала, Торстоны стыдливо переглянулись, а Рыбьеног слабо улыбнулся, точно радовался, что тот заговорил искренне.       Беззубик заинтересованно склонил голову, внимательно глядя на банду большими глазами.       — Да уж… тяжело, – согласился Ингерман.       Рыбьеног побоялся убить дракона, что было замечено другими Викингами. На него тут же налетели с воплями и криками, пока другие с характерным хлюпом вонзали топоры в бедную тушу рептилии.       Ингерман зажмурился и отвернулся, но тут же распахнул глаза, как только его плечо пронзила дикая боль: вождь резко развернул его к себе. Казалось, его лицо было сильнее прежнего искорежено злостью, в глазах горела ярость, и вот-вот из них повалит огонь.       Стоик убрал руку, и Рыбьеног попытался отступить назад, но Викинги окружили его со страшными выражениями лиц. Он беспомощно оглянулся.       — Что ты наделал? – голос вождя был раскатом грома. – Ты не убил дракона, ты струсил!       — Да, я знаю, – смущенно залепетал Ингерман, чувствуя, что язык заплетается, а голова перестает его слушать. – Простите, я…       — Ты что?! – кричал Стоик с настоящей злостью. – Ты мог этим убить кого-нибудь! Нельзя оставлять этих тварей в живых.       Рыбьеног быстро закивал, что перед его глазами все пошатнулось темными вспышками.       — Да, вождь, нельзя. Я просто испугался, я…       Викинги вокруг возмущенно зашептались. Металл оружия угрожающе заблестел под светом солнца.       — Испугался? – воскликнул Стоик с явной насмешкой. – Что ты за Викинг такой, который боится драконов? Ты точно с нашего острова?       Рыбьеногу стало так плохо, что он не смог даже кивнуть, устремив испуганный взгляд на вождя.       — Струсил сейчас, думаешь, дальше у тебя все пойдет? Ха, видали мы таких в старые-добрые времена. Таких и Викингами стыдно называть.       — Вождь…       — Проваливай, – жестко перебил его Стоик и развернулся, чтобы уйти. В его взгляде блеснуло недоброе. – Ты изгнан. Если сейчас же не уберешься отсюда, то встретишься с плахой, понял?       Смерть должна была его напугать. Вот только Рыбьеног уже умер, как только его прогнали с родной земли.       Ингерман дернулся в ужасе, и ребята это заметили. Всадник постучал себя по щекам, точно убеждаясь, что проснулся от этой дикой, страшной мысли.       — Я бы не смог убить дракона, – признался он с горячим сожалением. – У меня бы рука не поднялась. И мне бы за это самому голову открутили.       Рыбьеног в ужасе прижал ладони к раскрасневшимся щекам.       — Туше, мой друг, туше, – успокаивающе произнес Задирака и переглянулся с расстроенной Забиякой, которая лишь коротко пожала плечами в ответ.       — Торстоны, Хель вас забери, что с вами двумя не так?       Мощный, осанистый Викинг подбежал к ним. К утомленным, чьи лица были в копоти, а из белокурых волос торчали занозы древесин, подросткам. Из их рук с глухим стуком вывалились ведра, расплескав по дымящей почве остатки воды.       Горячая земля зашипела.       — Я сказал вам тушить, как только перед вашими глазами мелькнет хоть одна искра! – кричал Викинг, пуская слюну. – В бошках ваших есть хоть что-нибудь кроме ветра?       Задирака кисло дернул головой, уголки губ опустились вниз.       — Возможно есть, мы туда не заглядывали, – лениво растягивая слова, сказал он. – И вообще, мы и побежали, как только искру увидели.       — Ага, – продолжила Забияка, и Викинг перевел сердитый взгляд на нее. – Только это, мы немного дальше находились.       Задирака кивнул, тем самым подтверждая вышесказанное.       — Ой, домом больше, домом меньше, – махнул он брезгливо рукой. – Новый отстроите.       — Лучше прежнего, – согласилась его сестра.       Викинг свирепо раскраснелся, что, казалось, из ноздрей сейчас повалит дым. Руки его непроизвольно сжались в кулак, а глаза сузились.       — Вы самые ленивые и отвратительные викинги, – он со смешком выделил последнее слово, – которых когда-либо видел Олух. Два бездарных лентяя, способных только разрушать все вокруг. Надеюсь, вас когда-нибудь сожрет какой-нибудь дракон. Я даже не остановлю его.       Задирака сухо кивнул и зевнул, потягиваясь.       — И вам всего хорошего, – равнодушно ответила Забияка.       Викинг выдохнул: какие они ненужные.       — Мы с сестрой никогда не отличались любовью ко всяким выдумкам, – сказал Задирака и взглянул на ребят с настоящей осторожностью. – Что-то придумывать – это было не по нам. Мы привыкли лишь разрушать, но благодаря Барсу и Вепрю мы открыли много всего…       Забияка согласно кивнула, в надежде, что никто над ними не посмеется.       — И нам стало интересно создавать что-то свое, – сказала она с изумлением, точно только сейчас это заметила. – Боже, да Иккинг нам буквально мозги подарил.       Рыбьеног слабо улыбнулся, а Астрид выдохнула носом в попытке рассмеяться. Но ей было не до веселья. Сморкала сохранял серьезность, не позволяя лишней эмоции вырваться наружу.       — О да, без него мы бы стали овощами, – произнес Задирака и прошептал в сторону: – Простите, овощи.       — Олух бы погряз в войне, – сказал Рыбьеног и метнул взгляд к своим рукам. – Мы бы никогда не узнали, насколько прекрасны драконы. И как много они бы нам подарили.       — Мы бы никогда не узнали, – продолжила мысль Астрид и виновато опустила голову, – что такое жизнь в мире. Мы бы убили наших друзей. Мы бы стали совершенно другими.       — Отвратительными, – добавил Сморкала и скрестил руки. – Мы бы ненавидели сами себя. О Тор…       Он тяжело вздохнул и покачал головой.       — Кто бы раньше мог подумать, что Иккинг сможет совершить такое? – голос Йоргенсона прозвучал несколько воодушевленно.       Астрид согласно кивнула.       — Он изменил наш мир, – сказала она.       — Он изменил нас, – добавил Задирака, и девушка с благодарностью улыбнулась ему. – И он сам очень изменился.       — Ему же так тяжело, – печально заметил Рыбьеног. – Такое бремя на нем, ведь все в деревне сейчас полагаются на него. И мы полагаемся на него.       — О да, – хмыкнул Торстон. – Как только на Олухе проблема с драконами, то все сразу бегут за Иккингом, а потом даже спасибо не говорят.       — Ему никогда этого не говорили, – нахмурилась Хофферсон и досадливо сложила руки на талии. – Как будто так и должно быть. Иккинг столько всего сделал для этого мира, для нас. Он так старается, чтобы у нас все было нормально, он так хочет помочь нам, а мы…       Она обессилено махнула рукой. Сморкала и Рыбьеног осторожно переглянулись, а Торстоны виновато потупили взгляд.       — Мы эгоисты, – закончила девушка и тяжело выдохнула.       Рыбьеног хотел добавить что-то, но резкий шорох позади заставил всех вздрогнуть и оглянуться на звук, а Беззубика подскочить с места. Всего в паре метров от них стоял их Иккинг, чьи руки тянулись к лежащей на бочке булаве.       Их точно ледяной водой окатили, как только Хэддок сухо взглянул на них. Он чуть приподнял оружие в воздух.       — Забыл, пока мы с вами в злые гляделки играли, – тихо пояснил он и уже развернулся, чтобы уйти, как вдруг раздалось резкое восклицание Задираки:       — Не уходи, мы любим тебя!       Иккинг замер. Астрид шикнула на Торстона, осуждающе покачав головой. Хэддок медленно обернулся и поднял на них взволнованный взгляд; его силуэт чуть осунулся. Прежняя злость вдруг испарилась.       Иккинг явно был смущен подобным признанием.       — Иккинг, мы дураки, – произнесла Астрид виновато, пока остальные согласно кивали. – Прости нас, пожалуйста, хочешь, мы всю ночь работать будем?       — А хочешь, я ужин приготовлю? – добавила с улыбкой Забияка.       — Иккинг, мы все сделаем,– Рыбьеног улыбнулся. – Только не сердись на нас.       Хэддок опасливо прижал булаву к себе, обводя друзей странным взглядом.       — Тебе бы отдохнуть, драконий мастер, – хмыкнул Сморкала, чем окончательно добил его. – Мы тут все сделаем. А ты вали отдыхать.       Астрид ткнула его локтем в ребра, и Йоргенсон резко выдохнул от внезапной боли.       — Прости нас, – закончила она и смущенно улыбнулась.       Иккинг сглотнул и опустил взгляд, не находя, что ответить. С чего вдруг такая атака заботой? Юноша осторожно приблизился к ним и спросил с настоящим беспокойством в голосе:       — Что случилось, ребята? Вы нормально себя чувствуете?       — Пока ты рядом, мы себя чувствуем отлично, – заявил Задирака, и Хэддок выпрямился.       Забияка закивала.       — Я не понимаю вас, – его тон вдруг изменился, возвращая себе прежний холод. – То вы орете на меня, то внезапно извиняетесь. Что произошло, пока меня не было?       Сморкала загадочно ухмыльнулся.       — Ах, просто говорили о всяком, – сказал он, заметив, как Иккинг смущенно поджал губы. – Хватит нам отдыха.       — Да, пора работать, а ты отдохни, – добавила Астрид, аккуратно забирая из его рук булаву. Хэддок не сопротивлялся, бездумно опустив взгляд, кажется, даже не понимая, что происходит.       Торстоны радостно улыбнулись и переглянулись с Рыбьеногом.       — Вы, – Иккинг говорил тихо, осторожно посмотрев на каждого всадника, – очень странные.       — Поверь, без тебя были бы ещё страннее, – заявил Задирака.       Боги, как они любят его.