О новом хобби Эрика и ревности Чарльза

      Это была плохая идея, чёрт возьми, она была так же отвратительна, как подкаты Азазеля к Рейвен, как взгляды Эммы по утрам со звоном в голове от её насмешливого «Извращенцы», как весь мой мир после того, как в жизни появилась компания Эрика. Нет, в принципе, самого Эрика я любил примерно на том уровне, когда ты бы с удовольствием задушил эту мразь, но вместо этого отсасываешь ему перед сном и пару раз за ночь подтыкаешь одеяло. Собственно, и друзья моего обожаемого мутанта были неплохими — немного террористами, но у кого из нас нет недостатков? В общем, я привык и к их шуточкам относительно наших с Эриком отношений, и к тому, что Эмма любила во время нашего с ним бурного секса проецировать нам в головы какую-нибудь мерзость, к краснокожему — я старался избегать желания издать звук индейца — Азазелю. Но вот к чему привыкнуть нельзя было, так это к новому хобби Эрика. Этот крайне про-мутантских взглядов экспериментатор стабильно раз в месяц искал себе работу среди людей, как сам объяснял — понаблюдать со стороны за теми, кого планировал истребить в ближайшие пару лет. На этом моменте рассуждения у нас обычно был скандал на тему прав мутантов и людей, потом весьма себе жёсткий секс, и карусель начинала свой ход заново. В этот раз Эрик был барменом в гей-клубе. Сказать, что я порядком ошалел от новости — ничего не сказать, насколько же это было иронично и не в духе Эрика. Мы с Эммой даже сблизились на почве подколок Леншерра: в его униформу входили весьма цивильные рубашка, жилет, яркий галстук… На этом цивильность заканчивалась — ладные ягодицы знаменитого среди мутантов металлокинетика прятались в кожаных шортах, а крепкие икры — в высоких сапогах. Когда наутро после первой рабочей ночи Эрик пришёл в таком виде ко мне в спальню, я сначала и не понял — мне трахнуть его и разреветься или сделать это же, но наоборот: клуб был определённой направленности, и я допускал мысль, что на Эрика там могли позариться. Поэтому каждый раз я, даже не пытаясь скрыть этого, сканировал мысли Леншерра на предмет вожделения к кому-нибудь из посетителей. К слову, это его жутко бесило, к скандалам на тему мира добавились его красочные истерики по поводу моих вмешательств. Так продолжалось две недели, под конец которых мне дали понять: секса не будет до тех пор, пока я не прекращу ревновать. Этой ночью Эрик вновь ушёл в свой клуб, а я решил действовать: в самом деле, я, Чарльз Ксавье, сильнейший телепат — и не разберусь с этими глупостями? Ах Эрик, ты меня недооцениваешь, считая, что я буду очаровательной и покорной сучкой тебя дожидаться в спальне. Ты ошибся вселенной, милый, здесь у меня всё ещё есть сила, член и какая-никакая мужественность. Обычно я искренне пытался быть пацифистом — мир во всём мире и всё такое, но это был исключительный случай, поэтому я нагло влез в голову директора клуба, насильно заставил этого грузного мужика с весьма жалкими поросячьими глазками взять меня на работу и выдать форму. Правда, для этого пришлось ему приказать уволить парня моей комплекции и забрать его шмотки, но в тот момент я не собирался никого жалеть — минутой назад, проходя через зал, я видел, как какой-то мальчик — а со спины даже девочка — усиленно заигрывал с моим Эриком. Костюм оказался хорош, и хотя я на мгновение засомневался — слишком уж развратно это выглядело для меня, — отступать было некогда. Выскользнув в зал, я мгновенно послал телепатический зов каждому в этом клубе: «Смотрите сюда, парни, на сцену выходит тот, кто может сделать с вами всё, что захочет». Я знал, что приковываю взгляды, чувствовал и местами видел чужое вожделение, и не скажу, что это мне не нравилось, это было весьма лестно. Но гораздо большее наслаждение я почувствовал, встав рядом с абсолютно опешившим Эриком и принявшись водить пальцем по этикеткам на бутылках с алкоголем. — Так, из чего ты мешаешь коктейли? Этот пласт знаний мне не знаком. «Что ты здесь делаешь, да ещё и в таком виде, Чарльз?» «Решил лично убедиться, что ты здесь не трахаешь никого» «Это клуб для людей, Ксавье, я не так низко пал» Я невольно усмехнулся, мысленно соглашаясь — великолепный Эрик Леншерр, Магнето, чтоб его, не позволил бы себе увлечься человеком на одну ночь. — Раз уж ты здесь, то приступай к работе, — веско заметил он, не глядя на меня смешивая какую-то сладко пахнущую клубникой дрянь для увлечённого им до сих пор мальчика. Мне категорически не нравились взгляды, которыми он обменивался с Эриком, меня бесило это так, что я не удержался от того, чтобы заглянуть в казалось бы пустую голову парня, натыкаясь там на отвратные картины: у мелкого среди фетишей значился золотой дождь. «Ну уж нет!» Я плавным движением скользнул под руку Эрика, прижимаясь к нему всем телом и как бы невзначай потираясь о чужие бёдра. — Я тут первый день работаю, не поможешь мне разобраться? — я с наслаждением услышал шумный вздох Леншерра у себя над ухом и победно ухмыльнулся недовольно глядящему на нас мальчишке. «Смотри, сопляк, ты его никогда не получишь» Я не стал заглядывать в голову Эрика, потому что сейчас это было и не нужно: воздержание в несколько дней дало о себе знать, Леншерр подхватил мою игру. В мою руку всунули бутылку с вермутом, а на стойку поставили бокал для мартини. — Тренируйся, — хрипло шепнули в ухо, и я, ухмыльнувшись, медленно налил вино, чувствуя, как длинные пальцы Эрика скользнули в вырез моей рубашки, с нажимом проводя по груди и задевая короткими ногтями сосок. Я закусил губу, следуя указаниям Эрика — что добавить, чего подлить, как размешать, — а сам наслаждался выражением лица всё ещё сидящего за стойкой парня: голодный злой взгляд, затуманенный взор. Он хотел нас обоих, я чувствовал эти нескрываемые потоки похоти, мелкий извращенец воображал себе такие картины, от которых мне, не будь я знаком с пристрастиями Эрика, было бы стыдно. Я чуть склонил на бок голову, позволяя Леншерру вцепиться зубами мне в шею, и вытянул из-под стойки новый бокал. Передо мной стоял уже целый бронепоезд из стаканов с коктейлями, когда наша игра перестала быть простой провокацией: ничуть не скрываясь, Эрик одной рукой стянул с меня вниз шорты, свои же незаметно потянул мысленно за металлические заклёпки и прижался стоящим колом членом мне между ягодиц. — Охренеть, — почти неслышно пискнул парень напротив, опрокидывая в себя сделанный мною коктейль. Меня с головой накрыло это безумство, когда помимо рычащего «Чар-р-рльз» над ухом я начал слышать музыку — это было что-то попсово-современное, совсем не моё, от такой музыки становилось дурно, но сейчас она была как нельзя кстати: одним резким движением и до самого конца Эрик вошёл в меня, хватая пальцами мою трясущуюся руку с бутылкой в ней. Я честно старался держаться, но спереди чувствительная головка врезалась в край стойки, сзади глубоко, жёстко и горячо трахали, это всё под отвратительную музыку и под взглядом извращенца за стойкой. Я, сцепив зубы, прорычал: — Сгинь. Эрик сжал меня в кольце рук, когда мощной телепатический волной накрыло сразу весь зал: мальчишка просто рухнул со стула на пол без сознания, а зарядившаяся моим собственным возбуждением толпа за мгновения схлестнулась в поцелуях, движениях навстречу друг другу, прикосновениях. Они хотели не своих партнёров, они хотели меня, они жаждали Эрика, который, довольно заурчав над ухом «Обожаю твою мутацию в такие моменты», сбросил последнее прикрытие: резко развернув к себе лицом, он одним движением усадил меня на стойку, сшибая на пол бокалы и входя под новым углом. Звоны бьющегося стекла и нарастающая песня не могли заглушить моего отчаянно довольного стона — господи, боже, да, сколько бы я не кичился собственной властью над Эриком, он был бесподобен в сексе. Цепляясь за его плечи и позволяя поверхностно и грязно целовать себя, я сам насаживался на его член до самого конца, наслаждаясь этим распирающим изнутри удовольствием, хрипя бессвязные приказы ускориться и кусая во время очередного не-поцелуя Леншерра за язык. Это безумство длилось трек, ещё один, ещё — это уже была оргия, в клубе творилась какая-то безумная дикость, я не мог видеть зал, но я слышал каждого в нём, чувствовал каждый оргазм — мужика в углу, ди-джея за его аппаратурой, группы парней на танцполе, девушек-лесбиянок на столе — их было десятки, и свой собственный пик я не сразу понял: слишком круто было вокруг. В момент оргазма я абсолютно потерял голову, крича от кайфа и падая спиной на стойку поверх разлитого вермута. Моё удовольствие волной настигло Эрика, рухнувшего сверху с полустоном-полурыком и тут же завладевшего моими губами. Мы целовались, я чувствовал стекающую по животу и ногам нашу сперму и не мог ничего сказать: всё было слишком, даже для меня. Когда из своего кабинета вышел хозяин клуба, нас там не было уже как несколько минут, но я слышал в своей голове его вопли: главный зал его заведения был маленьким филиалом Содома и Гоморры, и наверняка уборщики — жаль их даже — провели не один час, оттирая с пола, стен, столов и мебели сперму и алкоголь. — Твоя ревность, Ксавье, — сказал Эрик, когда мы, уставшие, исцарапанные и искусанные друг другом подъезжали к особняку, — производит впечатление. В следующий раз я пойду работать в стриптиз-бар. Я осклабился. — Твоя наивность, Леншерр, — ответил ему в тон, — поражает: в следующий раз я просто посажу тебя на ментальный поводок. Мы молчали, и только зайдя в спальню, сбросив рубашку и осмотрев следы на своём теле в зеркале, я повернулся к Эрику и улыбнулся: — Хотя, признаюсь, мы отлично сработались.