Twenty Years

      Двадцать лет. Двадцать гребаных лет впереди и позади. Неумытая дождями грязная лента дорог, увитых позолотой ночных огней. Июльская жара оседает на языке кислотой недопитого вина в бокале.       И ты веришь в лучшее. Веришь, что в череде еще не прожитых дней появятся размытые лица будущих друзей, возлюбленных и случайных встречных, которые поддержат твой немой монолог. Ты веришь, что еще будут дни, пропитанные смехом и теплом, жарой и озябшей дрожью, слезами и пьяными грезами. Ты веришь, что однажды будешь не один.       Двадцать лет. Двадцать лет горят, как сигарета, быстро и легко. Пепел оседает на грязный стол – так горит твое прошлое, люди, которых ты не смог позабыть, вещи, которые ты так не сумел принять, следы, которые ты так и не решился стереть.       Двадцать лет. Ты молод у тебя все впереди, весь мир в кармане и пара купюр, чтобы дожить до утра. Но ты разбит. Две черепицы фарфоровой чашки – сердце, пережившее череду влюбленностей и разлук, пустых обещаний и отчаянных криков. Твой сорванный голос все еще может об этом рассказать.       Эти два десятка лет в ненависти и страхе, в неуверенности в себе, в презрении окружающих, в высмеивании, в борьбе с навязанными идеалами. Эти два десятка лет – они позади. Впереди твой золотой век. Ты знаешь, он горит быстро, как сигарета в дрожащей руке. Ты знаешь, он не принесет ничего кроме боли. Но это все, что у тебя есть. Двадцать лет. Только двадцать лет чтобы испытать судьбу, выжать воду из камня, взлететь выше звезд и упасть в бездну. Только двадцать лет – уготованный для тебя миром срок. Не так уж и много, но не так уж и мало, вполне достаточно, чтобы узнать этот свет, вполне достаточно, чтобы сгореть.       Двадцать лет. Ты уже не ребенок. Ты знаешь, как устроена эта жизнь, ты знаешь, что от нее ждать. Но ты еще и не стар. Твое тело – твоя машина, несущая тебя из прошлого в будущее, она работает исправно. Твоя душа – иллюзия, который ты кормишься, чтобы оправдать свой короткий век.       Это рулетка. Кому выпадет красное, а кому черное. Вой машины скорой помощи, где ты корчишься от своего ничтожества, пытаясь выпустить наружу живущий в тебе все эти годы страх. Маленький отчаянный зверь внутри тебя. Волчонок скулит и рвет твое нутро когтями. Вой сирен. Вой визжащих струн. Вой заезженной пластинки.       Трубы производств в праздничных огоньках – красные, желтые на фоне черного в разводах розовой гари неба. Слепые окна домов. Опустевшие улицы. Тишина обрушивается, и нет в ней ничего святого. Тишина обрушивается. Тишина в холодном свете утра. Тишину режут на части сирены. И где-то на авансцене распятый Иисус в праздничных одеждах. Ты знаешь, это в твою честь.       Июль беспощаден. Сжирает заживо. Галлюциногенные запахи подступают отовсюду вонью гниющих тел. Сухая пыль. Ошметки чего-то прекрасного рассыпаны на твоей ладони. Жар разгорается изнутри. Пламя облизывает испачканную в крови плащаницу.       Это двадцать лет предательства и одиночества. Заезженные семплы. Прохладный ветер у реки и бессонная ночь со случайными собеседниками. Поцелуи, – девочки и мальчики – которые не приносят наслаждения. Холодная штанга на языке. Давно забытый сладковатый вкус. Синяки и ссадины. Рев толпы. Толпа не признает лунатиков. Скоропостижное наслаждение. Удары и объятия. Разочарования... Все это уже было. Все это еще впереди.       Двадцать лет – только начало, первый шаг навстречу смерти. Царапайся, ломай ногти, кусай, рви и кричи. Закрывай глаза и представляй гул океана, холодные волны, снег, тающий в глубине, ты, падающий на самое дно, а над тобой – бесконечные горизонты непрожитого и неосуществимого, а над тобой – звезды на миллионы верст. Горят беспричинно. Горят потому, что так суждено. Небесные тела летят вокруг тебя в черном пространстве. Космогония, хаос, и ты в его эпицентре. Звук и свет расширяются, чтобы однажды сойтись вновь. Но нет никакого великого замысла, нет никакого грандиозного плана, есть только ты и твое время, которым ты можешь распорядиться как тебе заблагорассудится.       Вот и все. Двадцать лет – это твой конец, рубеж, который придется пройти, чтобы шагнуть с обрыва навстречу звездам и тьме. Двадцать лет – последний приход, последний вопрос после твоего имени: хочешь или нет узнать, что будет потом?       И это кружит голову. Семнадцатое июля. Сон в летнюю ночь. Мифические духи кружат хороводы. Твоя нимфа доводит тебя до божественного экстаза, выбивает из легких воздух, шепчет надломленным голосом плохо смазанных шестеренок, манит ленивым жестом, травит, закрывая флером твои глаза. Тебе ее никогда не коснуться, но только она и есть твоя путеводная звезда.       Пламя. Костер ее величества Фортуны. Веришь или нет, но отрицать существование удачи невозможно. Красное или черное? Белое или красное? Вино или вода? Смерть или хмельной сон?       Двадцать лет. Жизнь – замкнутый круг. Что было вновь повторится. Апофеоз ереси в твоей душе. И когда ты дряхлый старик поднесешь сигарету к своим сморщенным губам, пепел будет падать все так же легко и беспечно, пепел – твоя жизнь – сгорит быстрее, чем ты успеешь опомниться. Одрябнет и пожелтеет кожа. Ввалятся щеки. Колени перестанут сгибаться. Сердце начнет биться чуть меланхоличней. В черные волосы проберется серебро. Разум помутится. Вся твоя грязь и грехи вылезут наружу, и уже кто-то другой будет смотреть в твои пустые водянистые глаза и ждать, когда же ты, наконец, уйдешь...       Вой машины скорой помощи. Сирена, визжащая в ночи, будет нести тебя по сухим опустевшим улицам. И хоть плачь, хоть кричи – ты вряд ли что-то изменишь. Потому что все позади. Двадцать потерянных лет. Два десятка унесшихся в пропасть мгновений – все, что тебе уготовано. И это конец. В сорок лет ты уже не молод. В пятьдесят тебя уже не посещают новые идеи. В шестьдесят ты чувствуешь, что твоя машина катится ко всем чертям. В семьдесят ты ненавидишь весь свет. Но в двадцать, когда ты еще пьян от кружащей голову надежды, об этом не престало думать. Сейчас ты знаешь, мир вращается для тебя, сейчас только ты можешь раскрутить этот мир. Сожми его в ладони крепче.       Двадцать лет. Двадцать гребаных лет. Черные ленты дорог – волосы на ветру. Бессонные ночи. Пухлые губы в прозрачных капельках вина. Пепел. И где-то на горизонте брезжит рассвет. Ты знаешь, все позади: неудачи, потери, страхи и неуверенность. Ты знаешь, что только от тебя зависит, каким будет твой золотой век.       Глаза широко открыты. Сердце до предела распахнуто. Ты любишь эту чертову жизнь. Ты не сможешь ее перерезать как телефонный провод. Ты – ее самый лучший сын. Ты – ее последняя надежда. Шрамы и синяки – все заживет, все проходящее. Ты единственный на всей этой чертовой планете, кружащей вокруг гигантского горящего шара. Ты единственный, сотканный из звездной пыли. Ты единственный, кто верит в себя. И ты единственный, ради кого ты еще живешь. Хоть плачь, хоть кричи – никто не услышит. Жестоко? Должно быть. Но никто не обещал, что будет легко.       Двадцать лет. Головокружительная карусель. Мечты и галлюцинации. Люди, которых ты никогда не встретишь. Голоса, которые ты никогда не услышишь. Руки, которых ты никогда не коснешься. Глаза, в которые ты никогда не заглянешь. Терабайты информации. Неон. Рекламные проспекты. Непрочитанные сообщения. Звонки на пустые номера. Необитаемые квартиры. Удаленные аккаунты. Незащищенный секс. Потухшие витрины. Взломанные страницы. Потерянные навсегда в непрерывно расширяющейся сети.       Ошибки. Бесконечные ошибки. Вселенная создана по ошибке. Ты, рожденный случайно двадцать лет назад. Ты, случайно оказавшийся не в то время и не в том месте. Ты, случайно потерявший всех любимых. Ты – самая прекрасная случайность, которой не должно было быть.       Вот они твои проклятые двадцать лет, когда пленку сменили лазерные диски, когда жизнь обесценилась, когда религия превратилась из опиума в экстази, когда политика стала реалити-шоу, когда загорелись книги, пала Европа, а завтрашний день превратился в дым.       Где твой Спаситель? Где обещанная Утопия? Где твой умерший отец? Где твой потерянный брат? Где все это будет потом? Ты знаешь ответ, просто боишься произнести его вслух.       Вот они твои самые восхитительные двадцать лет, как маленькая жизнь. Лето. Золотые отсветы солнца. Объятия родителей. Белые облака. Осень. Друзья. Желтые клавиши. Смех. Зима. Хлопья снега. Сорванный поцелуй. Ксенон дорожных огней. Профиль чей-то до боли знакомый. Не открытые сообщения. Пустая лента. Июль. Двадцать лет. Это мантра. У Вишну была синяя кожа и четыре руки. Когда брат твоей матери лежал в гробу он был таким же. Четыре времени года – вот и все на что этот мир способен. Каждым летом, каждой июльской ночью, каждой истлевшей секундой наступает его маленькая грандиозная смерть.       Двадцать лет чтобы успеть, прожить и не потеряться. Двадцать времен года. Рассветы и закаты. После уже будет поздно. После уже ничего не изменишь. Двадцать лет. Только от тебя зависит, какими они будут. Мечтай. Верь. Люби. Плачь. Это все, что у тебя есть. Делай все, что пожелаешь. Но помни, что нельзя сдаваться. Остановиться, опустить руки, замолчать? Это ты всегда успеешь. Ты знаешь, умереть ты успеешь, а вот прожить еще раз – нет. Ты знаешь, вспыхивают быстро, а горят еще быстрее. У тебя нет гарантий, нет билета, нет попутчиков и нет советчиков. Этот поезд едет быстро, и тебе его не остановить. Но никогда не сдавайся... Если ты еще дышишь – не сдавайся. В любой момент все может измениться. Каждый момент существует только лишь для тебя. Не сдавайся. Слышишь?       Никогда, никогда, никогда, никогда... Где-то кто-то все еще в тебя верит. Ты – великая случайность, великая ошибка, самое прекрасное недоразумение, что могло случиться в этом мире.       Никогда не сдавайся.       Где-то кто-то все еще в нас верит.       Где-то кто-то свои двадцать лет прожил ради меня и тебя.