Услышь моё сердце

Отыскав лавочку в неприметном дворе, Билл проплакал там несколько часов, обнимая себя за плечи дрожащими руками. Юноша уже весь продрог, но так и не смог успокоиться. Он прокручивал в голове все совместные годы, прожившие с Лео, и не мог понять, что именно сподвигло мужчину на измену, ведь Каулитц всегда был рядом, создавая уют и комфорт. Всегда делал то, что нравилось Лео, а в постели полностью отдавался Голдману, даже когда не хотел этого, когда болел или уставал. Он всегда делал только то, что нравилось его Лео. Его. Билл даже усмехнулся сквозь слёзы, а потом разрыдался с новой силой. Стараясь успокоиться и прийти в себя, брюнет сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и задержал на несколько секунд дыхание. Затем достал из сумки влажную салфетку с зеркалом и привёл себя в порядок. Лицо пришлось полностью очистить от косметики и снова сделать глубокий вдох, чтобы снова не заплакать. Недолго думая он вызвал такси и через пять минут уже ехал к себе домой. Хотя, его ли этот дом, после всего того, что он сегодня увидел? Как он зайдёт в квартиру? А в спальню? Он не сможет сделать вид, что ничего не произошло. — Эй, парень, случилось что? — водитель такси уже минуты три наблюдал за тем, как Каулитц плачет и не старается этого скрыть, а Билл даже и не замечал своих слёз. Брюнет поднял на мужчину глаза полные боли и слёз и непонимающе на него посмотрел. Таксиста передёрнуло от этого взгляда, и он, сбавив скорость, достал из бардачка бутылку минеральной воды. — Выпей, — он протянул её юноше, — и упокойся. Чтобы не случилось, всё образуется. Поверь мне. И Каулитцу хотелось в это верить. Что он, правда, устроил здесь? Плачет как девчонка. Нужно взять себя в руки. — Спасибо, — сделав несколько глотков, брюнет протянул бутылку обратно водителю. Мужчина лишь кивнул, снова поехав быстрее. Подъехав к подъезду, Билл заплатил водителю больше, чем было нужно, и через несколько минут стоял возле входной двери квартиры. Он всё никак не мог решиться открыть её. Сделав усилие над собой и вставив ключ в замочную скважину, он услышал непонятный звук у себя за спиной и, не думая, обернулся. — Чудище? — он увидел у себя за спиной Тома и очень удивился. — Что ты здесь делаешь? — И тебе привет, — Трюмпер широко улыбнулся. Парень не обижался на это прозвище. Оно даже умиляло его, ведь Билл произносил это нежно, даже когда злился и раздражался. — Ты не отвечал на мои звонки и не пришёл в университет. — И поэтому ты решил прийти сюда? — Каулитц отвернулся, продолжив открывать дверь. — Я хотел увидеть тебя, — Том не договорил, его перебил юноша, снова посмотрев на него. — Увидел? А теперь уходи, — брюнет был не очень-то приветлив с одногруппником. — И подарить тебе подарок, — Трюмпер продолжил, никак не отреагировав на колкость юноши. Затем достал из пакета чёрный кашемировый шарф и накинул его на шею брюнета. — Да не нужно мне от тебя никаких подарков, — Каулитц уже хотел снять с себя подаренную вещь, но Том его остановил. — Убери. — Ты плакал? — обеспокоенно спросил парень, взяв юношу за подбородок и заглянув ему в глаза, забывая уже про всё остальное. — Нет, — соврал брюнет, стараясь убрать от себя руки одногруппника и мечтая, чтобы тот поскорее ушёл. — Но я же вижу, — парень не убирал руки от лица юноши и провёл кончиками пальцев по его нежной щеке. — Билл, скажи, это он тебя обидел? — Каулитц дёрнулся от такой приятной ласки и промолчал. — Он? — Трюмпер повысил голос, требуя незамедлительного ответа. — Нет, — зло выплюнул юноша и одним резким рывком отдёрнул руку парня. — А теперь уходи, — и быстро справившись с замком, зашёл в квартиру, закрая дверь прямо перед носом Тома. Билл облокотился спиной о холодную поверхность, недовольно простонав. Том. Вот только его не хватало. Теперь он и прохода юноше не даст после этой ситуации. Брюнет стал снимать пальто и только тогда вспомнил о шарфе, который он не собирался у себя оставлять. Он открыл дверь, надеясь на то, что одногруппник всё ещё стоит в подъезде, но его там не оказалось. — Завтра обязательно верну, — Каулитц снял с шеи шарф и мимолётно посмотрел на него, снова возвращаясь в квартиру. Небрежно кинув сумку на тумбочку в коридоре, юноша скинул с плеч пальто, которое так и не успел снять, подаренный шарф, который держал в руках, испачканные ботинки и, оставив всё это лежать на той же тумбочке, прошёл на кухню. Невероятно сильно хотелось пить, да и голова разболелась после истерики, поэтому нужно было срочно выпить обезболивающее. Налив в высокий стакан воды из-под крана, Билл подошёл к навесному шкафчику и, открыв его, достал небольшую пластинку с таблетками. Выдавив сразу две, Каулитц запил их водой и повернувшись к столу, увидел торт, который остался после завтрака. Брюнет забыл даже убрать его в холодильник, да и грязную посуду тоже. Подойдя ближе, юноша взял вилку, отрезал небольшой кусочек торта, сразу же отправляя его в рот. — Фу, ну и гадость же, — скривился он, чувствуя, как к горлу подкатывает неприятный ком. Так же, как это было с утра. Его любимый медовый торт стал тёплым и совсем невкусным. Через несколько минут торт оказался в мусорном ведре, а брюнет поднялся в их с Лео общую спальню. Быстро оказавшись в комнате, Каулитц взял с кровати лежащий букет цветов и, сбежав вниз по лестнице, тоже выбросил в мусорное ведро. Затем принял душ, переоделся в домашнюю одежду и сидел в гостиной в кресле с сигаретой в руках. Он бездумно смотрел в одну точку и вспоминал, как Лео, его Лео, целовал другого, держал за руку, улыбался. В раненное сердце, словно тысячи кинжалов вонзили. Слёзы душили его и не давали сделать ни единого вдоха без боли. Едкий табачный дым раздражал сейчас и без того воспалённые глаза. — Нет, нет, нет! — Билл снова и снова видел счастливое улыбающееся лицо перед глазами, и ему хотелось не просто плакать, ему хотелось кричать. Юноша выкурил ни одну сигарету, но так и не смог успокоиться. Только когда стрелки часов показывали полночь, только тогда он затих. Брюнет уже был морально истощён и у не было сил ни на что. Прошло ещё два часа, которые Каулитц провёл всё так же сидя в кресле, обнимая себя за колени, и только тогда услышал звук поворачивающегося ключа в замочной скважине и открывающейся входной двери. Юноша спустил ноги вниз, и облокотился на спинку кресла, пока Лео раздевался в прихожей и слышал, как недовольно бурчал о том, что он даже не повесил пальто. — Билл? — мужчина вошёл в гостиную и совершенно не ожидал в такое позднее время увидеть его здесь. — Я думал, ты уже спишь. Привет, дорогой, — он подошёл к брюнету ближе и, наклонившись к нему, хотел поцеловать, но тот отвернулся. — Дорогой, — слабо усмехнулся брюнет. — Где ты был? — На работе, ты же знаешь, — Голдман выпрямился и направился в сторону мини бара, чтобы налить себе виски. — Не ври, — Каулитц проследил за Лео взглядом, и когда тот остановился, продолжил. — Я видел тебя сегодня в кафе с… — он запнулся. — Вы мило ворковали и со стороны казались вполне счастливой парой, — слова причиняли боль. Они душили его. Из глаз снова брызнули слёзы, а ведь он так хотел держаться. Голдман криво усмехнулся, а потом взял стакан в руки и положил в него лёд, будто ничего и не произошло. — Ты знаешь, — усмешка. — И что? — он повернулся и посмотрел на юношу. — И что? — Билл даже воздухом поперхнулся и больше не мог сидеть на месте. Словно ошпаренный подлетел к Лео. — Как ты можешь так об этом спокойно говорить, будто ничего не произошло? Ты изменил мне… — О, и это было прекрасно! Ты даже себе не представляешь насколько, — Голдман издевался. — Хватит, — Каулитц больше не мог это слушать. Слова мужчины убивали. — Хватит! Хватит! — он и сам не заметил, как повысил голос и закрыл уши ладонями. — Не желаю это слушать. — И всё же ты это дослушаешь, — Лео схватил руки брюнета и больно сжал запястья, убирая их от его лица. Но это оказалось ни что по сравнению с тем, что сейчас творилось в душе юноши. — Артур прекрасный любовник, — мужчина шептал это на ушко Биллу. — Страстный, пылкий, горячий. С ним никогда не скучно, как это бывает с тобой. — Замолчи! — крикнул брюнет, скривившись от боли. — Но если хочешь, я могу попросить, и он тебя всему научит? — снова усмешка. — Замолчи! — снова крикнул юноша, стараясь выпутаться из захвата Голдмана, но у него на это не было сил. — Не ори, — опасно прошипел Лео и со всего размаху влепил Биллу пощёчину. Тот глухо простонал и больно упал на пол. Боль, обида, унижение, всё смешалось воедино, и он с новой силой разрыдался, — а то соседи услышат, — но брюнет не мог успокоиться и держал ладонь на щеке, на которой остался красный отпечаток. — Я сказал, не ори, — снова прошипел Голдман и, подняв не сопротивляющегося юношу, ударил его по другой щеке. Тот снова упал. — А теперь замолчи и послушай меня внимательно, — Лео говорил спокойно, и от этого Каулитцу становилось ещё больнее. Неужели он не понимает этого? Или ему всё равно? — Я изменял, изменяю и буду изменять. Природа у меня такая, понимаешь? — юноша молчал, продолжая беззвучно плакать. — Если тебя это не устраивает, я не держу. Хочешь, можешь прямо сейчас собирать свои вещи и уходить. Вот только идти-то тебе некуда, — усмехнулся и вернулся к мини бару. Налил виски. — Вернёшься в общагу? Да не смеши меня. Променять комфорт на эти ужасные условия, я бы не советовал. Кстати, — он снова повернулся к юноше, — я тебе никогда не клялся в любви, поэтому могу делать всё что хочу и спать тоже с кем хочу, — сделал глоток янтарной жидкости и довольно зажмурился. — Хочешь? — буднично, как ни в чём не бывало, спросил Лео, протягивая стакан брюнету. Тот отвернулся. — Ну, не хочешь, как хочешь, — пожал плечами и, сделав ещё один глоток, поднялся наверх. Уже там, на втором этаже, добавил: — Подумай над моими словами. Хорошенько подумай, — и исчез в одной из комнат. А Билл остался лежать на полу, униженным и раздавленным.