Когда все гладко

       Эмма счастливо вздыхает и тянется за бокалом, краем глаза наблюдая за тем, как Киллиан бродит по комнате в поисках одежды. О, кажется, он нашел свои штаны, потому что в следующий момент он наклоняется и поднимает их с пола вместе с... а, так вот куда делся ее лифчик. Киллиан аккуратно кладет его на кровать и подмигивает Эмме, в ответ на что она хихикает и отпивает немного вина из бокала.        Она подгибает ноги и опирается на изголовье, пристально следя за там, как Киллиан пытается застегнуть свои узкие кожаные штаны. В последнее время он почти всегда с ней, но утром ему нужно будет отплыть с отцом, чтобы «пополнить припасы», хотя Эмма подозревает, что это всего лишь оправдание отца, чтобы выманить Киллиана из дома. Поэтому-то Киллиан и одевается, он не может остаться с ней, что очень досадно, потому что именно сейчас она совсем не против повторения их ночных подвигов.        Он все еще пытается натянуть повыше штаны, забавно двигая бедрами, и Эмма не может сдержать смеха, наблюдая за его попытками. Снимает он их гораздо быстрее, с улыбкой отмечает она.        — Над чем ты смеешься, милая? — его мягкий и низкий голос мгновенно отвлекает Эмму от наблюдения за попытками надеть штаны. Она делает ещё один глоток из бокала и, поставив его обратно на столик, мурлычет:        — Твои штаны, вся эта кожа... Они впиваются тебе в бедра, не так ли? Он фыркает и последним резким движением наконец-то застегивает молнию.        — Любимая, я тебя умоляю... мне ничего никуда не впивается, — Киллиан наклоняется в ее сторону. — Только когда ты решаешь меня укусить.        Эмма смеётся и, встав на колени, продевает пальцы под пряжкой его ремня. Киллиан зачарованно наблюдает за каждым движением ее бедер и груди: она так и не оделась, предпочитая тепло своей кровати теплу домашней одежды.        — Знаешь, — жарко выдыхает она, — я думала, что тебе нравится впиваться в меня...        Мгновение, и Эмма впивается в губы Киллиана, вынуждая его упасть на колени прямо на матрас. Он зарывается одной рукой в волосы, а запястьем левой руки опускается ниже, крепко прижимая Эмму к себе. Когда она оттягивает пояс его штанов и забирается внутрь, он осторожно обрывает поцелуй и снова поднимается.        — Эмма, мне нужно идти.        — Ты все пропустишь, если уйдешь прямо сейчас, — сухо отвечает она, продолжая скользить ладонями по его голому животу и запуская пальцы обратно под ремень.        Она честно старается сдерживать себя, но боже, прямо перед ней, в закрытом помещении стоит полураздетый Киллиан Джонс, шею которого украшает симпатичный красный след. Как она может не реагировать на такое зрелище?        Он закатывает глаза, видимо, в попытке успокоиться. Эмма же, принимая безмолвное приглашение, одним движением приближается к его шее и запечатывает на ней поцелуй, легонько покусывая нежную кожу. Киллиан взволнованно выдыхает, впиваясь пальцами в ее плечо, а она медленно отрывается от своего занятия.        Без предупреждения он откидывает ее на матрас, накрывая губами сначала её грудь, а потом впиваясь поцелуем в губы. Эмма громко стонет, потому что наконец-то он перешел к активным действиям, потому что его пальцы судорожно цепляются за ее бедро, а губы опускаются все ниже – к щекам, к шее. Ее пальцы захватывают его волосы, заставляя его губы в очередной раз почти грубо обрушиться на нее. Эмма чувствует, как его рука скользит выше, и его поцелуи становятся настолько резкими и напористыми, что она не может дышать, она будто тонет в ощущениях, его поцелуях, губах и ласках.        Она пытается обхватить его ногами за поясницу, но Киллиан резко останавливается и отстраняется от нее.        — Так нечестно, — недовольно бормочет Эмма, — ты сначала делаешь, а потом оставляешь ни с чем?        В ответ он лишь хитро улыбается и, встав с кровати, идет искать свою рубашку.        — Все честно, любимая, и в бою, и в любви... — слышит Эмма, пока он вдевает руки в рукава.        Его плечи напрягаются, обнажая красивую линию рук, а мышцы на спине играют в такт его движениям. Черт бы его побрал! Он все так же стоит к ней спиной, заправляя рубашку, а потом дотягивается до жилета и куртки, оставленных на спинке стула. Значит, он хочет играть? Тогда играть он будет по ее правилам.        Её рука медленно скользит по животу, а потом ниже, ощущая растекающееся по низу живота тепло. Она закрывает глаза, наслаждаясь ощущениями, как пальцы порхают между бедер словно мотыльки. Наслаждение было бы гораздо ярче, если бы пальцы были не ее, но сейчас это не так важно. Она старается сдерживаться, но тихий стон слетает с губ, когда прикосновения становятся жгуче приятными. А Киллиан, похоже, наконец обращает на неё внимание: она слышит похожий стон откуда-то из угла комнаты.        — Черт возьми, Эмма... — резко выдыхает он, когда она блаженно открывает глаза: его губы блестят, а грудь тяжело вздымается от накрывшего с головой возбуждения.        — Умоляю... – просит она и усмехается, когда он потирает подбородок, отчаянно пытаясь сдержать себя. Но всё равно приближается к ней, будто не замечая больше ничего вокруг.        — Эмма... — его пальцы едва касаются внутренней поверхности ее бедра, а глаза пристально смотрят на нее, — мне нужно идти...        Она увеличивает темп, уже почти ничего не замечая расфокусированным взглядом.        — Тогда иди.        Он падает перед ней на колени и с рыком голодного зверя откидывает ее руку, впивается пальцами в ее бедра и одним мощным движением притягивает к себе, захватывая губами нежную плоть. На Эмму обрушивается волна ощущений, и она без смущения открывается перед ним, наслаждаясь резкими толчками, его мягкими губами и нежными покусываниями. Его язык вытворяет невероятное, заставляя ее то взлетать, то падать обратно, то чувствовать фейерверки в животе.        Он все так же жадно пьет ее тело, надавливая языком на все известные только ему точки. Его рука скользит выше к ее груди, а ее пальцы впиваются ему в волосы: он хорош, слишком хорош в этом, и эти прикосновения его руки и пальцев — она тонет в них с головой.        Киллиан резко отрывается от нее, встав в полный рост, и только тогда Эмма обращает внимание, что все это время он боролся с пряжкой своего ремня. Наконец ему удаётся ослабить её и расстегнуть молнию. Мудрое решение, мелькает у неё в голове: зачем опять снимать штаны? Правда, через мгновение это перестает её интересовать, потому что он наконец устраивается между её бёдер.        — Чёрт... — его рык эхом отражается по комнате, когда он заполняет её. Она обхватывает ногами его бедра, а его пальцы впиваются в ее ноги, притягивая ее как можно ближе. — Черт возьми, Эмма, — шепчет он, подаваясь все быстрее ей навстречу.        — Перестань жаловаться, — обрывает его она, распаляясь всё сильнее, заставляя его рычать громче и двигаться еще быстрее.        Киллиан пользуется ее советом и впивается губами в её шею. Они наконец-то находят общий ритм, и он продолжает с каждым движением вдавливать ее все глубже в матрас.        Эмма не планировала такой исход, она хотела всего лишь немного подразнить его, но ей определенно не на что жаловаться, ведь он не мог просто так уйти: ему обязательно нужно ответить и оставить последнее слово за собой, и, в общем-то, вот он – оставляет за собой последнее слово.        Его правая рука опускается ей на бедро, а левая крепко обхватывает ее за спину, прижимая к себе еще ближе, он целует ее горячую кожу на шее и шепчет ее имя снова и снова.        Ее рука опускается ниже, туда, где их тела сплелись в страстном танце, и вырывает стоны из обоих. По ее телу пробегает судорога, и Эмма выгибает спину, яростно цепляясь за него из последних сил. Он не останавливается, когда она целует и прикусывает истерзанную шею, заставляя его закинуть голову назад от удовольствия.        Он дрожит в ее руках, и их накрывает второй волной. Они оба наконец-то замирают, переполненные слишком острыми ощущениями.        Они так и остаются в объятиях друг друга, чтобы перевести немного дух. Эмме все равно, у нее, в отличие от него, нет никаких планов, но взгляд невольно касается настенных часов: время поджимает, ему нужно идти. Он все так же не двигается, и она мягко гладит его по спине.        — Прости меня, — тихо шепчет она, уверенная, что он понимает: это искренне.        — Знаешь что? — Киллиан поднимает на нее взгляд. — Ты — ведьма, и когда я вернусь к тебе, ты ответишь за всё, — чтобы подтвердить свою угрозу, он легонько целует ее в нос.        Ах, вот он, ее любимый пират, гроза королевских кораблей и его злодейские уловки: поцелуй в нос и милые улыбки.        Вдруг она понимает, что именно он имеет в виду, и эта мысль заставляет ее вздрогнуть от удовольствия. Киллиан нехотя отстраняется и возвращается обратно к своей куртке, попутно застегивая ремень на штанах.        Эмма не двигается, прекрасно осознавая, как именно она выглядит: растрепанные волосы и искусанные губы. Он ни на минуту не отрывает свой взгляд от нее, даже когда надевает жилет и куртку.        — Я серьезно, — в его глазах играет дьявольский огонек, но она не может воспринимать его всерьез, не в этой обстановке.        — Так точно, капитан, — пытается вернуть серьезное выражение лица Эмма. Он закатывает глаза, а потом подходит и мягко целует в её щеку.        — Пока, любимая, — говорит он и поворачивается, чтобы уйти, когда Эмма пользуется моментом и опускает ему руку на бедро, дерзко улыбаясь.        Его ноги почти подкашиваются, но он старается не подавать виду. Киллиан открывает дверь и почти уже уходит, как вдруг передумывает и возвращается.        — Думай обо мне, пока меня не будет, лапочка. Думай долго и усиленно, — его голос настолько низкий, что ей понадобится время, чтобы успокоиться.        — М-м-м, обязательно, — хитро улыбается она, когда он вскидывает брови и закрывает дверь. Эмма слышит удаляющиеся шаги и звук входной двери, снова опирается на изголовье кровати и тянется за бокалом. Вся уборка будет завтра, сегодня она просто будет спать, чтобы этот день, когда он не рядом, прошел быстрее.