***
«Надо серьезно подумать», — решил следователь, откладывая бумаги из Калининграда в сторону. Вот уже месяц, как его дочь устроилась в Петербурге и, кажется, была счастлива, как никогда в своей жизни. С москвичками и их желанием встречаться с бойфрендом чаще, чем по воскресеньям и в будние дни после полуночи, у него не ладилось. Другое дело должность начальника отдела: больше свободного времени, нормированный рабочий день, никакой «полевой» работы. Но считать ли отсутствие полевой работы плюсом Катаев пока не решил. Ко всему вышеперечисленному Калининград — прекрасный город, большой, поэтому работы будет достаточно, и он не умрет со скуки на вторую неделю… Должность, несомненно, влекла, но привычка, данная свыше, также играла немаловажную роль в принятии решения. Москва с коллегами и друзьями, десятком старых знакомых, знанием города и воспоминаниями просила остаться, да и неопределенность, новое место и незнакомый коллектив явно не добавляли Калининграду веса в этом во многом судьбоносном решении. — До свидания, товарищ подполковник, — Жанна Владимировна, явно с приподнятым настроением благодаря раскрытию дела, заглянула в кабинет попрощаться и вновь поздравить Катаева с новым званием. «Вот, опять то же выражение лица. Ему явно предстоит решить что-то важное», — прикидывает брюнетка, внимательно следя за тем, как сосредоточенность с напряженностью, которую выдает складка на лбу, сменяется добродушной и искренней улыбкой, обращенной исключительно к ней. — До свидания, Жанна Владимировна, — кивок в знак благодарности за подчеркнутое «подполковник», усталый, отягощенный нелегким выбором, но все-таки полный дружелюбия и доброты взгляд, и Кузнецова уже собирается уходить, когда до слуха доходит предложение подвезти. — Если вас не затруднит, Леонид Андреевич, — теперь улыбается и она, хотя в большей степени потому, что сможет отвлечь его от важного, но крайне трудного решения. А может, наоборот, способствует склонению чаши весов. Знать бы еще, что на какой чаше стоит, и в чем, собственно, дело. Разговор и правда, отвлек ее босса, он вновь улыбнулся, даже пошутил, а она? Ей только это и было нужно. Жанна не решалась спросить только-только повеселевшего Катаева о причинах его задумчивости, поэтому поблагодарив его, пожелала доброй ночи и поднялась в квартиру. Тем более решение есть: если у нее не хватает смелости спросить у самого Леонида Андреевича, значит, она попросить посвятить ее в дело любимого дядю Пашу. — Добрый вечер, дядь Паш, вы уже дома? — поинтересовалась психолог. После покушения на нее дядя стал менее требовательным и куда более добрым, чем активно пользовалась Жанна (пока не передумал), — я хотела узнать, что там с Катаевым? Он сегодня сам не свой… — Жанн, а до завтра потерпит? — спрашивает Муромцев, который не хотел посвящать никого в это дело без ведома подполковника, но чего не сделаешь ради любимой почти племянницы. Девушка соглашается и вскоре забывает о Катаеве, выборе, который ему предстоит сделать, и погружается в сон. Свойственная лейтенанту бессонница сегодня будет мучить исключительно ее начальника. В Москве подобного повышения ему ждать еще лет десять, когда как Калининград и должность главы отдела уже лежат на блюдечке. Часто ли ему везло в жизни? Вряд ли, но этот случай точно можно назвать везением. У него своя жизнь, у жены своя, дочь выросла и уже не нуждается в постоянной опеке. Но она бы не отказалась от дополнительной «гум. помощи» со стороны отца. Кстати, о дочери. Двенадцатый час, но он все-таки решил запустить Skype и посмотреть, нет ли в сети его дочурки. — Привет, пап! — Настя моментально ответила на звонок, а сияющая улыбка на лице заставила улыбнуться даже угрюмого Катаева, — что не спишь? — Да, знаешь ли, не спится. Совет твой нужен, — заметив на столе несколько учебников, раскрытую тетрадь и карандаш в руке дочери, Катаев не стал узнавать причину ее бодрствования, — мне, как теперь уже подполковнику, новую должность предложили… — Так это же здорово! — В Калининграде… — закончил отец, сам не понимая почему, поджав губы, как делал в моменты грусти или сожаления, — начальник отдела. — А я хотела приехать на осенние праздники, — вздохнула девушка, подперев согнутой в локте рукой подбородок. — Еще ничего не решено, — поспешил разуверить дочь он, — с одной стороны — глава отдела, с другой — Златоглавая… — Леонид был в не лучшем расположении духа, чтобы заметить игру слов, потому лишь задумчиво взглянул на студентку. — Ты составь список плюсов и минусов, спроси мнение коллег. Мне лично обидно, что мы будем реже видеться, но ради твоей карьеры я готова потерпеть. Я понимаю, что перемены пугают и другой город — это не шутки, но я же рассказывала, как мне нравится в Питере, и что былые страхи я теперь вспоминаю с юмором? Быть может, у тебя с Кенигсбергом будет то же самое? — усмехнулась дочка и полными любви глазами взглянула на отца. — Спасибо, родная. Надеюсь, я сделаю правильный выбор, — натянул добродушную улыбку мужчина, — что у тебя нового?***
— Таким образом, наш Катаев может переехать в Калининград на пмж, — как и обещал, генерал изложил все подчиненным, которых эта новость, к сожалению или к счастью, нисколько не обрадовала, — но я вас прошу, — оглядел всех присутствующих Муромцев и понизил выработанный годами службы командный голос, — ни прямо, ни косвенно, вообще никак не влиять на его решение. Всем нам будет не хватать не только хорошего сотрудника, но и хорошего человека, однако давайте не будем вмешиваться в его жизнь. — Так точно, — моментально согласились несколько потрясенные новостью офицеры. Вновь перемены, а они лишь недавно свыклись с мыслью, что они чуть не потеряли Жанну. До этого привыкали друг к другу, а теперь, похоже, будут отвыкать от Катаева. У мудрых китайцев проклятием считалась фраза «жить тебе в эпоху перемен», точнее работать. Угораздило же. — Доброе утро, — здоровается не очень-то выспавшийся Катаев, — что сегодня? — спрашивает о причинах общего сбора он. Генерал предельно кратко рассказывает о покушении на высокопоставленного чиновника, и все до одного приступают к своим прямым обязанностям: подполковник, чтобы отсрочить принятие решения, остальные — дабы подавить желание высказать свое мнение на этот счет. Работа кипит, и все идет как нельзя лучше. Леша весь в поисках, Жанна все силы пустила на анализ подозреваемых и выявление мотивов, а Стажера с Петровым, как обычно, кормят ноги. Лишь Катаев не мог полностью отдаться поимке преступника по вполне понятным причинам. За день они здорово продвинулись в деле, но преступника пока не нашли. Подполковник обратил внимание, что за время его отсутствия капитан заметно вырос и был готов взять на себя его обязанности, отношения в коллективе также улучшились. Вообще ребята неплохо справлялись в прошлом месяце и без него, так что вряд ли его роль ментора, учителя, тренера, патрона, опекуна и так далее и тому подобное, уместна в настоящее время. С одной стороны Катаев был безмерно рад этому, ибо они, наконец, пришли к тому, чего он ждал очень долгое время, но с другой — надо топать к генералу и давать согласие, чего не особо хотелось.***
— Ну, подполковник, как идет расследование? — Леонид Андреевич еще не успел переступить порог кабинета, как услышал вопрос. — Продвигаемся, Павел Петрович, Алексей ищет остальных фигурантов скандала с продажей контрабандного алкоголя, Михаил Михайлович поставщиков магазинов опрашивает, мы завтра с Жанной Владимировной навестим основных подозреваемых, — доложил Катаев, хотя пришел по другому делу и не думал, что разговор пойдет о текущих делах. — Ну, хорошо-хорошо. Ты что-то решил? — спросил генерал, прекрасно понимая, для чего здесь Катаев на самом деле. — Я начинаю собирать вещи, товарищ генерал, — кивнул мужчина, которому довольно тяжело далось это решение, но он считал его разумным и правильным, — думаю, в Калининграде от меня больше пользы будет. — Хорошо, что решился, но ты еще подумай, на всякий случай, — изображает одобрение Павел Петрович, хотя его расстроило желание Катаева покинуть отдел. Несмотря на видимый порядок в отделе, ни Петров, ни Иваныч, ни даже Жанна не имеют такого опыта и не смогут заменить Леонида Андреевича. Что ж, такой высокой скорости и количества раскрытых дел более не будет, надо привыкать. — До завтра, Павел Петрович, — прощается без пяти минут начальник отдела и покидает кабинет. У выхода он встречает Жанну, которая, судя по телефону в руке, либо ждет звонка, либо только что закончила разговор. — Вас до дома подбросить, Жанна Владимировна? — предлагает мужчина, а от мысли, что через месяц ее будет подвозить Алексей, становится не по себе, но ничего не поделаешь. — Добрый вечер, Леонид Андреич, — кивает брюнетка и по выражению лица начальника понимает, что важное решение уже принято. — Да, меня сестра должна была забрать, но ускакала на свидание. Поэтому вы бы мне очень помогли, — натягивает улыбку она и отправляется к машине. На этот раз Кузнецова не горит желанием разговаривать с Катаевым, и на очередном светофоре мужчина включает радио. Молодежная песня неизвестного ему исполнителя сменяется Машиной времени. «Перекресток семи дорог» заставляет их обоих переглянуться и усмехнуться уместности песни: лучше не придумаешь. Приятный слуху русский рок располагает к разговору, да и Катаев уже понял, что его собеседница обо всем догадалась. — Я согласился… — начал разговор мужчина, остановившись у дома Кузнецовой, но выходить она не собиралась. — А выглядит так, будто вы все еще сомневаетесь в правильности выбора. — Проницательная Жанна Владимировна, но ведь Катаев знал, к кому он пришел за советом. — Вы снова правы, Жанна Владимировна, я по-прежнему не знаю, как быть, — выкручиваться и называть свое решение обдуманным, тем самым обманывая и себя, и Жанну, как минимум, бессмысленно, вот он и решил быть предельно честным и откровенным. — А сердце что говорит? Он усмехается, и она улыбается в ответ, пусть и совет прислушаться к сердцу был абсолютно серьезным. Катаев сам знает, как к нему отнестись, и если он предпочитает не воспринимать его всерьез — во-первых, это его дело, а во-вторых, значит он пока не готов принять взвешенное решение. По большому счету они лишь коллеги или приятели, и она не имеет права рекомендовать ему поступать каким-либо образом. — Молчит. Предательски молчит, мол, не впутывай меня в это дело, — они оба натягивают улыбки, но почему-то шутка только усугубляет положение. — Ну, я пойду, — произносит женщина, а Катаев, кивнув, спешит открыть для нее дверь. В другой день она бы удивилась его галантности, но теперь ей кажется, что это лишь желание произвести хорошее впечатление, — спасибо, Леонид Андреевич, вы, пожалуйста, хорошо подумайте. — Меня, честно говоря, в Москве-то ничего не держит… — пожал плечами подполковник, взглянув на девушку. Позже он пожалеет об этой всуе произнесенной фразе. — Ну и поезжайте тогда, — с этими словами Жанна направилась к двери, и оглянулась лишь у порога, — до свидания, Леонид Андреевич, — не дожидаясь ответа от босса, женщина скрылась в темноте подъезда, оставив Катаева гадать, в чем причина этого внезапного холода с ее стороны. Брюнетка и сама не знает, почему вспылила и так резко отнеслась к его реплике. Он не сказал ничего обидного, но чувствует она себя хуже, чем в ту злосчастную ночь, когда застала Алексея с любовницей. Странно, пугающе странно. Неужели ее так испугал возможный уход Катаева? Неужели она не хочет отпускать подполковника? Ответов в ее голове не находилось, и Жанна Владимировна, после многочисленных уговоров сестры, предпочла не проводить самоанализ на ночь глядя, а вновь просмотреть материалы дела.***
— Доброе утро, — поприветствовал спутницу Катаев, с которой им предстоит навестить трех подозреваемых. — Доброе, — коротко кивает брюнетка, и они отправляются по первому адресу. Холодность, появившаяся намедни, имела место быть и сегодня. Жанна игнорировала его, а если и отвечала, то предельно коротко и с наигранным равнодушием, так что Леонид Андреевич, быстро уловивший суть, потерял желание наладить отношения. Дело раскрыто, но из-за безразличия никто особо не радовался тому, что убийца и "вор будет сидеть в тюрьме". Мих Мих просит подполковника подбросить его до детского сада, и раз уж он сегодня исполняет роль таксиста, мужчина предлагает свои услуги всем присутствующим. Отказываются все, кроме Кузнецовой, и они втроем садятся в автомобиль Катаева. Попытки капитана разговорить этих двоих заканчиваются ничем и он, быстро сдавшись, умолкает и подает голос лишь когда приходит время прощаться. Без Миши в салоне воцаряется тишина, которую на этот раз не решается нарушить ни Жанна с разговором, ни Леонид с радио или музыкой. Подъехав к ее дому, они оба покидают машину, но расставаться не планируют: то ли она ждет чего-то, то ли он собирается с мыслями. —Какая муха вас сегодня укусила, товарищ подполковник? — наконец, подает голос Жанна Владимировна, но подобное заявление настолько неожиданное, что Катаев не находится с ответом, а лишь с нескрываемым удивлением смотрит на лейтенанта, пытаясь не рассмеяться ее наглости. — Вы что-нибудь решили? Он отрицательно качает головой, а она пожимает плечами. Так она и предполагала, что он ни на йоту не продвинулся в своем решении. Разумеется, времени у него достаточно, но справедливо ли это по отношению к коллегам и к ней, в первую очередь? Сомнения гложут его, ее же терзает неопределенность. — Если в Москве вас действительно ничего не держит, то в чем дело?.. — набирается смелости психолог, а через мгновение сожалеет о неосторожно брошенном высказывании и мечтает взять свои слова обратно. Храбро подняв взгляд и встретившись с его глазами, она с минуту смотрит на подполковника. Он же ищет в ее на этот раз цвета кобальта глазах какой-то знак. Каждому это нужно, для каждого это действие имеет свое значение. Прерывает их «игру в гляделки» сам Катаев, устремляется вперед, уверенно прижимает Жанну к себе и тянется к губам. Брюнетка не отстраняется, но и не отвечает на поцелуй, лишь сжимает губы, борясь с нарастающим желанием их разомкнуть. Подполковник все понимает и, вздохнув, делает шаг назад, в прямом и в переносном смысле. Кивок с его стороны вместо извинений, прощания, а также в знак того, что он не имеет никаких претензий к женщине. Она поступила правильно.***
Следующим утром Катаев дает генералу уверенное согласие и заявляет, что к концу месяца капитан превзойдет его, а пока он будет работать в штатном режиме. Новое дело, новые подозреваемые, новые преступники, только кабинет старый да сотрудники. По обоюдному молчаливому согласию Кузнецова с Катаевым прекратили любые разговоры не о работе, да и по работе общались лишь в случае крайней необходимости. Исключительно на «вы», исключительно по отчеству или званию. Теперь даже самые безразличные к происходящему сотрудники чувствовали в кабинете вместо прежней теплой дружеской атмосферы мира, дружбы, жвачки напряжение, как таковое, натянутость в любом разговоре и медленно, по капле наполняющуюся чашу терпения всего отдела. Все попытки пошутить тут же пресекались, а просьба помолчать и закрыть рот так вошла в обиход этих двух офицеров, что употреблялась в разы чаще предложения налить кофе или чай. — Товарищ подполковник, у вас сегодня последний рабочий день в нашем отделе? — интересуется входящий Иваныч и тут же наливает себе воды из кулера. — Когда проводы? — Да, крайнее дело в Москве раскрыл, — кивает Катаев, который даже теперь не может противостоять так сильно закрепившимся в полиции суевериям, — в следующую субботу приходите. Все приглашены, — натягивает улыбку офицер и останавливает свой взгляд на всех, кроме Жанны Владимировной. Это огорчает Кузнецову, но она не показывает своей обиды. Они уже месяц "нечаянно, по незнанию, по ошибке и совершенно случайно" задевают друг друга и прекрасно научились скрывать это от всех и убеждать себя, что все нормально. — Надеюсь, это не последняя наша встреча, но на всякий… — Катаев жмет руку судмедэксперту, а потом по-дружески обнимает его. Следом за ним в объятия подполковника попадают Мих Мих, Творожков и даже Алексей. Когда приходит черед Жанны Владимировны, мужчина лишь неловко протягивает руку и бормочет что-то о сотрудничестве и замечательных результатах совместной работы, — до встречи, надеюсь, скоро увидимся, — улыбается Леонид Андреевич и покидает кабинет, в который, наверное, больше никогда не войдет. Прощание с генералом оказывается более сухим и быстрым. Катаев не замечает, как оказывается в машине, и вот уже минует третий километр на пути домой. Месяц назад он действительно хотел остаться, а теперь только и ждет вылета. Меньше, чем через двенадцать часов он уже будет лететь на самолете в Калининград. Всего на два дня, дабы познакомиться с подчиненными, устроиться на новом месте и тому подобное, но отныне все будет по-другому. И лучше, старое совсем осточертело. Часть вещей он перевезет уже завтра, оставшуюся — в следующий раз, поэтому все, что Катаев планировал взять с собой завтра, было давно выбрано, собрано и уложено. Никакого чемоданного настроения, лишь желание поскорее покинуть так резко опротивевший ему город и избавиться от сумок, занимающих половину прихожей. Дочь не выходит в Skype, единственное, что хочется сделать с телевизором, — это швырнуть в него пультом, Катаев явно не похож на любителя «серфа» по интернету, но его смело можно причислить к любителям крепкого кофе на ночь. Аромат любимого напитка чуть-чуть улучшил ситуацию, а книга на тумбочке у двери, что он однажды нашел в кабинете, так и манила открыть ее и прочитать хотя бы первую страницу. Оторвавшись от книги, дабы поставить чайник для еще одной чашки бодрящего напитка, мужчина с удивлением обнаружил, что прочел уже больше четверти книги, принадлежащей Жанне Владимировне, но ему вряд ли удастся вернуть "на родину" сие творение. Звонок в дверь и Катаев, гадая, кому он мог понадобиться в столь поздний час, отложил «Нулевой номер» и поспешил ко входу в квартиру. — Здравствуйте, Леонид Андреевич, — к концу приветствия брюнетка прекратила созерцание пола и собственных ног и устремила взгляд на уже бывшего начальника. — Проходите, Жанна Владимировна, — подполковник впервые за долгое время не заметил в голосе лейтенанта враждебности и, все еще удивленный неожиданным появлением сотрудницы, пропустил ее в квартиру. — Кофе после восьми? — Кузнецова покачала головой, уловив характерный запах напитка, — вы сегодня спать не собираетесь? — следующим, что она заметила, была стопка документов на этажерке, в числе которых был и билет на самолет. Жанна поджала губы, только теперь понимая, что более она не увидит начальника, с которым они так и не поговорили насчет того вечера. Катаев указал в сторону кухни, единственной комнаты, в которой горел свет, и последовал за женщиной. — Присаживайтесь, Жанна Владимировна, — пригласил он, указывая на стул. Его интересовало многое, но он ждал, когда девушка соберется с мыслями и сможет начать. Это было странно и нетипично для его бывшей коллеги, но за время работы с ней он привык ко всему. — Я к вам с просьбой, если не возражаете, Леонид Андреич, — вновь потупив взгляд, начала психолог. В этой компании только она могла читать по лицу, но почему-то скрыть эмоции на нем также хотелось только ей. Собеседник же просто следил за каждым ее движением и ловил каждое слово, постепенно оправляясь от легкого потрясения, вызванного сим визитом. — Конечно, — тут же согласился Катаев, а непонимание происходящего не пугало, а даже забавляло, — что угодно для лучшего сотрудника отдела, — растянув губы в тонкой улыбке и мысленно удивившись собственной непринужденности, произнес он. На лице брюнетки появилась смущенная улыбка, но женщина быстро совладала с собой и продолжила разговор: — В Калининграде есть один небезразличный мне человек, — психолог, несмотря на внутреннее волнение, смотрела прямо в глаза подполковника. — Очень небезразличный, — Жанна активно закивала, — так вот… — она глубоко вздохнула, поднялась с места и опустила руку на спинку стула, словно ища опоры. Но в то же мгновение встал из-за стола и Катаев, поэтому легче не стало, — не могли бы вы ему кое-что передать? — Да… да… — Тут же взял себя в руки офицер, надеясь, что на его лице не отразилась растерянность или, еще хуже, ревность. Все ясно: у нее есть кто-то, она явно испытывает к нему чувства и то, что он вторгся в ее жизнь с тем поцелуем, послужило причиной ухудшения их отношений, — разумеется, передам... — вздохнул он, пересилив себя, — что там?— мужчина задвинул стул, что занимал минуту назад, скорее, чтобы укрыться от проницательных глаз собеседницы, нежели для порядка, но рано или поздно взглянуть на гостью все-таки надо будет. Каково же было его удивление, когда не успел он еще отыскать голубых глаз, как был вовлечен в поцелуй их обладательницей. Радость или же ликование, удивление или полнейшее недоумение, еще не утихшая ревность или разгорающаяся страсть? Подполковник не мог определить, движимый какими чувствами и порывами он требовательно углублял поцелуй и прижимал к себе Жанну настолько сильно, что вырваться из его объятий у нее почти не было шансов. Однако, Катаев не был бы Катаевым, если бы не захотел продолжения банкета и, нащупав пуговичку блузки, не расстегнул бы ее. Уткнувшись рукой в грудь мужчины, Кузнецова прервала поцелуй и несколько отстранилась от него, по-прежнему ощущая его руки у себя на талии. Она подняла на подполковника игривый взгляд со словами: — Передадите? — на лице заиграл румянец, когда она услышала хриплое «обязательно» от Леонида Андреевича, — есть еще одна маленькая просьба, — губы девушки вытянулись в хитрой, лукавой улыбке, а рука нащупала пуговицу, до которой будущий глава отдела еще не добрался,— я, право, не хотела бы грузить вас, но, если вы настаиваете… — Настаиваю, — тут же высказался, почти перебив ее, Катаев, заставив девушку оставить расстегивание пуговиц профессионалу и, смеясь, броситься к нему объятия. Скажем сразу, решилась Жанна на этот шаг не сразу, а долго пыталась избавиться от навязчивой идеи, потом вынашивала эту мысль, считая подобное прощание довольно интересным, а потом до последнего колебалась. Но билет на самолет развеял все сомнения: почему бы и нет, если он ей нравится, она ему тоже небезразлична, и это уже точно не повредит их работе. Последний месяц испортил все ее хорошие впечатления о службе, но этот вечер грозился все исправить. И почему она раньше до этого не додумалась?***
Женщина проснулась с первыми лучами солнца, аккуратно высвободилась из объятий Катаева, который уснул лишь под утро из-за перебора с кофе. Тихо оделась, привела себя в порядок, коснулась Лени, наверное, в последний раз и поспешила покинуть комнату, пока он не проснулся под тяжестью ее взгляда. Отправившись на кухню за туфлями (большая часть ее одежды осталась за пределами спальни), она заметила на столе книгу, которая пропала недели четыре назад, и не смогла скрыть улыбку, которая появилась у нее на лице с посещением сонной головы авантюрной мысли. Жанна взяла со стола беленькую салфетку, достала из внешнего кармана сумки первую попавшуюся ручку и написала «собственность Кузнецовой Ж.В.» ну, а дальше, в лучших традициях библиотек, число и галочку для подписи. «Теперь на работу», — сама себе говорит Жанна, покидая квартиру Катаева. Первый рабочий день без Леонида Андреевича обещает быть плодотворным и щедрым на события, по крайней мере, ей хотелось так думать, ибо иначе она не перестанет думать о произошедшем минувшей ночью.***
Будильник звенит ровно в семь часов, заставляя подполковника пробудиться. Ожидаемо пустая кровать. Мужчина предполагал, что это прощание а-ля Жанна Владимировна, и они вряд ли вновь увидятся, но все-таки в глубине души Катаев надеялся найти ее у себя под боком ранним утром. Два с половиной часа до рейса, и он так спешит с завтраком, что не замечает ни книги, ни записки на ней. Проверив все документы, он собирается идти, но решает сделать себе еще один кофе и возвращается на кухню. Теперь-то записку он заметил. Первоначальная улыбка, сменяется задумчивостью, а его определенность и желание начать новую жизнь в Калининграде летят ко всем чертям. Мужчина забирает книгу, вкладывает внутрь нее салфетку, выключает еще не оповестивший свистом о закипании воды чайник, сгребает в охапку документы, не обращая внимания на неторопливо опускающийся вниз билет с рейсом «Москва-Калининград», и покидает квартиру. Билет на самолет, два больших чемодана и небольшая сумка с вещами первой необходимости так и остались в доме.***
— Товарищ генерал, разрешите? — еще нет и восьми, но генерал, равно как и еще один известный начальник, приходит раньше всех, а уходит позже всех. Только это Катаеву и нужно, ибо вопросов от толпы сотрудников он бы точно не выдержал, а сейчас, пока в здании только дежурные и они с генералом, есть возможность обсудить все интересующие его вопросы. — Катаев? Ты чего тут делаешь? — вопрошает ничего не понимающий Муромцев, который был уверен, что сейчас подполковник должен быть в аэропорту. — Павел Петрович, я… — мужчина запнулся, размышляя над тем, как лучше сформулировать предложение, а потом решил сказать все, как есть, — разрешите остаться в отделе? — Катаев... — лицо генерала приобрело такой оттенок красного, словно было готово взорваться в любую минуту, — семь пятниц на неделе! Я тебе что, мальчик на побегушках?! — начальник делает вид, что рассержен, и ему действительно не доставляет никакого удовольствия улаживать вопросы, которые будут сводиться к «ну, передумал. Ничего не поделаешь», однако хороший следователь отделу очень нужен. Ради этого генерал, так уж и быть, похлопочет за Леонида Андреевича, — ладно уж, но если ты завтра опять придешь ко мне… — Павел Петрович повысил голос, но довольный решением Катаев, быстро разуверил его и, улыбающийся, покинул кабинет. Спускаясь по лестнице к себе в кабинет, подполковник размышлял о правильности выбора, и только книга с вложенной в нее салфеткой-запиской, внушала уверенность. Но вдруг прямо у двери мужчине пришла в голову мысль, что записка от Жанны была такой же минутной слабостью, как и его поцелуй в тот злосчастный день, ее вчерашний визит, а теперь его решение остаться... Им с Жанной Владимировной предстоит очень серьезный разговор сегодня. То, чего они избегали почти месяц, все-таки настигло их. С такими не самыми оптимистичными соображениями, мужчина вошел в офис, вешая куртку у входа. Оглядев помещение, Катаев заметил за столом Жанну, которая, в свою очередь, смотрела на него, не отрывая удивленного взгляда. Растерянность, сомнения и даже страх в первое мгновение моментально сменились радостью и признательностью, а все, что в этот час происходило в душе Кузнецовой, находило свое отражение и на лице вошедшего. — Слава богу… — с облегчением вздохнула она, благодарно улыбнулась подполковнику и, поднявшись с места, бросилась на шею любимого.