***
Вард сначала не вглядывается в своих временных союзников, но потом начинает замечать. Испещренное уродливыми шрамами тело, слегка прикрытую жажду крови в глазах и безоговорочную преданность Риваля. Эмоциональную внутри, но скрытную и вспыльчивую снаружи натуру Мейло. Боль от груза отнятых жизней и собственной беспомощности Родиона. Застарелое сожаление и маску равнодушия со сколотыми краями Асмодеи. Макс на их фоне смотрится белоснежным, ярким и непонятным пятном, таким, чтобы без темного прошлого и похороненных в глубинах сердца чувств. Варду хочется сказать: «Я рад за тебя», — но все, что он может, это смотреть в теплые зеленые глаза звезды и улыбаться в ответ. Потому что «я рад за тебя» говорят только искренне, потому что в таких словах нет места зависти или лжи. И Виллиан молчит. Его брат все еще мертв, и он не может не завидовать Максу, который, вроде бы, не терял никого.***
Вард все еще одной ногой застрял в прошлом, он все еще помнит теплые руки на своих запястьях или голове, он все еще ощущает фантомное тепло от чужого дыхания на плече, на его языке все еще остается тот привкус холодного фруктового льда. Он все еще не может вырваться из ловушки врезавшихся в память грубыми линиями воспоминаний, все еще. В его сумке — едва ли не совсем недавняя фотография, и на ее глянцевой поверхности Варду чудятся чужие пальцы, крепко сжимающие бумагу, словно на прощание. В глаза радостному Максу школьнику смотреть почти больно, потому что в них он видит отражение погибшего брата.***
Вард почти смиряется с тем, что теперь с ним всегда будет рядом шумная компания из слишком уж колоритных личностей, что с него требуют помочь буквально спасти мир, что ему всего тринадцать, но он уже ввязался в подробное дерьмо. Вард уже не спорит, потому что Риваль объясняет крайне доходчиво («черт бы его побрал», — шепчет Виллиан). Вард вплетает пальцы в волосы Макса, дивясь их мягкости, а тот заливисто смеется и рвется тоже потрогать макушку друга. Виллиан не возражает, потому что думает совершенно о другом. У улыбки Макса множество свойств, и теперь она почти вгоняет Варда в уныние. У улыбки Макса множество свойств, и Вард думает, что вводить людей (а также звезд) в состояние «я пойду за тобой куда угодно» — тоже одно из них.***
Вард отчаянно не хочет взрослеть, он правда не хочет взваливать на свои плечи ответственность. Его, конечно, никто не спросит, но какого черта все происходит именно сейчас? Варду всего тринадцать, и еще считаные дни назад он ел мороженое, смеялся вместе со старшим братом, не желал делать домашнее задание и сдавать зачеты по физ-ре. А теперь рядом с ним кучка ненормальных звезд (подумать только, звезды живые!), королевская стража на хвосте, смертельная опасность и разные волшебно-звездные штуки (которые, кстати, даже кровь требуют!). Виллиан совершенно не понимает, каким образом ввязался во все это. На его совести (это ведь все-таки он загадал желание Максу) едва ли не развязанная уже война людей против небожителей и стремительно утекающая из сжатых в кулак пальцев жизнь одной наивной черноволосой звезды. Варду срочно нужна передышка. Он за несколько часов видел столько крови, сколько не хотел бы видеть никогда. И на подкорке мозга навечно останется вырезанный словно перочинным ножом силуэт пробитого насквозь взбесившимся непокорным Макса. Ведь тот, по сути, пожертвовал собой ради Варда. Виллиану иногда казалось, что лучше б не жертвовал. (нить желания все еще связывает их)***
В его комнате слишком шумно, и Варду едва удается выгнать звезд куда-нибудь погулять, потому что людям все еще нужен сон. Его мама наверняка думает, что он сумасшедший (может, даже уже позвонила психиатру), ведь Вард уверен, что кричал на своих «гостей» слишком громко. Хорошо, что обычные смертные их не слышат. В помещении почти холодно, и Виллиан кутается в одеяло целиком, оставляя на воздухе только нос и немного кожи лица, чтобы спокойно дышать. Вокруг привычно тихо, и Вард проваливается в сон едва ли не мгновенно. Ему снится что-то тяжелое, кровавое и залитое ярким светом, таким, который излучает Макс, когда выходит из себя. Вард ворочается, прогибает спину и почти кричит, но внезапно просыпается. Ему отчаянно хочется верить, что это совсем не пророческий сон или что-то в таком духе. Что это просто обычный кошмар от переизбытка впечатлений за последнее время. В конце концов, он же не пророк какой-нибудь, вроде этой Асмодеи. В глазах темнеет, когда он поднимается с кровати. Голова кружится и зрение остается мутным еще несколько секунд. Вард чуть не слышит собственный пульс, гулко бьющийся в висках. Он добирается до входной двери, как можно тише открывает ее и ступает за порог. На ступеньках сидит Макс, запрокинув голову и, кажется, наблюдая за звездами. Вард замечает про себя, что наверняка звезда скучает по небу. Что, как он рассказывал, его вообще не должно было здесь быть, ведь он еще ребенок. Что все это — нелепая случайность, стечение обстоятельств, судьба. Звучит неубедительно и глупо, потому что Виллиан уверен, что судьбы нет (свиток с пророчеством, провидица-некромант в рыцарях смерти, печенья с предсказаниями, да пошло оно все), что он сам строит свою жизнь. Вард уверен, но Макс улыбается счастливо-счастливо, и судьбе (если она есть), в общем-то, плевать. Виллиан садится рядом, тоже запрокидывает голову и слушает, не вслушиваясь, болтовню Макса, который только что его заметил. Его улыбка все такая же яркая, и Вард останавливает поток эмоций и слов Макса, говоря то, что, впрочем, должен был уже давно. — Я буду с тобой всегда. Макс кивает и улыбается еще шире (как это возможно, не знает никто), стискивая пальцы Варда в своих. В конце концов, они не в чертовой сказке на ночь со счастливым концом, но никто не говорил, что конец и вправду не будет счастливым.