Дурочка

Мир всегда отторгает самое лучшее.

      У неё были волосы цвета неба. Она часто собирала их в небольшой пучок, не заморачиваясь даже о том, как это выглядело. Да и никому дела особого не было, как закалывает волосы Леви - она же дурочка, "не все дома". Никому, кроме меня.       А я, если честно, и не сразу понял, что она меня заинтересовала. Просто в один момент начал замечать эту синюю макушку. Синюю... Этот цвет индиго раздражал меня больше всего в школе. Приходя в класс и замечая яркие оттенки спереди себя, просто в ярость впадал. Надо же было додуматься - так волосы покрасить! "Я дитя неба" - это она говорила в своё оправдание перед учителем и всем классом, и эта глупая отговорка меня выводила больше всего! Какое дитя? Неба? Ну, точно не в себе девочка. Дурочка, одним словом.        А потом я избил её. Она встала передо мной в коридоре, даже не заметив! Теперь, конечно, я понимаю, что она не специально сделала это - может, задумалась, - но тогда это повергло меня в такой шок, что пропал дар речи. Не заметила! Кого, меня? Редфокса? Да меня все замечают, когда я из дома выхожу, чтоб не дай Бог по одной улице не пройти рядом. А она не заметила! Ишь ты, мелочь. Я, конечно, сначала сделал предупредительный сигнал, "вежливо" попрося отойти, но она, кажется, была вообще невменяемая. "Погоди немного, я здесь кошелёк потеряла. Сейчас посмотрю - и отойду" - это она сказала мне прямо в глаза, улыбаясь так, как могла только она. Я никогда не забуду эту улыбку, просто взбесившую меня тогда, но лучше которой я не встретил и по сей день.       И я избил её. Ударил так, что она отлетела на метра три. Но бедняжке не повезло - она все ещё была у меня на пути. И я пнул её, как пинают собак на улице:в сторону, подальше со своего маршрута. А она, глубоко дыша и хватаясь за рёбра руками, встала счастливая, нащупав что-то рядом с собой. Кошелёк! Чертов кошелёк! Она нашла его, нашла, пока я пинал её! А потом выдала слова, от которых я просто впал в ступор:"Спасибо, Гажил". Не знаю, удивило ли меня больше то, что она знала моё имя, ибо никто в школе его не знал и знать не хотел, трясясь только от звука моей фамилии, или то, что она меня поблагодарила после только что произошедшего, или же то, что она встала и, прихрамывая, пошла счастливая по той дороге, которую освободили для меня. А я, как дурак, стоял и смотрел ей в след под давящую тишину коридора. Молчали все, стоя с разинутыми ртами. А она рассмеялась. Не заплакала, не застонала от боли - она залилась громким хохотом. Дурочка, что говорить.       И после этого случая я начал смотреть на неё по-другому. Все уже, может быть, и забыли про этот случай, но не я. Знаете это чувство, когда вдруг что-то осознаёшь? Ты сам не знаешь, что именно тебя озарило, но ощущение чего-то нового тебя не покидает. Ты начинаешь по-другому смотреть на людей. И я по-новому взглянул на неё. Леви. Леви МакГарден - именно так ее звали. Я, почему-то, хотел узнать о ней больше: где она живёт, что любит, какая у неё семья. Да я даже выследить её пытался! Но она пропадала. Просто выходила со школьного двора и пропадала. Нет её. Только небо голубое над головой - как её волосы.       А иногда я даже сходил с ума и слышал её голос, пока шел домой:"Спасибо, Гажил". Она была одной из немногих, кто называл меня так - второй, если быть точнее. Первой была мать. И именно к матери я обратился, когда со мной начала происходить вся эта лабуда. Я расспросил её о том, кто родители Леви, где она живёт, почему она такая странная - благо мать работала в полиции. Но знаете, что меня удивило, - такой девочки не было в городе. Её вообще не существовало. Конечно, мы нашли досье многих МакГарденов, некоторых даже звали Леви - но её не было. Была девчонка, очень похожая на неё - одно лицо; правда волосы другого цвета, и нет родимого пятна под лопаткой. Очень странно все это, конечно, и я даже задумался о том, что у меня галлюцинации. Но потом она пришла ко мне домой.       Утром, когда ещё все спят, она позвонила в дверь и предложила моей матери газету купить. Моя родственница, конечно, хороша - взяла да позвала её на чай, мол "сын хотел бы пообщаться". Я никогда столько не краснел, как в тот день - даже выйти поздороваться не смог, крича из комнаты что-то невнятное, гласящееся, что мать "загналась". А мелочь молодец, отказалась - продала газету и ушла. Хотя нет - не совсем так. Она поблагодарила мою мать за такого "замечательного сына, что помог найти кошелёк". Улыбка второй потом целый день мне глаза мозолила: то чай принесёт, то ужин мой любимый сготовит, то вдруг начнёт говорить о том, что Леви - такая милая девочка.       Тогда-то я и понял, на что она намекает. Но это было не так. Леви не нравилась мне. Она просто меня интересовала. Хотя, не одно ли это и то же? Но тогда я чётко вбил себе в голову, что она мне ни коем образом не нравилась. Ни чуточки. Хотя каждый день я опровергал свою теорию. То духи мне её приглянутся, то пятно родимое, похожее на фею, то интересно становится, что она там читает, то я "нечаянно" ей помогу - уберегу от падения.       Но каждый день она казалась мне все странней. То хлеба в столовой возьмёт и положит в сумку к себе, а потом унесёт домой, то пропадёт по середине первого урока, а вернётся только к шестому. А иногда бросит свои учебники на заднем дворе и убежит. А они там лежат и ждут её до утра:снег ли, дождь ли - а они лежат. Но самое странное было то, что мне это нравилось. Меня манила её странность, я хотел узнать, зачем все это делается? Неужели она и в самом деле сумасшедшая, дурочка, как о ней говорят? Я хотел пробраться в её голову и узнать, что же там происходит, что она чувствует, когда это вытворяет! И хотел узнать...как с ней подружиться. О каких-то отношениях и тому подобном я даже не думал тогда, хотя мать неоднократно намекала на их возможность - я был уверен, что она мне не нравится. А поведение странное по отношению к ней объяснял не иначе, как "заразился он неё её же странностью". Хотя в чем-то я, может, и был прав - я сам становился похожим на неё.        В один прекрасный день я поймал себя на мысли, что хочу украсть в столовой хлеб. Украсть и отдать ей - черт возьми, я даже сам удивился! И я украл. Казалось бы, можно было купить его за эти несчастные 2 рубля, можно было бы даже просто взять и вынести - мне и слова бы не сказали. Но нет же - я, как дурак, засунул его в карман и точно спецагент вышел из столовой: правда при этом раза 4 оглянулся по сторонам, врезался в большую половину школы и поздоровался со всеми учителями, встретившимися мне на пути, чем вызвал немало недоуменных взглядов. Правда хлеб я не отдал ей - было жутко стыдно, да и что бы я сказал? А в другой раз мне захотелось выкинуть свои учебники к чертям, а на утро посмотреть, что будет. Правда учебники в 11 классе я с собой не носил - поэтому пришлось отобрать их у ботана. Тот, конечно, сопротивлялся, но все-таки смирился - книги благополучно улетели вниз. А потом мне и вовсе захотелось уйти с уроков, как это делала она - и я ушёл. Сейчас вы скажете, что, судя по моим характеристикам, я и так делал это регулярно - нет, к учебе я подходил ответственно, ибо моя мать пригрозила мне, что своё восемнадцатилетие я проведу либо на островах, либо на исправительных работах("повезло", блин, с профессией). Выбор я сделал быстро. Но сейчас не об этом - я ушёл. Ходил по улицам, по заброшенным зданиям, старым паркам - и мне это нравилось. Мне нравилось быть странным, как она. Нравилось уходить в тайне от всех, нравилось красть в столовой еду и не жалеть книг - я был таким свободным в этот момент. И, кажется, я понимал её. Понимал, что лучше быть Дурочкой, чем таким, как все.       Теперь это стало моим привычным занятием. Я крал, не только в столовой - и в магазинах, на улицах. Я прогуливал уроки, бывало дня по три-четыре подряд. И я хотел поделиться этим с ней. Я был убеждён, что она это оценит, я был уверен в этом! И в один день мне это удалось - я встретил МакГарден, когда сбежал вновь со школы. Она шла вперёд, никого не замечая, никого слыша, - а взгляд был пустой. Тогда я догнал её, обрадовавшись удаче, и, оскалившись, спросил, чего это она не в школе. Она мне даже не ответила ничего, даже не заметила. Тогда я начал хвалиться, мол тоже ушёл с уроков, чтоб теперь якобы куда-то попасть. А она остановилась и посмотрела на меня каким-то жалостливым с надеждой взглядом, промолвив:"Ты тоже на кладбище?"       Я тогда вообще опешил и, почему-то, сказал, что да. Всю оставшуюся дорогу мы шли молча - лишь один раз она меня спросила, буду ли я брать цветы, когда на пути попался торговец. Я был в неком оцепенении и шоке - что-то странное происходила в моей голове, что-то переворачивалось, ставя на места пазлы картинки. Я не верил, не хотел верить, что ошибся! А как же хлеб? А учебники? А как же "Дурочка"? Она была другой, она должна была быть другой!       По дороге на кладбище мы встретили нищенок. Они поздоровались с Леви, а она лишь вынула хлеб из сумки и дала им. И я, не знаю почему, тоже вынул все из своих карманов: все, что украл, все, что забрал у других. И так противно мне стало за себя в этот момент, так паршиво! Меня никто, никто и никогда не заставлял так себя чувствовать. А синевласка лишь улыбалась, смотря на меня благодарными глазами. Нищенки начали говорить мне что-то, но я не слушал уже. Я просто шёл дальше, прокручивая в голове только что произошедшее. Так она не воровала - она брала еду для других. А я, дурак, все не так понял!       "Знаешь, Гажил, я в тебе не сомневалась,- сказала она после некоторого отрезка пути, - я ещё иногда им книги оставляю на заднем дворе школы и убегаю, чтоб не могли вернуть тут же. А они читают и оставляют под утро" - и она улыбнулась так, что у меня аж сердце сжалось. Я отвернулся, делая вид, что мне не интересна её болтовня, а сам готов был заплакать, как мальчишка. Вот же дурак, вот же дурак! Все это время она помогала другим, она жертвовала собственной репутацией только для того, чтоб им помочь. Я даже подумать не мог...       Она остановилась. Перед нами возникла небольшая могила, где на камне было написано:"МакГарден Лили". Это была её мать. Все это время она убегала с уроков сюда - принести цветы и протереть пыль. А я...я... Я был настолько жалок.       "Эй, что с лицом? Все хорошо?" - она внимательно посмотрела на меня, а мне стало так тошно, что я просто упал на колени. "Знаешь, прости меня. Прости, слышишь? Я был не прав, не прав, слышишь? Я думал, что ты...а ты..." - и я просто отвернулся, держа в руках её руки. В этот самый момент я понял, что она была не Дурочкой. Точнее, не она была Дурочкой, а все остальные. И я тоже был этой самой Дурочкой. И я был прав, она была свободной - свободной душой. И она, эта Дурочка, была человечнее всех, кто окружал её в школе, кто смеялся над ней и придумал это глупое прозвище - она была лучше их всех во сто раз! И я её любил, черт возьми, этого ангела с волосами цвета индиго, карими глазами и родимым пятном, которое напоминает фею, - я любил эту самую Дурочку, и сейчас держал её за руку, и плакал, как ребёнок. А она гладила меня по голове, даже не представляя, в чем дело... ***       А потом она пропала. Мы прогулялись с ней несколько раз после того случая, и она исчезла. И исчезли те нищенки, и могила ее матери, да и память о ней тоже исчезла. Придя в школу утром, я обнаружил за её партой другую девчонку. Ту самую, которая тогда была в досье - как две капли воды напоминавшая Леви, только волосы другого цвета, да родимого пятна нет. Она мне улыбалась, но улыбалась не так, и даже имя её, точно такое же, звучало по-другому. Это была не моя Дурочка. Моя - пропала. Осталось только небо, такое же синее, как её волосы, такое же открытое, как она, и такое же недосягаемое...       Да и я, кажется, пропал вместе с ней навсегда.