Мой император.

Я помню тот день, когда я впервые увидел тебя, тогда я не верил своим глазам, я не верил, что человек стоящий передо мной с надменным взглядом и издевательски скривленными губами, человек сошедший с самой прекрасной картины, будет всю жизнь подле меня, разумеется я тогда не мог помыслить об этом, а ты стоял передо мной и протягивал мне руку для поцелуя, а я не мог оторвать глаз от темно-русых чуть вьющихся волос, которые перебирал легкими пальцами ветер, я смотрел в бездонные зеленые омуты глаз и рад был утонуть, смотрел на точеный профиль и желал коснуться нежной щеки, тогда я влюбился. Нет, не в красоту, я влюбился в золотые всполохи в глубине безумных глаз, в тонкий шрам на виске, в изломанные надменной усмешкой губы, я влюбился в тонкие ниточки вен на руках. Тот день я никогда не забуду, мой Император и вы тоже не забудете того юного, вихрастого мальчишку, который смотрел на вас с обожанием и бесконечной преданностью, я уверен не забудете. Цвела весна, распускались цветы, вы помните запах выпечки? Да, тот самый, тот самый, что вы так любили, памятуя о детстве. Сколько же нам лет тогда было? Кажется мне было шестнадцать, а вам двадцать семь. Был праздник, а какой я уже и сам забыл, просто помню, как вас уносили в буйном танце чужие руки, как в русых волосах играли огненные всполохи, а вы смеялись…смеялись и вам не было дела до юного конюшего, который вас полюбил, вы и не замечали, тогда я для вас был всего лишь одним из тысячи, из миллиона, ничем не примечательным мальчишкой с улицы. Праздник скоро кончился и вы отправились во дворец продолжать свое буйное веселье, а я разбитый вернулся домой и не мог найти себе места от сжигающей боли и желания видеть. Всего лишь видеть, разве я просил многого? Но случай все поменял, один лишь случай, вы помните? Тогда вы заблудились на охоте и набрели на мой скромный дом, я дал вашему коню напиться, вы остались до утра, а потом я показал вам дорогу домой, но вы тогда не пожелали оставлять меня и приказали остаться во дворце и я имел счастье видеть вас каждый день. Я пробивал себе дорогу, хотел быть ближе к вам и я пробился. Мудрено ли дело из простого конюха, да в личную вашу охрану? Но при Вашем батюшке и не такие пробивались, не так ли? А помните Первую нашу с Вами войну, не первую для вас, но первую для меня, первую проведенную с вами. Вы тогда ни на что внимания не обращали, вы были слишком заняты, чтобы смотреть на других людей, чтобы видеть меня. Я помню было холодно, очень холодно и страшно, никто не знал переживет ли он эту ночь. Тогда вы стояли у палатки и заметив меня подозвали к себе. Мы долго говорили, но вскоре просто молчали, разглядывая друг друга. Я почувствовал касание руки к лицу и кожу словно огнем обожгло. Я не помню, что было дальше, только тьму палатки и ваши руки на своих плечах, бедрах. Ваши губы на шее груди и губах. Потом я помню дикую боль, сменившуюся безумным наслаждением и желанием не останавливаться, желанием, чтобы эта сладостная пытка длилась вечно, но всему хорошему приходит конец, в то утро я практически не мог стоять, но вы заставили, словно ночной страсти и не было вовсе. Вы приказали выступать. Больше на ТОЙ войне нас ничто не связывало…вас не связывало со мной, а я все больше и больше погружался в омут любви к вам. А по возвращении домой мы долгое время не виделись, не смотря на все мои попытки, вы избегали меня. Я так боялся, что вам не понравилось, так боялся, что я был всего лишь игрушкой на одну ночь. Мои опасения были напрасны, ведь вы меня любили, хоть и никогда не признавали этого. Вскоре наши встречи возобновились, наши ночи, а иногда и дни. Еще я помню самый ужасный день, когда вы сказали, что женитесь. Мне было больно, мне было страшно и обидно. Но ваши поцелуи вновь меня успокоили. Ваша невеста была прекрасна, спору нет. Вам тогда было тридцать, а ей двадцать два. Я видел легкие серебряные ниточки седины в ваших волосах. Помню, как алый шелк и черный бархат праздничных одежд скрывал вашу стройную фигуру. Я видел с каким обожанием смотрит на вас ваша невеста, а вскоре жена и как холодны были вы. Не скрою, я ликовал, я был счастлив. Вас она не интересовала, а я был на седьмом небе от счастья. Я не помню, что делал в вашу первую брачную ночь, наверное шатался по дворцу, как привидение, пугая своей физиономией стражников. Когда у вас родился сын вы ликовали и я ликовал вместе с вами. Больше вы не посещали свою жену и были только со мной, ваша жена знала, но простила. Или все же нет? Ведь это все она? Ведь она? Мой император, я тогда так гордился, да и сейчас горжусь произнося слово МОЙ, но уже тише добавляю император…Эти слова отдают горечью и сожалением. Вот мы и добрались до сегодняшнего дня, я ведь прошелся по всем важным моментам нашей с вами жизни. Все дни были важны, но эти самые важные. Теперь же я сижу у вашего смертного ложа и глажу русые с проседью пряди, глотая подступающий к горлу ком. Вы могли бы прожить дольше, если бы не ваша бежавшая жена, я это точно знаю, ведь это она вас отравила. Ее рук дело. Вам пятьдесят пять, а мне сорок четыре года. Я уже не тот юноша, который босой бежал за вами по ржаному полю и пытался поймать тонкую руку, да и вы не тот мужчина, танцевавший со мной под дождем. Я смотрю на мертвое лицо и не верю, что это случилось с вами. Я знал, что все мы умрем рано или поздно, но чтобы вы умерли от яда из рук вашей собственной жены. Возможно я сам виноват в случившимся, но знайте мой Император ваш сын за вас отомстит, а я…я не вижу жизни без вас. Поэтому мы скоро встретимся. В последний раз целую холодные губы, которые больше не скривятся в, любимой мной, ядовитой улыбке, провожу рукой по щеке и опускаю на свой пояс, вытаскиваю нож и не колеблясь ни секунды перерезаю себе горло. Мы скоро встретимся, Мой Император.