Не прощайся

      Стар, как всегда оттягивала момент сбора чемоданов до самого последнего момента. Момента, пока Марко не начал ее гонять, приговаривая, что ее только за смертью посылать и вообще пора уже становиться серьезнее, взрослее и прочие слова совсем не подходящие для описания Баттерфляй. Конечно, Диаз ругался скорее в шутку, лишь для того, чтобы поторопить девушку. На нее злиться — просто невозможно. Особенно, когда она начинает смешно дуться, надувая щеки и хмурясь, совсем как дитя. — Морщины появятся, — упрекает парень, пальцем ткнув между бровок Стар, а после добродушно засмеялся. — А ты поцелуй и все пройдет, — в ответ смеется Стар, убирая чужую руку от лица.       Смеется.       Марко ничего не отвечает, только улыбается странно и усаживается на кровать. Принцесса рассказывает что-то о своих подругах, вчерашнем телешоу, единорогах, а сама снует в это время от шкафа к чемодану, от чемодана к шкафу и все тараторит-тараторит. Ей плевать слушают ее или нет. Ей нужно говорить и она говорит.       Прошло уже четыре года с момента, как Баттерфляй явилась на Землю. И за это время она похорошела, подростковая угловатость сменилась округлыми и мягкими очертаниями, смешные платья вытеснились с ее полки узкими рваными джинсами и кофтами с оголенными плечами, появилось все больше тем, которые было бы неловко обговаривать с Диазом. Марко вытянулся, исчезла неуклюжесть движений, окончательно прошли подростковые дефекты кожи, даже взгляды на Стар у него изменились.       А еще их отношения… Марко стукнуло пятнадцать, а еще что-то стукнуло внутри, когда Баттерфляй тихо засопела ему на ушко. Они в тот день устроили себе вечер кино и всю ночь собирались не спать. Но вот прошла только половина второго фильма, как веки Стар потяжелели, а голова ненароком опустилась на плечо друга. У парня прошла мелкая дрожь по телу. Баттерфляй шумно вдыхала и выдыхала прямо ему в ухо, сладко чмокая и бормоча что-то сквозь сон. Марко тихо вздохнул, уже желая переложить девушку на диван, но замер. Футболка на Стар была больше ее настоящего размера — так удобнее и уютнее — и сейчас она легко сползла по острому плечу девушки, а взгляд парня невольно опустила ниже.       Стар — девушка.       Конечно, Диаз и раньше понимал, что она не парень. Но это было осознание другого рода. Она не была «девушкой», как мама или многочисленные кузины. Она была девушкой, как Джеки, стройные черлидерши или незнакомки в кафешках подмигивающие ему. И эта мысль поразила парня до глубины души.       Быстро и неловко, Марко поправил футболку подруги. Накрыл одеялом, выключил телевизор и ушел в свою в комнату — на автомате. — Ма-а-арко, — позвала его Стар, закусывая губу — всегда так делает, когда старается. — Помоги.       Парень вскинул голову и обнаружил, что девушка никак не может застегнуть молнию на спине у ее платья. Без лишних слов, Марко встал и ловко справился с тем, с чем девушка мучилась уже несколько минут. Застежка так легко поддалась под пальцами парня, словно он уже не раз проделывал такую процедуру. Стар в следующей же миг, покрутилась на месте, любуюсь, как кружится подол и кинулась на парня обнимая. — Спасибо-спасибо-спа-а-асибо, — лепетала она, все крепче прижимаясь к Диазу, обнявшего ее в ответ.       От Стар пахло апельсиновым соком и шампунем для волос. Сок — был единственной составляющей частью ее завтрака, а шампунь она использовала всегда один и тот же, потому что аромат у него был сладковатый и это было первое, что она приобрела на Земле. Громко чмокнув парня в щеку, принцесса отдалилась, звонка смеясь и унося с собой эти фруктовые, сладкие ароматы. Стар отдаляется легко и непринужденно, а Марко изнутри вскрывают бабочки своими крыльями-лезвиями. — Там холодно, — напоминает Диаз, наблюдая за подолом платья. Руки прячет в карманах, а подушечки пальцев до сих пор горят от случайного прикосновение к ее коже. Хочется содрать пальцы в кровь, лишь бы исчезло это тепло, эта мягкость ее кожи… Но он просто прячет руки в карманах. — Меня есть кому согреть, — загадочно улыбается блондинка, натягивая на ноги сапоги.       Когда Марко было где-то между шестнадцатью и семнадцатью, он расстался с Джеки. Да-да, расстался с той о которой грезил несколько лет. Не глядя в глаза, тихо пробурчал банальные фразы в стиле, что дело, конечно, не в ней. Дело было в нем. В его воспаленном разуме, который, как вирус, заполонила девчонка из другого измерения. Болезнь оказалось, не лечится.       Марко был на этой грани между шестнадцатью и семнадцатью, когда переступил иную грань, куда более интимную и непознанную. Трезвость рассудка его подвела, так легко уступая спонтанному желанию. Не смог устоять перед губами, слишком, боже, слишком близкими. Всю ночь он пролежал без сна, чувствуя все еще привкус ягодного блеска. Горький, химический — это был вкус поцелуя которого не должно было быть. — Осторожней, — просит Диаз. — Ступеньки во льду.       Осторожней, будь только осторожней. Марко готов умолять об этом на коленях, бить руками об землю и кричать сквозь слезы. Лишь бы она не гуляла в темных подворотнях, чтобы тормоза автомобиля работали исправно, чтобы человек с недобрыми помыслами никогда не пересек ее порога. Марко снес бы любое унижение, только бы все беды обходили его принцессу стороной.       Баттерфляй только смеется в ответ. Опять смеется. Ее смех врывается ему в голову свинцовой пулей и вылетает с другой стороны. Он даже слышит, как внутри что-то лопается, рассекается, начинает кровоточить. Это, должно быть, последняя ступень его личного сумасшествия.       Девушка укуталась в свой забавный, детский шарф и с упоением вдохнула аромат. Этот предмет одежки был насквозь пропитан кофе, который в такую погоду она пила чуть ли не литрами. На секунду, Стар погрузилась в свои воспоминания и заулыбалась, прикрыв веки. Она выглядела счастливой. Счастливой — в полном значение этого слова. Вернувшись наконец из теплоты собственных мыслей, девушка ловко подхватила чемоданы и развернулась к парню. — Я готова, — заявляет она воодушевленно.       Готова?       Как печально, что Марко оказался к ней не готов.       Не готов был снести этот радужный вихрь с цветастыми бабочками, лепестками незабудок (совсем, как ее сияющие глаза), блеск алмазов и звука рвущейся ткани меж разными измерения. Диаз не удержался на ногах и рухнул, почти замертво.       А Стар, она готова ко всему, ко всем и всегда.       Девушка открыла рот, собираясь что-то сказать, но передумала. Облизала губы, совсем позабыв, что они накрашены, пробуя так и не сказанные слова. Этот жест не остался без внимания Марко и он только тихо хмыкнул. Он знал, что она так и не сказала и никогда не скажет. Он сам попросил ее.       Не прощайся со мной.       Непрощайсясомнойпожалуйста. — Ну, ты не забывай кормить щенят, — замявшись, напомнила Стар. Куда хуже, чем прощание.       Ее слова звучали неловко, будто вовсе и не были устремлены в сторону лучшего друга. Слова прозвучали и рухнуло нечто очень важное, когда-то очень давно, кажется, что давно, связывавшее их двоих.       В коридоре стояло двое чужих людей. — Я и так их всегда кормил, — Диаз потер переносицу и его губы скользнули в нервной усмешке. — Я и так их всегда кормил, — совсем по-детски передразнила девушка, надув щеки. Такое ее поведение теперь казалось лишь слабой тенью их былых отношений.       Стар засмеялась сама с себя и Марко тоже засмеялся — глухо и хрипло. Они сегодня смеялись слишком много и слишком фальшиво. Тот самый момент, когда приходится улыбаться, через силу, чтобы хоть как-то сдержать горечь, стремившуюся вырваться наружу.       Двое. Чужих. Людей.       Баттерфляй поудобнее подхватила свои чемоданчики, обклеенные блестками и наклейками — очередная тень ее былой. И тонкий девичий силуэт, выскользнул в двери. Быстро, сбегая от себя и от воспоминаний, которыми был пропитан каждый сантиметр дома Диазов. Двери за особой так и не закрылись, хотя Стар знала, что никто провожать ее не пойдет.       В окне, Марко все еще мог наблюдать, как к их его двору подъехала машина. Из нее вышел Оскар, привычным жестом руки поправляя челку, скрывавшую его глаза. Парень одет был удивительно легко, за что уже получил выговор от своей девушки — она активно махала руками и у нее раскраснелись щеки то ли от возмущения, то ли от холода. Грисон не забросил подростковое увлечение и теперь величало звал себя свободным музыкантом.       «Грисон» ненавистно скрипела под зубами. Такого раздражения Марко не питал даже к Тому. Да и кого он обманывает? Они с Томом оказались в одной лодке, посреди безграничного океана и на их судне насмешливо красовалась «брак». Ни демон, ни лучший друг так и не смогли отыскать ключика к сердцу принцессы.       Оскар же нашел, при чем весьма легко. Еще в старшей школе, когда Баттерфляй впервые услышала его отвратную какофонию звуков. Теперь уже взрослый и, конечно, очень талантливый музыкант, хозяйски прижимал к себе Стар. Она только и рада. Один поцелуй и уже позабыла о всех своих возмущениях. Если бы физиология девушки позволила, то она давно бы расплылась розовой, сахарной лужицей, вытекающей у него сквозь пальцы. Но она не могла. Поэтому Баттерфляй лишь с нескрываемой страстью отвечала на поцелуй, своими тонкими ручками обхватывая шею любимого.       Марко продал бы свою жалкую душонку, лишь бы на пару секунд оказаться на его месте.       Ком горечи раздирал горло с самого утра и сейчас вырвался хриплым стоном. Диаз вцепился в свои волосы, грозясь их вырвать от отчаянья прямо сейчас. Ноги и без того дрожащие, сейчас стали вовсе ватными и не удержали своего владельца. Парень просто скатился на пол, спиной до боли упираясь об стену. Кто-нибудь, вырвете это чертово сердце, оно стучит слишком громко, оно и так стремится вырваться наружу. Дыхание сперло от волн отчаянья, находивших на Марко, и волны каждый раз становились все больше и больше.       В голове пульсировали слова. Не. Прощайся. Со. Мной. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не прощайся. Не исчезай из моей жизни навсегда. Не делай этого, ради всего святого, ради того, что когда-то было между нами. Пожалуйста. Умоляю.       Не прощайся.       Прощаются, когда навсегда.       Марко спрятал лицо в ладони и издал болезненный всхлип. Жалкий, как никогда. Внутри кто-то включил мясорубку, иначе, как еще можно объяснить эту тягучую боль за ребрами и ошметки чувств? Разве могла девчонка, легкая, как полет мотылька, совершить с ним такое?       Могла.       Оскар забрал Стар в нескончаемое путешествие. Ее ожидали большие города, прокуренные забегаловки, дешевые гостиницы, бессонные ночи в пьяном угаре. Так не должны жить принцессы. Но Баттерфляй никогда не оправдывала свой титул. Она согласилась на это приглашение без раздумий. Она делала вид, что не слышала, как Марко бешено колотил стену в своей комнате.       Судорожный вдох и выдох. Марко постарался вновь вдохнуть, не смотря на спазмы в груди. В носу защипало от мороза доносящего с улицы. Пошатываясь, парень поднялся на ноги. Перевел дыхание. Он уже взрослый человек и не должен впадать в отчаянье. Взрослый, рассудительный, всегда логичный и предсказуемый. У них со Стар никогда ничего бы не вышло.       И не выйдет.       Лавина мыслей вдруг накатила на Диаза. В сердце защемило от огонька надежды и парень в сию же секунду поверил в него. Он еще может остановить Стар. Может еще все поменять. Ему всего-то надо схватить ее за руку, притянуть к себе и все будет хорошо. Хэппи энд в стиле любимых фильмов Баттерфляй.       Марко рванул на улицу, чуть не полетев по ступенькам и замер. Облачко пара сорвалось с его побледневших губ, вместе с запоздалым вздохом. Сердце пропустило удар, а может и несколько. Двор, всегда такой родной, сейчас был незнакомым и чужим. Землю укрывал снег вперемешку с грязью, а на этой смеси отчетливо вырисовывались следы от колес. Серые облака с небес безучастно проплывали над головой Марко. Им все равно на драмы разворачивающиеся прямо под ними. Крохотная снежинка упала на влажное, от слез, лицо и обожгла кожу.       Парень упал на колени и склонил голову. Рубите. Казните. Добейте уже кто-нибудь. Мир вокруг опустел, окрасился в грязно серый и застыл. Все замерло, кроме тающего вдали силуэта машины. Но и тот скоро растворился, оставляя после себя только безысходность.       Горячие слезы уже давно катились по щекам Марко. Он никогда не был сильным. На нем только футболка и домашние штаны, мороз с охотой проникает под легкую одежду. Диаз точно заболеет и единственное о чем он молил, так это заболеть смертельно. Сильно закусил губы, в надеждах, что эта боль сможет привести его в чувства или хотя бы не даст вырваться крику. Горько. До одурения горько, парень даже закашлялся, громко всхлипывая. Просто прикусил до крови.       На секунду Марко показалось, что эта горечь того детского блеска с губ Баттерфляй.       Показалось.       Диаз согнулся, обхватывая себя за плечи и застонал, как подстреленный зверь. Болезненные стоны устремились к серым небесам. Те в ответ могли только щедро усыпать пустынный двор снегом. Снежинки опускались на разгоряченную кожу и таяли. Таяли, как хотелось бы растаять Марко, лишь бы больше не чувствовать.       Чтобы исчезнуть навсегда, не обязательно прощаться.