А ты ведь загадал желание

— Скучаешь? Не узнать этот голос было невозможно, поэтому Елена вскочила со скамейки, разворачиваясь к говорившему. Быстро опустившись за своей упавшей малиновой шапкой и, подняв ту, Гилберт вновь выпрямилась, смело смотря в глаза Клаусу. Тот как-то особенно по-доброму улыбнулся и обошел скамейку, присаживаясь на ветхие доски. Елена сглотнула, плохо понимая ситуацию. С чего это вдруг древний гибрид, пытавшийся выкачать из девушки всю кровь, за три дня до рождественского вечера находит шатенку на окраине города и так загадочно улыбается, ожидая какой-то реакции? Что Клаус вообще делает в городе?.. Кажется, после разговора с Кэролайн он собирался уехать. Майклсон похлопал по скамейке, приглашая шатенку сесть обратно. — Не волнуйся, я тебя не трону, — серьезно произнес Клаус, откидываясь на спинку скамейки. Елена недоверительно покосилась на мужчину, но все-таки аккуратно присела на краешек скамейки, отводя глаза вдаль. — С чего бы вдруг?.. — пробурчала шатенка, натягивая повыше шарф. — Рождество скоро, — спокойно ответил Древний, смотря туда же, куда так внимательно вглядывалась Елена. Шатенка бегло глянула на мужчину, но, не заметив никаких признаков злости или, может быть, даже раздражения, вновь отвернулась на закатное солнце, которое отливало оттенками рыжего и розового, напоминая о том, что день заканчивается. Вечер — любимое время суток Елены. Закат, будто всполохи огня, будто мазки краски, рассеивается по небу. Солнце постепенно исчезает, превращаясь в зарево, которое после сменится темнотой и одинокими звездами, одна будет краше другой, ярче… А до этого небо отливает теплом уходящего дня, оставляя в сердцах людей надежду. На следующее утро солнце вновь, как невиданный цветок, раскроет свои лепестки, наполнит мир светом, чтобы вечером вновь исчезнуть… Шатенка всегда вдохновенно рассуждала о закате, ей часто казалось, что ее мысли приукрашают действительность, делают заход солнца чем-то, больше напоминающим сказку… Но разве человек не сам дает сказкам жить? Человек, любой человек верит в чудо и старается даже из обычного явления сотворить настоящее волшебство. Так почему бы не раскрыть тайную магию, которую несет за собой закат? Ведь только мы можем сотворить чудо… — О чем задумалась? — вырвал девушку из мыслей Клаус, который уже долго наблюдал за профилем шатенки. Елена внимательно вглядывалась в небо, о чем-то напряженно размышляя. После ее щеки чуть дрогнули, когда лицо озарила мечтательная улыбка. — О закате, — выдохнув, прошептала Гилберт. — И о чуде. — О чуде? — усмехнулся Древний, но его глаза остались грустными. — Придумываешь, что бы загадать на Рождество? — Разве, чтобы сотворить чудо, обязательно нужно что-то загадать на Рождество? Нужно всего лишь чего-то очень-очень хотеть, чтобы это исполнилось… У тебя есть заветная мечта? Майклсон разразился смехом, помотав головой. — Мне кажется, или ты слишком мечтательна для вампира? — Клаус задал вопрос совершенно серьезно, что контрастировало с его прошлой интонацией. — Верить в чудо, когда ты знаешь, что его нет… — Почему? — не дав гибриду договорить, воскликнула Елена. — Почему ты думаешь, что чудес не бывает? Даже если мы не простые люди, а вампиры… — То наше отсутствие чудес продлевается еще веков так на пять минимум, — закончил Клаус, опуская замерзшие руки в карманы. Елена всего лишь фыркнула, вставая со скамейки. Клаус Майклсон не верит в чудо. С одной стороны, шатенке было безумно обидно, что ее собеседник просто отсмеялся, а с другой стороны… Чего она ожидала? Он разучился верить в чудо. Его всю жизнь окружала лишь мгла, непроглядная темнота, сквозь которую он пытается пробиться и по сей день. Он покорно идет вперед, каждый день ожидая, что вот-вот увидит огонек звезды или свет солнца, обращенный к нему… Но каждый день, каждый закат все это проходит мимо него, каждый рассвет возобновляя ожидание. Невыносимо хочется прервать эту череду, закончить его душевные терзания, позволить боли исчезнуть… Елене ужасно хотелось помочь Древнему. Почему?.. Почему вдруг именно она захотела как-то облегчить его жизнь, внести в нее хоть капельку тепла? Он тот, кто однажды уже убил ее, выпив всю кровь до последней капли, тот, кто порывался убить ее еще раз… Тот, кто принес в Мистик Фоллс боль, приехав в этот городок. Тот, кто почти что заставил Елену перестать верить… Но она верила в чудо и не потеряла надежды. Она послушно встречала рассветы и провожала закаты, наблюдая смену дня и ночи с подоконника своего окна в маленьком скромном доме… Она пыталась подбодрить всех, старалась вселить в друзей надежду, делилась своей уверенностью. И не опускала рук. Никогда. Шатенка медленно шла по тротуару, витая в своих мыслях, и даже не заметила, что Клаус все это время шел за ней, чуть поодаль. Обувь шуршала по легкой корке льда, поэтому Гилберт без труда определила, что кто-то еще идет за ней. А поскольку только Древний нашел ее в этом «тайном местечке», то и сомнений почти не осталось. Правда, Елена все-таки глянула назад, дабы убедиться в своей догадке. Клаус следовал за вампиршей, смотря себе под ноги и, кажется, тоже о чем-то напряженно думая. Может быть о том, как сейчас придет в огромный, но пустой, мертвый особняк? О том, как по привычке нальет себе бурбон в стакан и двумя глотками осушит содержимое, грустно оглядывая опустевшую бутылку. О том, как снова медленно поднимется наверх, войдет в свой кабинет и, плюхнувшись в мягкое кресло, возьмет в руки папку с рисунками… И будет перебирать пожелтевшие листы, смотря на такие родные, но все же такие далекие лица. Взбесившись, вновь швырнет пачку бумаги куда-то в угол. Рисунки, разметавшись по всей комнате, послушно лягут на пол лицами вверх. Кажется, его сестра в который раз хмурится, а Кол насмешливо глядит с бумаги. И будто бы его смешок раздался совсем близко, но это всего лишь разыгравшееся после бутылки бурбона сознание. Элайджа же интеллигентно промолчит, кидая пустые взгляды на Финна, который, кажется, даже не замечает всеобщего внимания, полностью переключившись на Сэйдж. Мать, взирающая как-то особенно грустно, окинет взглядом погром и сейчас вот-вот вздохнет… И все равно один. Несмотря на окружающих его людей, все равно один. И так каждый день, каждую неделю один, один, один и опять один… С утра он, проведя ночь в этом же кресле, нехотя встанет и лениво соберет листочки обратно в папку, кладя ту на стол. После заката он опять будет у себя в кабинет, ведя диалоги с лицами с рисунков… — Прости, — чисто инстинктивно пробормотал Клаус, налетая на Гилберт со спины. Шатенка неожиданно остановилась, поэтому Древний, настолько погрязший в своих мыслях, вовремя не сообразил или даже не заметил, что девушка перестала идти вперед. Она запрокинула голову и смотрела на небо, чувствуя, как на щеки, скулы и губы падают снежинки. Они были совсем мелкими, быстро тающими… Но это был первый снег в Мистик Фоллс. «Пусть никто не останется один», — осторожно подумала про себя Елена, смахнув с ресниц снежинки. Клаус, проследивший за направлением взгляда девушки, тоже взглянул на небо. Мужчина вытянул руку вперед и поймал несколько снежинок, которые холодными искорками блеснули на коже. «Пусть каждый найдет то, что давно ищет», — мелькнуло у Майклсона в голове, на что он лишь усмехнулся. — Извини, Елена, мне пора, — обходя девушку, гибрид быстрым шагом направился вдоль дороги. — А ты ведь загадал желание. — Майклсон на мгновение остановился, удивленный такой проницательностью. — Ты поверил в чудо… — С наступающим, Гилберт, — пробормотал Древний, ускоряя шаг и удаляясь. Елена вздохнула, поправив на шее шарф. — Что ты здесь делаешь? — раздался за спиной девушки родной голос. — Стефан? — обернулась шатенка, удивленно смотря на Сальваторе. — А ты? — Ищу тебя, — тепло улыбнулся молодой человек, делая шаг к девушке. — И, похоже, нашел… *** Клауса встретил дом, погруженный в темно… Ничего подобного. Клауса встретил дом, светящийся разноцветными гирляндами, которые окружали окна, двери и колоны. На крыльце стояла нелепая фигура пластмассового снеговика, который тоже светился, обнимая, кажется, Санту. На двери висел рождественский венок, а трава перед домом, сейчас припорошенная снегом, была украшена небольшими подставками, на которых примостились фонарики. Они отливали малиновыми, желтыми, зелеными и голубыми цветами, непонятным образом освещая и душу. В три шага Древний преодолел расстояние до двери и вошел в дом, сразу же ощущая тепло и приятный аромат корицы от готовящегося в столовой глинтвейна. Огромная елка, пока что увешанная ленточками, примостилась у парадной лестницы. Прямо под деревом стояли… коробки и, что скорее всего, именно с подарками. — Наконец-таки ты пришел! Я скучала… Глинтвейн почти готов, — с нежностью произнесла Ребекка, уже обнимающая стоящего в ступоре гибрида. — Привет, брат! — похлопал по плечу Клауса Кол, когда Ребекка все-таки поспешила в столовую. — Здравствуй, Никлаус, — кивнув, Элайджа пожал брату руку. — Рождество же семейный праздник, верно? — крикнула с кухни Ребекка. — Мальчики, я разливаю. Клаус, до этого так и не сказавший ни слова, легко и непринужденно рассмеялся, оглядывая дом, оживший дом, в котором теперь витала настоящая праздничная атмосфера. — Чудеса все-таки случаются, — тихо прошептал мужчина, бросив взгляд на коробки. Что же ему приготовила его… семья?