White roses

      Чуть толкаю дверь ногой, слегка приоткрыв её, и заглядываю в комнату. Относительно пусто в этой больничной палате. Лишь стул, шкаф, две тумбочки и кровать. И ты.       Нервничаю. Захожу в комнату и подхожу к кровати. Предательски пикает какой-то прибор с цифрами на экране, а ты спишь. Уже очень долго спишь. Беру стул, стоявший где-то в углу недалеко от окна, и сажусь рядом с кроватью. Ты даже будто не дышишь, так сладко заснула. Но этот сон так опасен для тебя, ты знаешь? И так страшен для меня.       Твои длинные волосы так ровно лежат на белой подушке, а кончики расположились на такой же белой простыне и немного на одеяле. Прядь сине-зелёных волос лежит у тебя на лице. О, как тебя это раздражало. Я даже улыбнулась. Лёгким движением руки убрала её с твоего лица. Так лучше, Гвен? Ты бы недовольно хмыкнула в ответ, но всё же сказала бы, что лучше. Но не сейчас. Ты спишь пока, и никто не знает, сколько продлится твой сон.       На тумбочке у окна стояла прозрачная ваза, в ней было немного воды. Взглянув на тебя, потом на вазу, а потом снова на тебя, встала со стула и подошла к этой хрупкой вещице и опустила в кристально чистую воду белую розу, которую всё это время держала в руках. Белый цвет тебе никогда не нравился, и, по иронии судьбы, он сейчас тебя окружает. Да и розы были далеко не твоими любимыми цветами. Но кое-что тебе в них нравилось. «Роковая красота. Они манят к себе своим дурманящим запахом, который легко способен вскружить голову жертве, глубоким цветом нежных лепестков, а затем ранят, оставляя кровь на своих шипах,» — так ты сказала, я правильно помню? Да, точно, именно так.       Снова возвращаюсь к тебе. Картина не изменилась. Всё так же блаженно спишь и во сне наверняка видишь нечто прекрасное. На губах лёгкая улыбка, которую не часто можно увидеть. На глаза наворачиваются слёзы. — Как ты можешь улыбаться в такой момент? Ты так жестока со мной, — у меня дрожит голос. Смахиваю слёзы с ресниц. Тебе никогда не нравились слёзы. Особенно мои.       До сих пор не знаю о том, может ли человек слышать, находясь в коме, или нет. Но я всё же попробую заговорить с тобой. Хотя тебя так нервировали разговоры впустую. Улыбнулась. Поворачиваю голову в сторону окна и сразу замечаю розу. — А помнишь, как они у тебя появились? — спросила я, будто ты можешь мне ответить. — Очень милый у тебя домик! — радостно произнесла блондинка, вновь оглядывая новое жилище своей подруги. — Только сад пустоват. — Как и моя душа, — мрачно бросила Гвен, пощёлкав зажигалкой, чтобы поджечь ей сигарету. Бриджетт что-то весело пробурчала себе под нос. — Не говори ерунды. Ты чудесный человек, и душа у тебя очень даже красивая. А в саду было бы неплохо что-нибудь посадить. — Например? — спросила депрессивная леди у своего солнца. — Например, белые розы, — улыбнулась девушка. Подруга недовольно хмыкнула с сигаретой в зубах. — Слишком романтично для тебя, не так ли? — Бриджетт улыбнулась снова, а потом посмотрела в сторону пустого сада, где ничего не росло, кроме зелёной травки. Гвен поступила так же. — Розы очень красивые цветы. И они скорее трагичны, нежели романтичны. Потому что они могут сделать больно. Красивы, но не подпускают к себе. Прям как ты, — она рассмеялась, подруга прикрыла глаза, в очередной раз выдохнув сигаретный дым. — Они тебе понравятся, вот увидишь. — И ведь они тебе действительно стали нравиться, — блаженно произнесла я, посмотрев на тебя вновь, и взяла за бледную руку. Холодная, как и всегда. Я вздохнула.       Мне впервые разрешили тебя навесить с тех пор, как ты попала в больницу после той ужасной автокатастрофы. Все эти две недели я ждала, когда меня наконец к тебе пустят, хотя врач остался недоволен и тем, что я пришла сегодня. Ты даже не представляешь, как больно вдыхать твой запах с простыней, зная, что где-то там ты ходишь по лезвию ножа между жизнью и пропастью в темноту, а смерть целует тебя в губы, заключив в объятия костлявых рук. Тебя нет рядом, а с тобой нет и меня. — Я скучаю, — сжимаю твою руку сильнее, голос снова дрожит, хочется разрыдаться прямо здесь и сейчас, крепко-крепко тебя обнять и никогда не отпускать. Я так люблю тебя. Я так скучаю по твоей холодной любви.       У тебя особая любовь и забота. Ты не говорила заёзженных милых комплиментов, не гладила по голове, даже редко обнимала. Быть милой было не в твоём стиле, но порой ты всё же была мягка со мной. У тебя был свой способ обо мне заботиться. Когда я снова напивалась до одурения и оказывалась у тебя дома, действуя на нервы своими бессмысленными возгласами, ты бесцеремонно хватала меня за волосы и тащила в ванну под мои крики от боли. Там, открыв кран с холодной водой, подставляла мою голову под ледяную струю со словами «Протрезвей, пьянь!». Я не трезвела после этого, но чувствовала себя немного лучше, по крайней мере, успокаивалась. После окончания столь странных водных процедур, ты наполняла ванну тёплой водой, помогала мне раздеться и сесть в неё, чтобы отдохнули тело и душа. Затем заботливо вытирала полотенцем и сушила волосы, а потом давала одежду и укладывала спать. Я бы не знала всего этого, если бы ты не рассказывала мне это утром за чашкой чая и тарелкой вкусного печенья с шоколадной крошкой. Я плохо помню то, чтобы бывает после третьей бутылки пива. У тебя странная любовь, но самая чистая. — А помнишь, как мы проводили с тобой дни в твоём саду?       Сад усыпан бутонами белых роз. Цветы только начали свою жизнь. Бумага немного пошуршала под давлением ластика, который легко избавился от нежеланных линий на эскизе. Гвен вместе со своим лучшим другом Marlboro сидела в окружении кустов чудесных цветов, которые так быстро разрослись и сейчас придавали маленьком неказистому саду райский облик. За ухом был карандаш, рука отряхивала грязь, оставшуюся от ластика, сигарета после каждой затяжки становилась всё меньше и падала на синие джинсы или чёрный, вязаный в ручную свитер. Умиротворение.       Со второго этажа с полотенцем на мокрой голове спустилась Бриджетт и зашла на кухню, где выглянула в открытое окно, которое выходило прямо на сад. — А ты снова тут, — с улыбкой произнесла блондинка, пока капли холодной воды стекали по её лицу, что дело девушку ещё более очаровательной. Длинные золотистые волосы слегка намочили её серую майку, а некоторые капельки достигали и её широких бежевых шорт.       Гвен снова затянула, выпустила дым и обернулась к ней. — Ищу вдохновение, — ответила она безо всяких эмоций, потушив сигарету о колено и отбросив бычок куда-то в сторону. Бриджетт кивнула ей, покинула кухню, выходя из дома, и уже через минуту сидела возле любимой, прижимая колени к груди. Та молчала и только рисовала. Зеленоглазая красавица от скуки тыкнула её пальцем в щёку. — Что ты делаешь? — Гвен окинула её недовольно-вопросительным взглядом. А девушка тем временем продолжала. — Хочу, чтобы ты немного улыбнулась, — сказала она, едва ли не смеясь. Её забавляло недовольное личико художницы, она считала это очень милым. А та только продолжала хмуриться. Но не долго.       Как только она отложила альбом в сторону, Бриджетт остановилась, удивившись. Девушка устремила на неё взор своих чёрных глаз, а затем резко напала на неё, повалив на мягкую траву. Блондинка выпучила глаза, а её щёки вмиг порозовели. — Доигралась, — игриво, голосом победителя произнесла Гвен. На лице у неё была улыбка — всё же Бриджетт добилась своего. Пару секунд они любовались друг другом, а потом Гвен вдруг рассмеялась. И Бриджетт тоже. — А вечера были особенно великолепны... — Бридж. — Что? — Поцелуй меня.       Необычная просьба застала блондинку врасплох. Почему-то именно это она ожидала услышать меньше всего, несмотря на то, что они уже год встречаются. Из-за растерянности, сама не заметила, как тихо сказала: — Потом. — Сейчас.       Гвен приподняла голову с колен девушки и уставилась на неё, хмурясь. Её глаза будто метали маленькие молнии от недовольства. Бриджетт перестала гладить её по волосам, как только она приподнялась, и с видом невинного ребёнка посмотрела на неё. — Сейчас, — повторила свою просьбу девушка, перевернувшись на живот и стоя на локтях, продолжая сверлить девушку взглядом. Та снова краснеет, как и всегда. — Так странно от тебя это слышать, — честно призналась она, робко почесав затылок. Гвен усмехнулась и сменила гнев на милость, всё-таки поцеловав её. — А знаешь, — начала девушка. — Ты уже не та слабая девочка, которую я знала раньше, — Бриджетт удивилась, а она продолжила. — Ты стала более уверенной, смелой, не смущаешься после слова «секс», иногда даже сама на него намекаешь, — Гвен даже похихикала, а блондинка снова покраснела, улыбаясь. — Ты правда так читаешь, мой благородный Ланселот? — рассмеялась Бриджетт, пока девушка снова перевернулась и положила голову обратно ей на колени. — Да-да, хватит уже меня так называть, — отмахнулась Гвен, глядя со своего места на небо, которое переходило из желтовато-розового цвета в тёмно-синий. Девушка ничего не ответила, только погладила её по волосам, а потом посмотрела на кусты роз и сорвала один бутон, начав отрывать от него белоснежные лепестки и отпускать их свободный полёт. Они приземлялись то на траве, то на бледном и худом лице Гвен. — Цветы для моего рыцаря, который спас меня из ужасной башни, — с улыбкой проговорила Бриджетт, пока её «храбрый принц» слабо улыбалась с закрытыми глазами и просто наслаждалась наконец обретённым счастьем.       Улыбаюсь, а по щекам текут слёзы. Меня немного трясёт. Наклоняюсь к тебе и пытаюсь обнять, задевая какие-то аппараты, прикреплённые к тебе. — Проснись, прошу тебя, — шепчу я, уткнувшись носом в твоё плечо. — Гвен, пожалуйста, очнись. Не оставляй меня в этом Аду.       Но в ответ лишь писк приборов и твоё равнодушное молчание. Это убивает. Наконец, не выдерживаю и срываюсь, начав громко рыдать. Но ты не услышишь. Обнимаю крепче, будто тебя сейчас у меня отнимут. Да, ведь могут. Чёртова сука с косой. Нет, я не могу ей тебя отдать. Я не отпущу. Тебя. Никогда.       Через пару минут я всё же успокоилась, но я всё ещё дрожала всем телом, глаза были красные от слёз. Я быстро вытерла их, чтобы ты не увидела их. А вдруг ты всё же как-то видишь меня? И злишься наверняка, я знаю. Эта мысль заставила меня улыбнуться. — Как бы я хотела, чтобы ты сейчас снова на меня накричала, — слабо произнесла я, всхлипнув. — Накричала, поругала, даже просто хмыкнула. Как я хочу, чтобы ты делала всё это снова, — и снова без ответа. Но я уже держу себя в руках.       Я хотела столько всего сказать тебе, но понимаю, что не могу и слова из себя выдавить. Тут всё понятно и без них. Надеюсь, ты во сне тоже это понимаешь. Оставшееся время посещения я провела с тобой в молчании, то гладя тебя по руке, то по волосам. А на прощание подарила поцелуй, едва коснувшись твоих губ. Всё будет хорошо. И совсем скоро, в один прекрасный день, бледная рука возьмёт из вазы белую розу.