Отторжение

      Джордан Пэрриш не боится смерти, он боится только одного: что смерть заберет Лидию. Начиная с шестнадцати лет смерть преследует ее по пятам, иногда умудряется коснуться ее и даже обнять. Он боится, что однажды Мартин навсегда останется в ее колючих объятьях, что однажды она сойдет с ума или покончит с собой из-за бесконечной игры в догонялки с костлявой старухой. Она Банши, а значит принадлежит Смерти. Она ее Вестница.       Иногда, просыпаясь по среди ночи, он слышит, как она шепчет во сне что-то непонятное, что-то, что вызывает дрожь и от этого по коже пробегает мерзкий холодок.       -Ты сегодня говорила во сне, - говорит он ей во время завтрака.       Лидия же только хмыкает, засовывая в рот уже пятое по счету сырное печенье:       -Ерунда, Джордан. Я не говорю во сне.       А он не спорит, всего лишь пожимает плечами и в молчании допивает свой кофе. Он не хочет ее пугать. Но сам он знает, что в обеденный перерыв отловит в участке Стайлза и они вместе будут шерстить старые фолианты Дитона, чтобы найти ответ на этот вопрос.       -Чувак, ты серьезно? – спрашивает Стайлз, широко распахнув глаза и явно не веря в слова Пэрриша.       Тот же только потирает пальцами прикрытые веки. Он устал. Уже вторую ночь подряд он не мог нормально спать. Он, затаив дыхание, вслушивался в сбивчивый тихий шепот Лидии, пытаясь разобрать хотя бы пару слов, но смысл ускальзывал от него словно песок сквозь пальцы.       -Серьезней некуда.       Через три дня упорных поисков Стайлз звонит ему и требует приехать. И Джордану страшно, он знает, что когда Стилински так говорит, значит, все хуже некуда. А Лидия лишь беззаботно смеется с какого-то телешоу, уплетая свое любимое сырное печенье, когда Джордан целует ее и говорит, что ему нужно отлучится по делам, на что девушка лишь кивает и кидает ему в след, чтоб он надел свежую футболку.       Помимо Стайлза его ждет еще и Скотт. И от них обоих просто разит сочувствием.       Стайлз называет это отторжением. Это когда Банши берет верх над человеком, который отторгает свою суть, который не признает себя тем, кем он является: сначала это незаметно и проявляется только лишь в бормотании во сне, но потом все это перерастает в отрицание реальности и велика вероятность того, что Лидия может закончить как Мередит Уокер, если вовремя не остановить это. Теперь Джордан боится того, что он может не успеть вовремя.       В этот момент как раз и появляется тот, кого все надеялись больше никогда не увидеть. Питер Хейл. Он «заходит» через окно и здоровается со Скоттом и Стайлхом как со старыми друзьями, хотя те совсем не рады ему.       -Я слышал, что у вас проблемы, - улыбается, хотя скорее скалится Хейл, устраиваясь в кресле.       -Тебя они не касаются. Поэтому, будь добр, свали из моего дома или ждешь пока я тебя аконитом нашпигую или позвоню Дереку, чтоб он тебя обратно упек в психушку? – почти рычит Стайлз.       Питер лишь смеется и, достав из заднего кармана флягу, делает глоток, действуя всем на нервы одним своим видом.       -Ошибаешься, Стилински, они и меня касаются, - и он закатывает рукава кашемирового свитера, показывая ужасные ожеги на руках. – Меня воскресила Лидия и я связан с ней. Если сходит с ума она – схожу и я, она умирает – и я отправляюсь вслед за ней на тот свет.       -Ищешь свою выгоду, как, впрочем, и всегда, - вздыхает Скотт.       На что Питер лишь пожимает плечами:       -Я всего лишь хочу жить.       Джордан видит, что ни Стилински ни МакКолл не верят Питеру, ищут подвох, но он готов сделать все что угодно, лишь бы спасти Лидию и если потребуется пойти на сделку с дьяволом или Питером – что, в принципе, одно и то же – он готов. И он просит Хейла о помощи.       -А вот это совсем другое дело, - улыбается Питер, салютуя Джордану флягой и делая из нее пару добрых глотков.       Лидия совершенно не понимает, зачем Джордан будит ее по среди ночи и везет куда-то в лес, но через несколько минут она понимает, куда он ее везет - к сгоревшему дому Хейлов.       -Джордан, останови машину! – требует она. – Со мной все в порядке. У тебя просто паранойя!       И он злится на нее за такую беспечность. Его глаза сверкают огненной радужкой, пугая ее, показывая, что Цербер не намерен отступать.       -Так надо, Лидия, - почти рычит он, вцепившись в руль. – Так надо.       Девушка обиженно складывает руки на груди и отворачивается к окну. Она обижена на него за резкость, обижена на то, что он в последнее время что-то не договаривает. В конце концов, ей не пять лет и она имеет право знать правду, какой бы она не была. Но объяснить это Джордану сложно, тем более, что он не хочет ее слышать и продолжает упорно стоять на своем, утверждая, что все это для ее же блага.       В сгоревшем доме холодно, как и в тот вечер, когда она воскресила Питера и она плотнее кутается в толстовку. Сзади старые половицы скрипят под тяжелыми шагами Пэрриша, но и это не дарит должного успокоения. Ей страшно. Она боится этого места. Она так старалась забыть его, забыть все то, что здесь произошло, забыть то кем она является и к чему все это привело. Она давно похоронила внутри себя Банши и поставила крест, но Джордан разрыл могилу, извлекая на поверхность все то, что она так упорно закапывала.       Питер появляется внезапно из тени полуразрушенной лестницы и она вздрагивает.       -Здравствуй, Лидия. Давно не виделись, - улыбается он и от этой улыбки почему-то идет мороз по коже.       -Убирайся в Ад, Питер, - выплевывает она с такой ненавистью, от которой сводит зубы.       Питер подходит ближе, разглядывая ее так будто не видел ее лет двадцать, хотя прошло всего пять лет с момента их последней встречи. А она стоит и не может пошевелиться, как будто что-то приковало ее к месту. И лишь только полная луна заглядывает через полуразрушенную крышу и через мутные от сажи стекла окон.       -Только вместе с тобой, милая Банши, - его глаза сияют топазовой синевой и он, оскалив клыки, делает еще один шаг, чтобы положить когтистую ладонь ей на шею и вонзить в нежную кожу когти.       Мартин вскрикивает, но не от боли, а от того, что перед глазами проносятся все смерти, которые она пережила, которые она предсказала, которые она оплакала . Ей всего двадцать три, а смертей можно насчитать на три жизни вперед. Эллисон, Эйдан и все те, кого уже не вернуть умирают прямо сейчас на ее глазах снова, эти картинки сменяются и возвращаются вновь. И она плачет от боли, что разрывает на куски.       -Кричи, Лидия, - рычит Питер. – Не отвергай себя. Кричи по самой себе.       И Мартин кричит, да так что у оборотня и Цербера из ушей пошла кровь, а сама она захлебывается собственным криком по человеку-Лидии, по беззаботной девчонке обожавшей вечеринки, лоск и блеск - она уже много лет не является ей. И Питер на пару с Джорданом заставляют ее отпустить тот образ и, наконец, принять Банши внутри себя. Она кричит пока вместо пронзительного крика из горла не вырывается хрип и она хрипит пока не теряет сознание.       Джордан успевает подхватить ее на руки прежде чем она упала и, кивнув Питеру в знак благодарности, уносит Лидию в машину, чтоб отвезти домой. Пускай утром она будет его ненавидеть, пускай утром она будет обижаться на него, кидаться тарелками, выкидывать его вещи из окна, зато будет жива. Любить Банши сложно, но Джордан знает, что любовь и чувства в их мире не пустой звук и она простит его, и они снова по утрам будут пить кофе, он снова будет покупать ей ее любимые сырные печенья и обнимать ее, засыпая.