Моя новая жизнь

       Утро встречает меня бьющими в глаза яркими солнечными лучами. Мне сегодня так и не удалось поспать даже часа. Как всегда, снилась Реджина. Как всегда, она уходила от меня, я гнался за нею, но так и не смог догнать. Проснулся в холодном поту, кинувшись на постели. Понимал, что Зелена не спит, и, наверняка, просекла причину. Но сделал вид, что мне просто нужно попить воды. Сидел на кухне потом еще минут десять и курил.        Не знаю, что пугает больше - отсутствие Реджины, пережить которое пытке подобно, или то, что она всякий раз во сне становится все более не зримой и типичной. Стал бояться, что забуду ее вкус, запах, бархат ее тела, легкий полет ее ресниц при взмахе. Должен забыть, время беспощадно. Но не хочу. Забыть ее - слово потерять себя самого.        Это откровенно пугает.        Но, хвала Мерлину всемогущему, уже утро. И мне показалось, что рассвет. На самом деле уже наверняка часов девять, просто солнце сегодня, хоть и яркое, но странное. Какое-то словно бы отчаявшееся, что ли. Как я.        Без лишних прелюдий я резко поднимаюсь с постели, запрыгиваю в тапки и, плохо видя, куда я иду, потому что глаза все еще спят, ползу в ванную. Холодный душ едва ли остудит мое раздражение. Каждое утро я просыпаюсь с ощущением того, что мне хочется кого-то убить. Перебить город, отнявший у меня Реджину. Если в течении дня мне удается отвлекаться на работу, общение с сыном, то ночи и самые первые минуты утра просто невозможны. Нет сил даже дышать. Лицо Реджины, живые, яркие глаза, чувственные губы, тонкая линия бровей преследует меня ежесекундно. Иногда я ловлю себя на мысли, что ищу черты возлюбленной в рыжеволосой бестии, с которой теперь живу.        Душ несколько привел меня в порядок. По-крайней мере, я полностью осознаю, где нахожусь, и что происходит. На дверях ванной висит календарь. Я честно пытаюсь себя настроить не смотреть на него, но пока не могу этого сделать. Еще одно утро новой жизни без Реджины. Сто третье утро без Реджины.        На кухне журчит вода. Зелена просыпается рано и хозяйничает на кухне. Не скажу, что плохо. Но ей не хватает системности. Не могу не думать, что все это - последствия жизни, в которой не было места теплу, стабильности и уюту, и где каждый день был только погоней за неосуществимой мечтой.        Мне приходится выдохнуть, прежде чем я вхожу на кухню. И в самом деле, Зелена моет овощи. На плите кипит кастрюля, вероятно моя новая супруга задумала знатный завтрак.        - Доброе утро.        Получается слишком осторожно. Даже к столу я словно бы крадусь. Честно говоря, для меня ее реакции совсем непредсказуемы.        - Доброе утро - кивает Зелена, легко улыбается она.        Значит, буря не предвидится.        Она подает мне чай с лимоном. Удивительная вещь, но с тех пор, как она открылась, ее страсть к кофе угасла. Это, конечно, связано с беременностью, которую, откровенно, легкой не назовешь.        У меня не было времени в много возможностей узнать, как проходит процесс подготовки к материнству у Мэрион. Почти все то время, что она носила Роланда, мне приходилось воровать - много, продумывая каждую операцию, как спектакль. Другого выбора у меня не было. В то время меня затаскивала пучина зла и безнадежности. Крохотный домик в лесу и полная неопределенность - вот все, что у нас было в те дни. Мы жили только любовью друг к другу и ребенку, который должен был появится.        Теперь же у нас есть небольшая квартира в центре Нью-Йорка, у меня, наконец, появилась работа и теперь есть стабильный совершенно определенный доход, мы подбираем сыну садик, и ждем второго ребенка. И все вроде бы идеально, но...        Не с той женщиной. Не в том месте. Не в той ситуации.        Я чувствую себя узником, привязавшимся к своей тюрьме, потому что ему некуда пойти на воле.        - Подожди несколько минут, я еще не приготовила завтрак - Зелена нарезает помидоры кубиками, и крошит салат. Но я уже вижу - она понятия не имеет, что делать с мясом.        - У нас совсем нечего поесть? - я не могу на нее не ворчать. В конце концов, она могла хотя бы приготовить бутерброды. Я голоден, а пока дождусь завтрака, наверное, умру.        - Извини, нет. Погоди несколько минут.        Резать мясо у нее совсем не получается. Так она себе все руки искромсает. Странно для женщины, которая выросла в деревне. Ладно, придется взять все в свои руки, хотя бы, чтобы голодным не ходить.        - Иди лучше овощи дорежь, я завтрак приготовлю - осторожно отстраняю я ее от плиты, беря в руки нож и завязывая фартук.        - Роланд уже проснулся? - я так и не заглянул в комнату к сыну.       - Да, я его накормила рисовой кашей. Он сказал, что пойдет рисовать к себе.       - Что-то он там притих.        - Погрузился в творчество, наверное - обернувшись, чтобы взять соль с ее стола, я замечаю, что она улыбается вполне милой, искренней улыбкой. Ну хоть с Роландом у них поладить сразу вышло.        Я понятия не имею, как мы будем жить дальше. Мне больно, что пришлось соврать собственному ребенку. Но у меня действительно не было другого выбора. Пусть думает, что его мать умерла, и давно живет у ангелов. Пусть не помнит о ее возвращении. И даже о Реджине.        Это было самым сложным - заставить его забыть о жизни в Сторибруке, обо всех, кого он там встретил, к кому успел привязаться и полюбить. Забыть о Реджине, которая так старалась заменить ему мать. Но иначе мне было никак не объяснить ребенку, почему вдруг вместо одной любимой женщины, у меня появилась другая невеста, Зелена, как мы ему сообщили.        Я сам попросил ведьму об этом. К ее чести, она была гуманна, предлагала оставить Роланду сторибрукские воспоминания. Даже историю придумала, которой можно было поделиться с моим сыном не травмируя его.        Нет. Все это - не вариант. Это жестокий урок для меня, но, заставляя своего мальчика забыть ту, которую я люблю, я надеялся, что отрезаю путь к ней для себя самого. Отныне и навсегда этот пусть для меня навеки закрыт.        От понимания того, что произошло, все еще хочется взвыть, и боль не отпускает ни на секунду. Но так будет лучше. Я обязан думать о том, как лучше для Роланда. Сейчас он и этот не рожденный пока малыш, что носит Зелена - самое главное.        Я чувствую спиной заинтересованный взгляд Зелены.       - Где ты научился так готовить?        - Мэрион часто болела. Особенно после родов. Они были тяжелыми. У нее ушло много сил, понадобилось несколько месяцев прежде чем она успела восстановиться. Все это время готовить приходилось мне. А вообще я ведь вырос на улице. В лесу. Родителей потерял рано. Нужно было выживать.        - Не сладкая судьба у тебя была - философски замечает она.        - Нам обоим досталось.        - Да. Отец очень пил. Сильно нагружал меня работой. Был груб, если у меня ничего не выходило и ненавидел, когда я применяла магию. Но с ней было легче. Я хотя бы часть работы делала, не надрывая спину. И есть у нас тоже почти всегда было нечего. Так, похлебка, каши, всякий бред. Никаких излишеств. Все деньги он пропивал.        - Тебе досталось. А почему сейчас не готовишь?        - Я готовлю - возразила она. Это звучит немного резко.        - Но тебе это сложно делать. Тяготит тебя. Ведь так?        - Я готовила для отца, а для себя... Мне некогда было готовить для себя. Когда я начала жить одна, у меня появились совсем другим заботы, а вовсе не радовать свой желудок изысканными яствами.        - Плохие заботы. Они многое у тебя отняли, Зелена.        - Какие есть - с абсолютным усталым равнодушием произносит она. - Мне тоже нужно было выжить. И я была слишком занята для топтания по кухне. Разучилась. Только теперь приходится наверстывать упущенное.        Пусть так. Спорить нет никакого желания, да и сил, честно говоря, тоже. Тем более, уже мясо готово. Разложив его по тарелкам и приправив специями, я кладу немного риса, и подаю на стол.        Я и сам как-то отвык от плиты. Даже непривычно.        Зелена уже сделала салат и щедро отсыпала его в мою тарелку. Она принюхивается, как я заметил. Наверное, решает для себя, стоит ли есть что-то, приготовленное вором, которого увела из семьи. А может, снова дало о себе знать ее тотальное недоверие по отношению к людям.        Тем не менее, вскоре она пробует завтрак.        - Очень вкусно - кивает она удовлетворенно и с аппетитом начинает есть. На лице ее играет довольная улыбка. Глаза горят веселым огнем.        Так она преобразуется. Похожа уже не на опасную чертовку, а на милого, но недоверчивого лесного зверька. Но, кажется, ей все нравится. Я сумел ее порадовать.        Что ж, с этой женщиной лучше дружить. В спорах и пререканиях я ее уже увидел, теперь же узнал, что она может быть простой и домашней. Это удивительно, потому что, вообще-то, кажется, ее сестра на это не способна.        Не могу заставить себя не сравнивать их. И продолжаю находить как сходства, так и различия.       - Спасибо - благодарит она, и я уже собираю посуду в раковину, когда Зелена качает головой:        - Нет, оставь. Я помою.        Ну ладно. Так даже лучше. Нужно проверить, как там Роланд. Чем интересно, он сейчас занят.        Старательно вытерев хлебные крошки, я вытряхнул салфетку, положив ее на край стола, если Зелене она еще понадобится.        Краем глаза замечаю, что она привалилась к раковине, оставив свое занятие, в то время, как вода продолжает литься, и если ее сейчас не остановить, случится неприятность.        - Что такое? - подкосившись, Зелена падает мне на руки. Благо, я успел ее подхватить, одной рукой закрывая кран.        Она посмотрела на меня, и в ее взгляде я читаю рассеянность и такое же извинение, как в тот день, когда она пыталась оправдаться перед Роландом. Что ж, вероятно, ведьма не лишена человеческих чувств и слабостей. А еще она удивительно хрупкая. Я почти не чувствую ее, склонившуюся в своей слабости на мое плечо.        - Прости. Это приступ. Тошнит часто и голова кружится.        - Это нормально? Может, нужно к врачу?        Мне это не нравится, однако Зелена успокаивает меня:        - Нормально. Это пройдет. Но по утрам тяжеловато.        - У Мэрион такого не было. Только тошнота.        - И меня тошнит. По-разному бывает.        - Тебе точно не нужна помощь?        - Ты уже помог. Спасибо за вкусный завтрак. Ты иди, Робин, я все домою и приду. Роланд хочет лепить из пластилина. Думаю, присоединиться к нему.        - Ладно. Я тогда тоже с вами. Если что - зови.        Она кивает и вскоре возвращается к кухонным делам. Я же оставляю ее в кухне. Надо бы поздороваться, наконец, с сыном.