Ким Чунмён - лучший

«Ким Чунмён – лучший» - гласит недавно появившаяся надпись на двери кабинки. Сехун не то, чтобы верит надписям в университетских туалетах (большую часть из них они делают на пару с Чанёлем, и там, конечно, ни слова правды), но за черные буквы, размашисто выведенные маркером, цепляется взгляд. Мысли сразу поворачиваются в определенное русло, заставляя мозг однозначно трактовать, в чем же именно неизвестный Сехуну Чунмён лучший. Пикантности добавляет то, что туалет, естественно, мужской. - Ты знаешь Ким Чунмёна? - спрашивает Сехун у Чанёля, который ждет его в коридоре, привалившись к стене. - Ага, - Чанёль катает во рту леденец. - Если ты хочешь с ним познакомиться, то поверни голову направо. Он стоит у сто пятой аудитории. В синем свитере. Сехун поворачивает голову слишком быстро и морщится от резкой боли. Он трет шею, находит взглядом синий свитер и… Это провал. Ким Чунмён абсолютно, совершенно не похож на парня, который может быть лучшим в том самом, чего у Сехуна давно не было – в сексе с парнями. У Чунмёна под свитер надета рубашка с белым воротничком, в руках – кожаный дипломат, на ногах – начищенные до блеска ботинки. Чунмён похож на скучного менеджера среднего звена, случайно заглянувшего в университет и потерявшегося среди бездельников-студентов в рваных джинсах и ярких кроссовках. Чанёль разгрызает конфету с противным хрустом. Ким Чунмён, определенно, должен быть лучшим в чем-то другом, думает Сехун. - Ты будешь знакомиться или нет? – спрашивает Чанёль. - Нет. - Тогда пойдем в столовую. Чанёль набирает на поднос столько, сколько получается унести. Сехун покупает две чашки кофе. Они выбирают столик в самом центре зала. - Почему ты столько ешь? – спрашивает Сехун. – Переедание приводит к заболеваниям пищеварительной системы. - Ты экономист или врач? – в тон ему спрашивает Чанёль, наматывая бесконечную лапшу на палочки. – Пей свою дрянь. Сехун откидывается на спинку стула и потягивает кофе, блаженно жмурясь. Лениво обводит взглядом зал и останавливает его на синем пятне, идущем мимо их столика. Распахивает глаза и смотрит вслед Ким Чунмёну. На самом деле Сехун не может не признать, что Чунмён оказывается очень симпатичным, но, боже, белый воротничок, кожаный дипломат! Это безнадежно. Сехун отставляет пустую чашку и тянется за второй, подаваясь вперед. Он больно ударяется коленом о ножку стола, и его озаряет. - Ко мне пришла гениальная мысль, - говорит Сехун, морщась и потирая колено. - Ага, - заявляет Чанёль. – Я всегда знал, что ты думаешь чем угодно, но не головой. Коленная чашечка, Сехун! - Кто бы говорил, - парирует О. – Но спорить с тобой бессмысленно, Пак. Поэтому слушай: у нас в университете есть второй Ким Чунмён! И я должен его найти. - А первый-то тебя чем не устроил? – спрашивает Чанёль. - Я могу увидеть свое отражение в его ботинках. Чанёль хмыкает и ничего не говорит, ковыряет салат, гоняя по тарелке половинку помидора-черри. - У него вид скучного офисного клерка, - продолжает Сехун. – Он определенно не тот, кому могут написать признание в кабинке туалета. Или не тот, кого могут в такой кабинке иметь. Или не… - Ты снова думаешь не головой, извращенец, - прерывает его Чанёль. – Подробностей не хочу. Сехун утаскивает с его подноса картошку и быстро забрасывает ее в рот. Чанёль пинает его под столом. Полминуты они пытаются отдавить друг другу ноги, смеются и переругиваются. На них оборачиваются и неодобряюще качают головами. - Ладно, - говорит Сехун, переводя дух и вытирая пальцы салфеткой. - Мне нужно заполучить списки студентов всех курсов и всех факультетов. Как? - Секретариат на втором этаже, - подсказывает Чанёль. - Вот почему ты мой друг, хоть иногда ведешь себя, как полный придурок, - широко улыбается Сехун и похлопывает Чанёля по плечу. Чанёль улыбается в ответ, отправляя половинку помидора по крутой дуге прямиком на белый свитшот Сехуна. - Пак Чанёль, - вздыхает Сехун. – Ты становишься до ужаса неоригинальным. *** Сехун не идет в секретариат. Не идет целых три дня, а потом сдается, потому что снова натыкается взглядом на надпись «Ким Чунмён – лучший» в кабинке туалета. На самом деле это – не случайность. Сехун просто хотел проверить, не оставит ли кто какого-нибудь интересного комментария под ней, но никаких новых надписей на двери не оказывается. О вздыхает и достает из рюкзака фломастер. Снимает колпачок, долго дышит на стержень и выводит поверх стершихся записей «Пак Чанёль – угроза пищепрому Кореи». Довольно потирает руки и идет на второй этаж, забив на начинающуюся пару. В кабинете секретарей оказываются три больших стола, три современных компьютера и всего один работник – студент-стажер с прикрепленной к груди табличкой. Сехун смотрит на него и вздыхает: очки-капельки, рубашка под свитером и, О опускает взгляд под стол, начищенные ботинки. Конечно. Где-то должен быть кожаный дипломат. - Чем-то могу вам помочь? – Ким Чонин (как гласит табличка на его груди) поднимает глаза от экрана. - Да, был бы вам признателен, - широко улыбается Сехун. – Мне нужны списки всех-всех учащихся нашего университета. Ким Чонин смотрит на него, как на тяжелобольного или сумасшедшего. - Мы не выдаем такую информацию. Тем более студентам, - говорит он. Сехун вздыхает и украдкой закатывает глаза. Последние дни ему определенно везет на мальчиков-в-начищенных-ботинках. Вот поэтому Ким Чунмён в синем свитере совсем не тот Ким Чунмён, который нужен Сехуну, а Ким Чонин, конечно, напыщенный козел. - Пожалуйста, - просит Сехун. – Тогда найди мне конкретного студента. Поройся в своем компьютере. Это же дело трех минут. Никто не узнает. - Нет. Сехун хмыкает. - Может, я могу что-то сделать для тебя, Ким Чонин? – О опирается руками на стол и склоняется к Чонину, облизывая губы. - Да. Сехун сияет. - Отойди на два шага назад. Сехун вздыхает и закатывает глаза, уже не таясь. От стола он все-таки отходит, останавливается у двери и обхватывает лямки рюкзака. Смотрит пристально на Чонина. - Ладно, - не выдерживает Ким. – Я окажу тебе услугу в обмен на кактус. - Кактус? – теперь Сехун смотрит на Чонина, как на сумасшедшего. - Я недавно прочел статью, в которой рекомендуют ставить кактусы на свой рабочий стол. Они поглощают вредное излучение от компьютеров, - доверительно сообщает Ким. Сехун думает, что этот белый воротничок над ним издевается. Но отступать некуда. - Отлично, - говорит О. – Подойдет любой? Чонин тянет губы в улыбке, и Сехун жалеет, что спросил. - Конечно, не любой. Я хочу монстрозу. - Монстр… Что? - Цереус перуанский монстроза. - О, - говорит Сехун. – По рукам. Он выходит из секретариата и думает, что единственная монстроза, которую можно найти в Сеуле – это Ким Чонин. Та еще монстроза. Неизвестный Чунмён и даже перспектива секса с неизвестным Чунмёном (лучшим!) уже не так привлекают Сехуна. Кажется, ему отныне противопоказано читать надписи в туалете: они разжижают мозг. Хотя, Чанёль бы снова заявил, что Сехун в любом случае не думает головой. О и рад был бы подумать ею, но когда у тебя давно никого не было (во всех смыслах), думается плохо. Сехун идет по коридору и пинает крышку от газировки. Крышка подпрыгивает в воздухе, отлетает от стен, а очередной пинок отправляет ее прямо в лицо идущему навстречу парню. Все тот же белый воротничок, но свитер – зеленый. Ким Чунмён останавливается и рассеянно трогает переносицу. Еще три дня назад Сехун прошел бы мимо, но не теперь. Это не тот Чунмён, что ему нужен, но он оказывается удивительно забавным: стоит и вежливо смотрит. То ли извинений ждет, то ли слишком медленно переваривает случившееся. - Прости, - улыбается Сехун. – Я не хотел. Ни капли раскаяния. У них с Чанёлем на двоих была одна совесть, и Чанёль ее давно проел. - Это карма, - вздыхает Чунмён с притворной грустью, но его глаза улыбаются. Он вовсе не симпатичный, - думает Сехун, рассматривая лицо Чунмёна. – Он красивый. Чунмён переступает на месте, удобнее перехватывает свой кожаный дипломат и готов идти дальше. Сехун думает несколько секунд (чем на это раз – уточнить невозможно), а потом подходит ближе и предлагает: - Кофе в качестве извинений. Идет? Называй меня Сехуном. Ким Чунмён улыбается и кивает. Они спускаются на первый этаж к кофейному автомату. Сехун покупает сладкий латте себе и американо без сахара для Чунмёна. Они идут под лестницу – любимое место Чанёля во всем университете (после столовой, конечно). Там полумрак и всегда прохладно. Сехун садится на бетонный выступ у стены так, чтобы за спиной невозможно было разглядеть надпись «у Сехуна подвижный язык» (Чанёль не любит, когда кто-то способен говорить быстрее, чем он). Ким опускается рядом. - Ты говорил о карме, - начинает О. – Это что значит? Чунмён улыбается, делает глоток и отвечает: - Я впервые решил прогулять пару без уважительной причины. На выпускном курсе! Я безнадежен? Сехун смотрит на его воротничок, дипломат, ботинки и прочие атрибуты из набора «хороший мальчик». Да, думает Сехун. - Нет, - говорит он вслух. – Что ты. Чунмён тихо смеется, опуская ресницы. Сехун смотрит на него, и почти жалеет, что этот Чунмён – не тот. Ну, не из этих. В груди начинает биться быстрее, стучит шальная мысль «а вдруг». Сехун поднимает руку, ставшую непривычно тяжелой, и опускает увлажнившуюся от волнения ладонь на ногу Киму чуть выше колена. Осторожно гладит. - Ну зачем? – спрашивает Чунмён. – Есть же салфетки. Он открывает свой трижды чертов дипломат и достает пачку бумажных салфеток. Сехун берет их и думает, что Чунмён или до тошноты тактичный и вежливый, или пугающе наивный, или у всех Кимов Ч слишком специфичный юмор. - Спасибо за кофе, - говорит Чунмён, поднимаясь. – Я в библиотеку. До встречи, Сехун. - Ага. Обязательно увидимся. *** Через два дня они сидят на скучной лекции, и Чанёль пишет на парте «Минсок любит большие». Сехун косится на надпись и вспоминает другую: «Ким Чунмён – лучший». Она прочно засела в его голове, а потом, кажется, опустилась к нему в штаны, потому что стоит Сехуну вспомнить о ней, как возбуждение приливает к паху. На ум всегда приходит один совершенно конкретный Чунмён, который совсем не тот, и… Это все так запутанно, что Сехун вздыхает и тыкает в Чанёля ручкой. - Кто еще из нас извращенец, Пак, - шепчет Сехун, кивая на надпись. - А, - отмахивается Чанёль. – Минсок сам признался, что у него нездоровая любовь к мощным джипам. - Все твои надписи очень двусмысленны и опять же – неоригинальны. Чанёль пожимает плечами и рисует замысловатые узоры в своей тетради вместо того, чтобы записывать лекцию. Сехун зевает и вовсе откладывает ручку в сторону, скрещивает руки на парте и кладет на них голову. Он прикрывает глаза и понимает, что это было большой ошибкой. В голове сразу встает картинка: Ким Чунмён, который стягивает свой свитер, расстегивает воротник рубашки и отводит его так, чтобы можно было увидеть ключицы, разрешает провести по ним языком и… - Можно выйти? – громко спрашивает Сехун, поднимая руку. *** Сехун идет в туалет и долго умывается холодной водой, а потом отстукивает Чанёлю сообщение «заберешь мои вещи, встретимся в столовой». В коридоре О садится на подоконник и ищет в интернете «купить кактус монстроза сеул». Черт бы побрал этого Ким Чонина. Сехуну уже не кажется бесполезной идея все-таки найти нужного Чунмёна. Это должно быть быстрее и безопаснее, чем снять мальчика в клубе. Это даже немного забавно. Забавно вплоть до того момента, когда Сехун видит, что ближайший магазин, в котором есть монстроза, находится в часе езды от университета. Придется ехать за кактусом завтра. Может, он действительно извращенец. Сехун вздыхает и проклинает Чонина, засовывая телефон в карман толстовки. В кармане обнаруживается несколько купюр, которые сразу делают жизнь О лучше. Кофе. Ему необходима чашка кофе. Лучше две. Три – если хватит денег. Сехун спрыгивает с подоконника и спускается на первый этаж. Он почти проходит мимо библиотеки, но не может удержаться: приоткрывает дверь и заглядывает внутрь, ничего на самом деле не надеясь увидеть. Точнее – никого. Но Чунмён находится сразу: сидит за читальным столиком в первом ряду. Белый воротничок и желтый свитер. И даже нелепый цыплячий цвет не делает Кима легкомысленнее. Он сосредоточен и серьезен. Начищенные до блеска ботинки – это не шутки. Сехун действительно не ждал, что волей случая (насмешкой вселенной) Чунмён будет в библиотеке. И О не может удержаться, заходит внутрь и подходит к стойке, протягивая свой билет (как хорошо, что он всегда носит его в заднем кармане). За стойкой обнаруживается еще один хороший мальчик – До Кёнсу. Воротничок: есть. Начищенные ботинки: есть. Кожаный дипломат: само собой. Отличный хук правой: (не) приятное дополнение. Сехун до сих пор удивляется, как невысокий Кёнсу с круглыми щеками и глазами молодого теленка умудрился навалять Чанёлю за безобидную (по версии Пака) надпись на стене гардероба («До Кёнсу всем дает»). Имелись в виду, конечно книги, ведь Кёнсу с первого курса подрабатывает в библиотеке, но Чанёль, по своему обыкновению, опустил самую главную часть, за что и поплатился. - Привет, - говорит Сехун. - А, - хмурится Кёнсу. – Дружок Пак Чанёля. - Не будь таким, До, - улыбается Сехун, наваливаясь на стойку. – Посмотри в мой билет и назови меня по имени. Будь ласковым, ну, а то уже три года – «дружок Пак Чанёля». Кёнсу фыркает и Сехун на всякий случай отодвигается, едва не задевая локтем цветочный горшок. - Осторожно! – вскрикивает До. Его возглас заставляет всех посмотреть в сторону стойки. Чунмён тоже поднимает голову, отрываясь от книги, и смотрит на Сехуна в упор. Улыбка трогает его губы. Сехун широко улыбается в ответ. - Ты чуть не уронил его, - шипит Кёнсу и тянет Сехуна вдоль стойки за рукав толстовки подальше от горшка, а потом легко толкает, заставляя встать прямо. - Его… - Сехун с трудом отводит взгляд от Чунмёна и смотрит на горшок. – О. Это кактус. Ненавижу кактусы. Особенно монстрозы что-то там труднопроизносимое. Кёнсу поджимает губы и смотрит тяжелым взглядом. - Это как раз монстроза. - Правда? – Сехун распахивает глаза. – Тогда я возьму учебник по мировой экономике за четвертый курс, учебник по квантовой физике за пятый и что-нибудь из отдела художественной литературы эротического содержания. - Отлично, - говорит Кёнсу. – Ты навсегда останешься для меня дружком Пак Чанёля. Жди здесь и не смей больше опираться на стойку. До скрывается за стеллажами, а у Сехуна три минуты, чтобы выбрать между Ким Чунмёном, который машет ему из-за столика, приглашая сесть рядом, и уродливым кактусом. И он выбрал бы Чунмёна-за-столиком, если бы не навязчивая мысль о Чунмёне-из-туалетной-кабинки. И, конечно, если бы не теснота в штанах, которая последнее время возникает перманентно. Сехун вздыхает, хватает кактус и бежит. Он врывается в кабинет секретариата. Ставит горшок на стол Чонина и упирается руками в колени, пытаясь отдышаться. - Твоя монстроза, - говорит он между тяжелыми вдохами. – Ищи. Ким Чунмёна ищи. Только быстрее, пожалуйста. Чонин пожимает плечами и вбивает данные в систему. - Ким Чунмён. Пятый курс. Юридический факультет. Всё. - Все? – переспрашивает Сехун. – Один Ким Чунмён на весь университет? Проверь еще. - Все равно один. - Еще. - Я могу нажать на кнопку миллион раз, но другого Чунмёна в базе не появится, - ехидно говорит Чонин. - Хорошо, - Сехун выпрямляется. – Удачи. - Удачи? - Она тебе пригодится. Всем нам пригодится, - О вздыхает. – Береги монстрозу. Он выходит в коридор вместе с сигналом об окончании пары. Чонин недоуменно смотрит ему вслед. *** Сехун выхватывает Чанёля из толпы, вытекающей из аудитории, и тащит под лестницу. - У нас в университете только один Ким Чунмён! – восклицает Сехун, обхватывая голову руками. - Подумать только, - говорит Чанёль. – Возьми уже свой рюкзак, и пойдем домой. - Я не могу. До Кёнсу скорее всего ищет меня по всему зданию, а когда найдет – убьет. Чанёль вздрагивает и трет челюсть, которая ноет при одном упоминании До Кёнсу. Сехун роется в рюкзаке, достает пакетик растворимого кофе, надрывает и высыпает содержимое в рот. Морщится, но проглатывает. - Ты псих, - говорит Чанёль. - Да, - соглашается Сехун. – Можешь написать это на стене. Только скажи, что мне делать? - С Кёнсу? - С Ким Чунмёном! - И у тебя есть варианты? – интересуется Чанёль. - Вариантов нет. Он не может быть тем, о ком пишут на кабинках. Он такой… Серьезный, сдержанный, аккуратный. Я не могу его представить с растрепанными волосами, искусанными и зацелованными губами, с мужской ладонью на его животе и с… - Ничего не слышу, - говорит Чанёль, затыкая уши. – Ничего. Ла-ла-ла. - …а, значит, он лучший в чем-то другом! – заканчивает Сехун, когда Пак, наконец, убирает ладони от ушей. - Отлично. Ты что-то там решил, а теперь идем домой. Сехун понимает, что прятаться под лестницей вечно он не может. Тем более ему надо найти Чунмёна. Надо выяснить, в чем же он все-таки лучший. А потом можно угостить его кофе. И дружить. Ну, по крайней мере, делать вид, что они дружат (потому что удовлетворять себя, когда представляешь настоящего друга, идет в разрез с принципами Сехуна). Чанёль вытягивает его из-под лестницы, и Сехун послушно идет следом за ним по коридору, прикидывая, не ушел ли еще Чунмён из библиотеки, и как туда попасть, минуя Кёнсу. Чанёль озирается по сторонам, грызет леденец и сочиняет новые надписи, которыми планирует покрыть колонну напротив деканата. Чанёль сосредоточеннее Сехуна и не подвержен лихорадкам любого типа: болезненным, сексуальной неудовлетворённости, любовным. Поэтому он первым замечает опасность, несущуюся за ними (буквально) с другого конца коридора. - Беги! - восклицает Чанёль, подталкивая Сехуна вперед. – Беги, не оглядываясь. И Сехун снова бежит. Чанёль преграждает путь Кёнсу, обхватывает его двумя руками и толкает к стене, не давая вырваться. До пытается сопротивляться, но коронный хук ему применить не удается, потому что руки плотно прижаты к телу стальными объятиями Пака. Все-таки высокий рост – это не шутки. - При свете дня, - весело смеется какая-то девушка, проходя мимо. – Какое бесстыдство, Пак Чанёль! Твоя подружка все узнает. - Это не… - возмущается Кёнсу, но большая ладонь закрывает ему рот. - Иди-иди, - бросает Пак девушке. – За просмотр деньги берут. Чего не сделаешь ради дружбы. Сехун способен оценить этот искренний и широкий жест, поэтому все-таки оборачивается, отбегая подальше, и кричит: - Ким Чонин! Секретариат! Монстроза! - Если обещаешь не драться, я тебя отпущу, - говорит Чанёль Кёнсу, который дергается еще сильнее при упоминании любимого кактуса. – Обещаешь? Кёнсу кивает. *** Сехун влетает в библиотеку, облегченно выдыхает, увидев, Чунмёна, а потом хватает его за руку и просит: - Бежим! Чунмён откладывает учебник. Собирает тетради. Застегивает кожаный дипломат. - Вот теперь – бежим. Сехун закатывает глаза. Они прячутся все там же – под лестницей. Садятся на бетонный выступ, едва касаясь плечами. О смотрит на свои потрепанные кроссовки, которые явно проигрывают начищенным ботинкам Чунмёна. - Ты хорошо учишься? – спрашивает Сехун. Ким вполне похож на человека, который может быть лучшим в учебе. Скромный отличник. Пример для подражания. Об этом не стыдно написать на двери туалетной кабинки какому-нибудь очкарику-фанату, а потом сходить с ума от собственного бунтарства. - Я пятый в рейтинге успеваемости по факультету и тридцать второй – по всему университету. Пятый, - думает Сехун. – Едва ли лучший. О тридцать втором даже говорить нечего. - Увлекаешься чем-нибудь? – не отчаивается Сехун. - Баскетболом. Я в сборной университета. Вот оно! Лучший игрок. У них и фанатов побольше, и не каких-то там очкариков, а реальных оторв, которым написать что-то на двери – раз плюнуть. - Я во втором составе, на поле выхожу редко. Скорость у меня хорошая, но рост подкачал, - продолжает Чунмён, и Сехун чувствует, что готов биться головой о стену. Ким Чунмён поворачивается к нему, смотрит внимательно и спрашивает: - Для чего ты меня позвал? Смотрит, а потом опускает глаза. И Сехун решает, что живут они один раз, надо попробовать все, а умереть молодым от руки симпатичного парня не такая уж ужасающая перспектива, если принять во внимание, что его все равно никто не будет оплакивать (кроме, может, Чанёля, но это не совсем считается). Сехун снова думает чем-то не тем и подается вперед, целуя Чунмёна. И Чунмён отвечает. Кладет руки Сехуну на плечи, а потом толкает его к стене, опускается на колени между его ног, щелкает кнопкой на джинсах, тянет вниз молнию, ткань трусов и обхватывает губами член. Сехун давится воздухом. Чунмён, определенно, лучший. Сехун зарывается руками в его волосы и упирается затылком в стену, подаваясь бедрами вперед. Чунмён сжимает его колени и вытворяет языком что-то фантастическое. Сехуна накрывает такой оргазм, что в глазах темнеет. - Черт возьми, - выдыхает Сехун. - Черт возьми! – восклицает Чанёль, заглянувший под лестницу. – Я ничего не видел. Нет. Пожалуйста. Нет. Он закрывает лицо руками и пятится назад. Сехун успевает заметить наливающийся синяк на его скуле. Он обязательно отблагодарит Пака. Если тот, конечно, не решит, что их дружба кончилась бесповоротно под грязной лестницей. Чунмён невозмутимо вытирает рот салфеткой и оттряхивает брюки. - Ты смотрел на меня такими глазами, - говорит он Сехуну. – Что мне было неловко. Только не подумай, что я отсасываю каждому симпатичному парню, который проявляет ко мне внимание. Ты можешь пригласить меня на свиданье. - Отлично, - говорит Сехун, все еще пытаясь прийти в себя. – Только я никогда бы не подумал, что ты действительно лучший в этом. Оказывается, я не должен был отклонять самый очевидный вариант, о котором подумал, когда прочитал ту дурацкую надпись. Просто ты свел меня с ума своим белым воротничком, Ким Чунмён. - А теперь подробнее, - просит Чунмён, устраиваясь на его коленях и позволяя уткнуться носом в шею. – Какую надпись? Сехун рассказывает, и Чунмён громко смеется. - Это мог написать только Ким Чондэ. Еще один Ким Ч со странными шутками, думает Сехун, и его глаз начинает дергаться. - Что за Чондэ? - Мой бывший парень, который пару дней назад улетел в Китай, потому что перевелся по обмену в другой университет. Он переживал, что некому будет заботиться обо мне, когда он уедет, и пообещал, что найдет мне парня за неделю. Он всегда был оригинальным. Но мы ведь с тобой не будем торопиться? У Сехуна сводит челюсть: парень, который только что отсосал ему, предлагает не торопиться. Не торопиться, когда в штанах снова тесно от приятной тяжести чужого тела. Чертовы белые воротнички. - Какой хороший у тебя бывший парень, - бормочет Сехун под нос. - Если хочешь, я вас познакомлю, когда он приедет на каникулы. - Нет, - говорит Сехун, решительно останавливая тик волевым усилием и крепче прижимая к себе Чунмёна. – В ближайшее время я планирую перейти с хорошего на лучшее.