Часть 1
23 августа 2016 г. в 21:21
Солнце только-только недавно поднялось над горизонтом, и его лучи светили робко и нерешительно. Они мягко касались шершавых стен, заглядывали в тёмные окна домов, одним движением высушивали капельки росы на траве. По небу были беспорядочно разбросаны облака самых разных размеров и цветов – всех, каких они только могут быть – от белоснежного, как сахарная вата, до нежно-розового или желтоватого. Одного взгляда на кристально-голубую высь было достаточно, чтобы понять, что сегодня будет замечательная тёплая и солнечная, но ещё не жаркая погода – такая, какая и должна быть в мае.
Почти весь город ещё спал. Лишь изредка где-то далеко слышался тихий, едва уловимый шорох колёс по асфальту да недовольное урчание мотора. Какой-то одинокий человек в домашней одежде и тапочках быстрым шагом прошествовал от подъезда своего дома до круглосуточного магазина и обратно, а затем на пустынной улице вновь установились безмолвие и безмятежность.
Впрочем, не спалось в этот ранний час не только человеку в тапочках, но и одиннадцатилетней Маше. Маша, как и большинство детей её возраста, любила поспать и по утрам всегда с трудом заставляла себя подниматься с постели и собираться в школу. Она искренне не понимала, почему она, её родители и вообще все люди в мире должны просыпаться чуть свет и идти туда, куда им и так не очень хочется. Маша однажды даже пообещала себе, что, когда вырастет, обязательно отменит это глупое правило, выдуманное невесть кем, а все будильники и вовсе прикажет выбросить за ненадобностью. Но ведь сегодня воскресенье, а значит, можно не беспокоиться о таких пустяках, как время, и просто сладко поспать на пару часов больше. Обычно Маша именно так и делала, поэтому сейчас она никак не могла взять в толк, что заставило подскочить её ни свет ни заря. Поначалу она попыталась было повернуться на другой бок и задремать, но никак не получалось – одеяло вдруг оказалось жарким и колючим, а подушка – слишком твёрдой. Тогда девочка, раздосадованная этим фактом, соскочила с кровати и, взобравшись с ногами на подоконник, стала смотреть в окно – туда, где за бесконечными рядами многоэтажек неторопливо выползало из-за горизонта круглое и выспавшееся солнце. Облака в его свете зарозовели ещё сильнее, а по крышам соседних домов разлилось золото.
Девочка прижалась лбом к стеклу и с восторгом смотрела, как прямо у неё на глазах рождается новый день. Дом, где жила Машина семья, стоял вплотную к соседнему зданию, в котором располагался какой-то театр, и которое было на пару этажей ниже. Но самое чудесное заключалось в том, что крыша этого дома расстилалась под самым окном Машиной комнаты – на неё можно было без особого труда спуститься. Родители всегда строго-настрого запрещали дочке даже думать о этом, а папа однажды и вовсе предложил поставить на окно решётку, но, к счастью, почти сразу забыл о своей идее. Однако Маша была послушным ребёнком и честно гнала от себя мысли о манящей крыше, где, должно быть, можно отыскать столько всего интересного!
Но сегодня был особенный день – это было видно по солнечным лучам и волшебным облакам, да и в воздухе было разлито что-то необыкновенное и загадочное, тягучее и приятное, как густой вишнёвый сироп. Сегодня можно было нарушать все мыслимые и немыслимые запреты и решаться на самые отчаянные поступки. И Маша решилась. С силой налегая на ржавый засов и по возможности стараясь не шуметь, девочка отворила створку окна и, окинув напоследок свою комнату внимательным взглядом, спрыгнула на прохладное железо, которое глухо ухнуло под её ногами, издав звук, похожий на недовольное бормотание старого сыча.
Когда-то крыша была насыщенного тёмно-зелёного цвета, теперь же она заметно поблекла, а местами краска и вовсе слезла, обнажив тёмно-коричневое старое железо. Пространства здесь было значительно больше, чем Маша себе представляла, и она вдруг захотела измерить длину крыши своими шагами.
– Один, два, три… – шептала девочка себе под нос, ступая босыми ногами по холодной, приятной на ощупь поверхности. – Двенадцать, тринад…
– Привет! – сказал чей-то звонкий голосок, и Маша вздрогнула. Она быстро обернулась и два раза обвела крышу глазами, а затем, никого не обнаружив, удивлённо пожала плечами и уже собиралась вернуться к своему занятию, как вдруг упёрлась взглядом в маленького чёрного котёнка, сидящего прямо под её ногами.
Откуда взялся этот маленький зверь – уму непостижимо, и Маша готова была поклясться, что, когда она выбиралась из окна, здесь и рядом не было никаких котят. Рука инстинктивно дёрнулась вниз, чтобы погладить нежданного гостя, но котёнок недовольно выгнул спину, вздыбил короткую шёрстку и тихо, но угрожающе зашипел.
– Что ты здесь делаешь?
Маша снова завертелась вокруг своей оси, пытаясь понять, кто это вздумал её разыгрывать, но тот же писклявый голосок насмешливо заметил:
– Перестань вертеться, как юла, а то голова закружится, и ты упадёшь. Ужасно не люблю, когда люди падают – они так нелепо выглядят в этот момент.
Девочка удивлённо посмотрела на котёнка, и где-то в глубине её души начало зарождаться подозрение. Кот уже не шипел и не выгибал спину, а спокойно смотрел на Машу своими не то янтарными, не то салатовыми глазами. Игра в «гляделки» продолжалась около минуты, затем малыш зевнул и флегматично проговорил:
– Ну, допустим, это я разговаривал с тобой. Что ты так испугалась-то, разве никогда не видела говорящих котов?
– Никогда… – растерянно пробормотала девочка.
– Ну и зря, – хмыкнул котёнок. – Я тут на днях беседовал с одним знакомым воробьём – его угораздило свить гнездо прямо над чьим-то балконом. Так он говорит, что в жизни не слышал столько чепухи, сколько каждый день слышит из окон этой человеческой квартиры. И как это вам, людям, не надоедает изо дня в день общаться друг с другом?
– Иногда надоедает, – честно призналась Маша, опускаясь на железную крышу рядом с котёнком. Она уже перестала удивляться разговаривающему животному, а ещё вдруг ощутила острую необходимость поделиться с кем-то – пусть даже с котом – своими мыслями и переживаниями, и поэтому быстро, чтобы её не перебили, затараторила. – Знаешь, я сегодня проснулась на рассвете – никогда так рано не вставала – и поняла, нет, скорее просто почувствовала, что сегодня какой-то особенный день. И солнце необыкновенно красивое, и город, – девочка обвела рукой столпившиеся вокруг дома, – да и воздух какой-то чудесный и приятный. Мне кажется, что это утро похоже на вишнёвый сироп, который готовит моя мама. Оно такое же сладкое, но не приторное, и его непременно хочется попробовать на вкус и запах.
– Каждый день – особенный, – прищурил глаза котёнок, но его голос уже не звучал так насмешливо, как в начале, даже напротив – в нём появились нотки понимания и дружелюбия. – Но в целом ты права, встречать рассветы – это волшебно и необыкновенно. Я почти каждый день этим занимаюсь, но ещё ни разу не видел двух одинаковых рассветов. Солнце каждый раз улыбается по-разному, да и облака всё время разные – то розовые, то серые, то белые и мягкие, как лебединый пух.
– Мне кажется, что облака похожи на вату. Или на молоко, которое кто-то случайно разлил по небу.
– Как по мне, так они больше напоминают семена одуванчиков, готовые разлететься по миру от первого же слабого дыхания ветра, – снова прищурился котёнок.
На какое-то время девочка и котёнок замолчали, любуясь игрой солнечного света и небесной голубизной. Когда солнце окончательно оторвалось от земли и покатилось по небу своей привычной дорогой, где-то внизу раздались первые звуки пробуждающегося города: гудки машин, детский плач и лай какой-то мелкой собачки. Когда же по воздуху поплыл запах свежеиспечённого хлеба, доносящийся из ближайшей булочной, Маша поднялась на ноги.
– Мне пора, а то скоро родители проснутся. Они мне запрещают ходить по крышам, да я и сама немного побаивалась высоты… До сегодняшнего дня.
Перед тем, как забраться обратно в окно своей комнаты, девочка обернулась и спросила:
– Чуть не забыла – как тебя зовут?
На том месте, где пару мгновений назад сидел чёрный котёнок, уже было пусто, но перед Машей вдруг замаячили прямо в воздухе янтарно-салатовые глаза.
– У меня много имён, я уже и сам все не помню. Можешь звать меня так, как сама хочешь. Только, пожалуйста, не Мурзиком или Масяней, – и Маша скорее представила, чем увидела наяву, как недовольно скривилась мордочка её нового знакомого.
Она невольно засмеялась и перед тем, как закрыть окно, прошептала в утренний воздух:
– Хорошо, я буду звать тебя Янтарём – в память об этом дне и ласковых солнечных лучах.