От теории к практике

Что-то идёт не так. Что-то определённо идёт не так. Я открываю пятнадцатую главу своего фанфика, и у меня вытекают глаза. Всё нелогично. Это какой-то полный треш. Разочарование скапливается где-то в области сердца, готова собственную душу влить в чёртов текст, лишь бы он стал более чувственным. Похоже не пособие для малолетних сучек, ей-Богу. Тяну с половым актом между моей Жозефиной и капитаном Вейлоном уже сраных пятнадцать глав. Бедный Вейлон скоро станет импотентом, а я грохну собственные мозги в бесполезных попытках написать что-то красивое. И ведь знаю, чего там да как, но какой-то противный внутренний голосок всякий раз мешает написать нормальную высокорейтинговую сцену, я краснею, как сопливая целка, и не могу связать двух слов. Тяжело вздохнув, удаляю пятнадцатую главу к чертям собачьим, попутно ещё проклинаю свою криворукость, неопытность, идиотское стеснение, в общем, проклинаю всю себя. А это я только фанфик пытаюсь написать — что же со мной будет во время моего первого раза? Я там что, помру сразу, как только с меня джинсы снимут? Стыд-то какой. Но дописать надо. Не выкладывала ничего уже добрых две недели- постоянная читательница под многообещающим ником «Паскуда-тян» завалила личку гневными сообщениями следующего содержания: «Пиши, тварь, иначе уебу». Вот так и живу. Чувствую, что скоро эта мадам меня проклинёт на картах или демона призовёт, чтобы трахнул нерадивого автора, подарил море ощущений и кучу вдохновения ещё глав на тридцать сплошного секса. Где же мне взять эту чувственность? Где же её высрать в три часа ночи? Мелькает какая-то мысль. Телефон соблазнительно лежит прямо под носом — два нажатия, и гуру секса зависнет со мной на линии минут на... сто пятьдесят примерно. Вчера он меня культурно послал в жопу, сегодня я настроена решительно. Он точно знает. Он спал даже с подругой моей подруги, которая была лесби. Он превратил лесби в би. Он поможет мне. Или пошлёт на матах, тут как карта ляжет. Беру старенький телефончик, снимаю блокировку и в журнале ищу нужный номер. Он там второй после мамы, поэтому на всю эту нехитрую операцию уходит минута, не больше. Тыкаю на зелёненькую трубочку, приставляю телефон к уху и жду. Два гудка... Шесть гудков... Десять... Он там сдох, что ли? Если не возьмёт, я его лично придушу. Не могу разочаровать читателей, вдохновлённых рейтингом NC-17. А менять что-то уже в середине произведения немножко глупо, точнее, это просто тупизм. Типа, обещала, что потрахульки нам устроен, но на полпути спрятала башку в кусты и струхнула. Не дело это, не надо так. Я бы сама такого глупого автора уничтожила негативной критикой. Трубку не берёт, гад ползучий. Либо на беззвучке стоит, либо опять засунул свой агрегат куда подальше. Знает, что я больная и могу позвонить в любую секунду, поэтому лишний раз не рискует и не оставляет свой Skillet в режиме звука, потому что с громкостью айфонов перепонки спросонья лопаются мгновенно. - Алло, - слышу заспанный, хриплый голос и чуть ли не подпрыгиваю на стуле. - Воронов, это я. - Блядь... - парень на том конце страдальчески стонет, я же это игнорирую. Хорошо хоть не послал сразу — значит, настроение ничего так, сойдёт. Когда плохое — посылает тут же, не раздумывая. - Да, я тоже рада тебя слышать. Мне нужен твой совет. Как чувственно описать половой контакт? - Сейчас три часа ночи, - шипит Воронов, на заднем фоне у него кто-то громко кряхтит. Наверное, опять у бабули ночует. - Я знаю, что поздно, но твоя помощь мне жизненнонеобходима. - Иди в жопу, Светлова. Ты меня заебала, понимаешь? - Просто я подумала... - Удивительно, что тебе есть, чем думать. Я-то считал, что ты все мозги вылила в свою писанину. - Это искусство, между прочим. - Секс — вот это искусство, а твоё миленькое хобби полное дерьмо, - Воронов отступать не собирается, видимо. Немного меняю тактику, ибо спать хочется, но написать главу хочется ещё сильнее. - Ну Денис, ну пожалуйста, - жалобно прошу, максимально жалобно. - Ну ебанный стыд... - парень вздыхает, слышу, как копается где-то — выходит из комнаты, наверное. - Обещаешь потом отстать от меня? - Мамой клянусь! - Своей девственностью поклянись, идиотка. Говорить буду один раз, ясно? - Я вся во внимании, - достаю из ящичка стола небольшой блокнотик, красную ручку и готовлюсь всё зафиксировать. - Понимаешь, Светлова, так это работает: ты рождаешься с членом, члену нужна вагина. Вставляешь член в вагину, кайфуешь, и всё. Очень исчерпывающе. Внутренний голос орёт что-то про чувства, но я не решаюсь перебивать Воронова. Мало ли, психанёт и бросит трубку. Потом его только в универе и лови. - А как же чувства? - В три часа ночи у меня нет чувств, Светлова! - А обычно во время... ну... связи есть? - Всё, я не могу... - в трубке появляются странные помехи. Приходится напрячь слух, чтобы услышать хоть что-то. - Что такое? - Слушай, Светлова, я уважаю твоего отца — классный преподаватель, но ты... это пиздец. Давай поступим следующим образом, - замолкает, видимо, ожидая моего согласия. И я киваю головой, хотя он этого увидеть не может. Продолжает с явной неохотой, каждое слово шепчет, так что получается очень даже интимно. Правда, шёпот больше походит на шипение змеи, но это не суть. - Давай я с тобой пересплю, и ты сама всё поймёшь! - Это как понять? - Да так понять. Засуну свой половой орган тебе в вагину, ясно? - А ты можешь? - Ну нет, блядь, я же парнем двадцать три года уже притворяюсь! И члена у меня нет! - Ты трансвестит? - удивлённо спрашиваю и слышу удар. Наверное, ударил себя рукой по лбу — его любимое движение. - Ты согласна или будешь дальше всю эту хуйню нести? - его терпение на пределе. Приходится согласиться, потому что не знаю уже, что делать. Может, правда стоит с ним просто переспать, набраться опыта и написать уже эту чёртову сцену 18+? Но страшно же. Тем более, я Воронова не люблю — даже симпатии нет. Или есть? В моих фанфиках всё намного проще! - Хорошо. - Завтра в шесть вечера жду тебя в квартире бабули. Опоздаешь — нахуй убью. Поняла? - Так точно! - Ужасной тебе ночи, Светлова, - отрубается быстрее, чем успеваю ответить. Кладу телефон на стол, закрываю крышку ноутбука. Будущее видится в мрачных тонах, предчувствие скорой экзекуции за миллион ночных звонков сдавливает глотку, не даёт дышать. Я собираюсь переспать со студентом своего отца. Точнее, я собираюсь переспать с ним только ради того, чтобы написать годную НЦ-сцену. Ужас. Если завтра всё пройдёт нормально, то читатели обязаны мне будут памятник поставить. Из бронзы. Нет, из золота. Потому что терпеть невыносимое эго Дениса Воронова ой как не просто. Надеюсь, что в постели он будет молчать. * * * Воронов со скепсисом смотрит на моё вполне симпатичное бельё. Трусы с высокой посадкой, удобный топик вместо лифчика - ну чем не рай для женщины? Однако, похоже, мой стиль Денису пришёлся не по вкусу. Совсем не по вкусу. Прикрываю грудь рукой, запоздало вспоминая, что мой сарафан на полу к чёрту помнётся и потом придётся его снова гладить, а я ненавижу гладить. Пришла я сегодня ровно в шесть без опозданий, и Воронов меня сразу в спальню затащил, на кровать бросил и без лишних слов за десять секунд снял с меня лёгкий, летний сарафанчик. Теперь я перед ним лежала в топике и трусах, которые напоминали труселя его бабули, висящие на гладильной доске в зале. - Что это за бабулин пиздец? - карие очи Дениса смотрят на меня крайне неодобрительно. Пожимаю плечами, всё ещё стараюсь скрыться от его сканирующего взгляда. - Это, между прочим, очень удобные вещи. - Да у меня на это недобельё даже не встанет! Ты совсем охренела? Ты что на себя напялила? - Ну... это топик и тру... - Я вижу! У тебя ведь такая хорошая грудь... - осекается, сглатывает. Глаза темнеют, закусывает губу, а я немного боюсь. Всё же о сексуальном аппетите Дениса в народе легенды ходят, у меня же опыта ноль. Круглый такой, пугающий ноль. - Тебе нравится моя грудь? - Ты точно сумасшедшая! Ты согласилась переспать со мной только ради этой сцены в рассказе? - В романе! - Не суть, - касается пальцем моей губы, касание лёгкое, почти нежное. Наталкивает на невесёлые мысли, потому что Дениса нельзя назвать нежным человеком. Пугает. Будущее вновь видится мрачным. - Такая хорошенькая, Светлова. Зачем тебе это? - шепчет на грани слышимости, но я слышу. Всё тело превращается в сплошную эрогенную зону. Что-то поменялось в его взгляде. И мне становится стыдно. - Я... ну... мне надо, понимаешь... - Я понимаю только, что тебе бы пошёл красный лифчик. - Правда? - Да. Мне нравится красный. - Тебе бы понравилась моя грудь, если бы я надела красный лифчик? - Мне нравишься ты, Светлова, - выпаливает на одном дыхании и, осознав, что сказал, рычит от злости. А я готова сквозь кровать струёй тёплой воды просочиться. - Да-да, мне нравится твоя щепотка ебанутости и твоё умение тупить даже когда всё очевидно. Как сейчас, например. - Я не... - Заткнись, я говорю. Ты мне надоела с этой своей странной манией. И я тебя сейчас оттрахаю так, что ты забудешь о своём писательстве и сходишь со мной наконец-то в кино. Не даёт мне открыть рта, потому что затыкает его своим. И я впервые целуюсь. Сначала непривычно, губы плотно сжаты, но потом открываю их, и что-то горячее проникает мне в полость рта. Язык. Ласкает зубы, сплетается с моим, и это так приятно, что я даже вздрагиваю от переизбытка ощущений. Действует пока что мягко, ненавязчиво, как будто на пробу. Ладонь ложится на мою грудь, заставив тело содрогнуться от совсем новых ощущений. Зарываюсь руками в его волосы. Они гладкие, пахнут шампунем (видимо, он недавно помылся), мягкие, легко скользят между пальцами. Воронов зря времени не теряет: мои бабушкины рейтузы летят на пол, а я в ужасе закрываю свою вагину рукой, потому что стыдно. Очень стыдно. А он смотрит изучающе, внимательно, и от этого ещё хуже. Касается моей дрожащей руки — просит убрать, но я упираюсь, не хочу. Смеётся — по-доброму, без лишнего сарказма и иронии, как это обычно бывает. И я послушно открываюсь ему. Краснею, прическа безнадёжна испорчена, но ему, кажется, на это всё наплевать. Прикусывает губу, о чём-то размышляет, а после, внимательно наблюдая за выражением моего лица, дотрагивается пальцем до... до моего девственного лона. И наступает мой предел. - Нет-нет, подожди, стой! - брыкаюсь, потому что это слишком для меня. Воронов закрывает мне рот на этот раз чуть влажной ладонью. Знаю ведь, что не сделает ничего плохого. Знаю, и всё равно страшно. Но перестаю упираться, пытаюсь расслабиться. Сначала чувствую, как его палец гладит что-то там внутри — и от этого становится так хорошо, так безумно приятно, что меня выгибает. Вспышка эйфории и странного наслаждения прошибает всё тело, как будто кокаин резко вкололи из шприца. Потом он становится смелее, к одному пальцу присоединяется ещё один. Я часто-часто дышу и смотрю чётко в потолок, потому как, если посмотрю на него, точно сбегу. Осторожно поглаживает какую-то чувствительную точку — возбуждение волнами долбит в низу живота. Хорошо. Хорошо до помутнения рассудка. До потеря всякой адекватности. Аккуратно, словно боясь всё к чёрту мне там порвать, вводит в нерастянутое моё нутро палец. Словно со стороны вижу, как расширяются мои глаза, вижу промелькнувший в них испуг и вижу, как Воронов сам обосрался, но палец не вытащил. Глядит на меня со смесью ужаса и недоумения, скрипит зубами. А палец всё ещё внутри. Пульсирует в моей девственной вагине всё, как будто у него пальцы током заряжены. Вводит ещё один — это причиняет ощутимый дискомфорт, но я стоически терплю. Неприятно. Особенно когда он начинает ими двигать, имитируя половой контакт. Стыдно, немножко больно, однако не так, как я предполагала. Через пять-шесть таких движений боль куда-то уходит, и я начинаю наслаждаться процессом. Реально наслаждаться. Потому что мне хорошо. Мне настолько хорошо, что изо рта вырывается нечто вроде всхлипа. Жмурюсь, тело словно на автомате пытается насадиться на его пальцы ещё больше. И я знаю, что он тоже возбуждён. Приоткрываю глаз и вижу его помутневшие карие очи, взлохмаченные тёмные волосы и чуточку безумный взгляд. - Мне можно вставить? - голос хриплый, почти севший. До одурманенного ласками мозга ничего не доходит. Не могу думать, тупо киваю головой, как долбанный болванчик. Он вытаскивает из меня пальцы, начинается рыться в каких-то ящиках. И все наши планы на вечер летят в глубокую жопу суки-судьбы. Как только он находит пачку презервативов, раздвигает мне ноги и удобно устраивается между ними (и когда только он успел высвободить своё достоинство?!), дверь в комнату открывается с эпичным треском. На пороге стоит его бабуля. Молчим все. Бабуля в явном шоке, я в шоке, Денис в шоке. Втроём замираем с отвисшими челюстями. Первой в сознание приходит Марья Петровна. - Ах ты паразит! - воинственно орёт старушка, замахиваясь розовым зонтиком. - Какого хуя? - Воронов отскакивает от меня молниеносно, избегает столкновения с увесистым бабушкиным зонтиком. Я лежу почти голая, хватаю ротм воздух и смотрю, как за Денисом бегает его бабуля и пытается прописать внучку мощного такого леща. - Совсем обалдел? Уже детей в свою постель тащишь! - Ей восемнадцать лет, - Воронов уворачивается от очередного удара. - Да она же такая хрупка, ты там ей всё порвёшь. - Да блядь, мы как-нибудь сами разберёмся. - Не ори на бабушку. - А ты не указывай, что мне делать с моей девушкой! И вообще, ты же должна была быть у подружек. - Так и знала! Тебе лишь бы от меня избавиться. Спор продолжается ещё минуты две, а я из всех реплик запомнила только фразу про девушку. Его девушка. Я? Больше похоже на сказку. Мне всегда казалось, что Денис меня ненавидит, а тут выясняется, что нет, он без моего согласия сделал меня своей пассией. Охренеть. Позже бабуля успокаивается, Воронов перестаёт бегать по комнате, сверкая членом, и воцаряется мир между родственниками. Пообщавшись с уставшей старушкой, он выпроваживает её за дверь и возвращается в постель с пожаром на голове, с пожаром в глазах и с пожаром в сердце. Я прикрываю все своё имущество простынёй. Молчим минут пять. В конце концов Воронов не выдерживает: - Ты теперь моя девчонка, и это не обсуждается. - Я же тебе не нравлюсь. - Мне не нравятся твои писульки, а сама ты ничего. - Спасибо. - Так ты согласна? Или опять хуйню начнёшь пороть? - Не начну, - улыбаюсь, и Денис тоже улыбается. - Завтра мы идём в кино, - говорит тоном, не терпящим возражений, почти приказывает. - И сегодня ночуешь у меня. Что хочешь соври своей маме. Киваю. Всё ещё неловко, и не мне одной. Он ложится на кровать, притягивает меня к себе. Странно лежать с ним вот так, но почему-то я счастлива. Улыбаюсь совсем по-глупому. Вспоминаю сегодняшний наш недосекс, и по телу разливается тепло. Хорошо было. Слишком хорошо. Мысли о незаконченной НЦ-сцене вылетают из головы. Потом напишу. В конце концов, у нас с Вороновым впереди ещё целая жизнь...