a state of mind

Мои родители развелись, когда мне было семь лет. В тот день, 23 января 1976 года, меня отправили к соседям на пару часов, чтобы родители могли всё решить. Когда я вернулся, папа стоял уже с собранными чемоданами на пороге дома, а мама что-то невнятно орала ему. Ей было больно. И я это прекрасно понимал. Поэтому я просто стоял возле калитки и смотрел на них. Папа — лицо спокойное, как и всегда, но только его костяшки побелели, а на шеи вздулась вена, и мама — по её лицо безудержно текли слезы, и она смахивала их, стоя в своём потрепанном фартуке. Папа тогда подошел ко мне. Он поставил свой относительно маленький коричневый чемодан на асфальт и сел на колено напротив меня. До сих пор помню его глаза, когда он говорил, что всё будет хорошо, но просто ему надо недолго пожить в другом месте. Затем он обнял меня, да так крепко, что я удивился, ничего ли у меня не сломано. И он ушел. А я спокойно пошел к себе в комнату, и, сидя там, в полной тишине, мог услышать, как мама бьёт посуду внизу. Она всегда была сильной женщиной, поэтому я был уверен, что она справится. Она ведь моя мама. Она — мой герой (признайтесь, все так думали в семь лет). Но я ошибался. Она начала пить. Не так, чтобы сильно, но с тех пор в нашем доме никогда не было домашнего уюта и теплоты. Правда, я никогда не видел, чтобы она громила весь дом из-за алкоголя, но лучше бы было так. Она приходила каждый вечер убитая, садилась за стол и запивала боль литрами алкоголя. А я спускался вниз и каждый раз за этим наблюдал, выглядывая из-за угла. Не такое детство должно быть у детей, тогда думал я, не такое. Я развлекал сам себя, в то время как женщина, называемая некогда моей матерью, уходила каждый день в себя всё больше и больше. И эта женщина больше не была моим героем, хоть я и любил её до безумства. И я был благодарен ей до безумства, что именно она — моя мать. И с тех пор в моих руках появилась гитара. У меня была потрясающая учительница, которую мы все очень сильно любили. Я не буду называть её имя, потому что вам это всё равно ничего не даст. Так вот, она была изумительной женщиной. Она помогала нам всегда и во всём. А еще она вела музыкальный кружок, где все мы были задействованы. И в один майский вечер она привела меня в комнатку, где мы всегда занимались нашими делами, и дала мне гитару. Она сказала, что сначала купила её своему сыну, но это явно неинтересно ему. Так что, она решила отдать её мне, зная, насколько сильно я хочу этого (не проходило и дня, чтобы я не сказал всем, как же сильно я хочу гитару). И вот тогда началась моя реальная жизнь. Я вечно сидел в своей комнате, достаточно маленькой даже для меня, и играл, пока моя мать хлестала стакан за стаканом. Иногда мне в голову приходили разные слова, и я начинал петь. Это были не самые красивые песни, но я рад, что с чего-то начинал. Потому что я не был бы тем, кем я сейчас являюсь, без тех времен. Они показали, кто я есть на самом деле. Сейчас мне двадцать восемь лет. Я пишу собственные песни и часто выступаю на больших площадках. У меня есть поклонники, которых я бесконечно люблю, ведь без них я никто, и есть верные друзья, которые всегда помогут мне. Вот такая у меня жизнь. Сейчас мне двадцать восемь лет. И сейчас я сижу в своей маленькой комнате, плача и держа свою первую гитару, с которой когда-то все и начиналось. Вчера умерла мама. Мне позвонили в девять утра и сказали, что её нашли мертвой в нашем доме. Вечные запои наконец-то даль о себе знать. Как ни странно, я был готов к этому готов (может, потому что я знал, что это неизбежно случится?). Я сразу же купил билет и первым же рейсом прилетел домой, куда я хотел попасть уже давно. Жаль, что это получилось только на похороны. Сразу же я встретил отца. С момента нашего последнего прощания я его никогда и не видел. Впрочем, не так и хотелось. Он бросил мою маму и завёл новую семью, когда был нам больше всего нужен. За это я, пожалуй, его ненавижу. Так вот, когда мы встретились, он сразу же бросился меня обнимать и извиняться. Как будто его слабые извинения что-то изменят, и мама снова будет дышать. Я только оттолкнул его и прошёл вглубь дома. Там стояла моя бабушка и что-то невнятно шептала над гробом. Рядом стоял дед и крепко сжимал плечо бабушки, а по его лицо катилась слеза. Молодец, думал я, держится. Увидев меня, они крепко меня обняли и спросили, всё ли со мной хорошо. Да, черт возьми, со мной всё в полном порядке, ничего страшного не произошло! И так продолжилось весь день: люди приходили и уходили, обнимали меня и шептали, что сейчас моя мама в лучшем месте, и мы просто должны её отпустить раз и навсегда. Но как же они не понимали? Это не всё так легко, черт возьми. Это не одно и то же, если бы я отпускал воздушный шар в небо. Это моя мама, люди, и вы должны это понять. И она умерла вчера. А сегодня я снова один. Я сижу в своей маленькой комнате, держа свою первую гитару, а за окном льёт дождь. Он барабанит по крыше дома, и этот звук отбивается в моей голове. Бум. Бум. Бум. Бум. Бум. Бум. Бум. А я пою. Пою под звуки гитары, которую я пытался настроить целый час; под звуки дождя, которые доносятся из приоткрытого окна; и под звуки всеобщего храпа, которые звучат с первого этажа. Я пою и думаю о смерти. Она не знает пощады. Или отсрочки. Смерть приходит ко всем и к каждому по отдельности. И мы не можем ничего изменить. Мы можем лишь чуть-чуть отодвинуть не желаемую дату, но поменять что-нибудь — извините, дорогие люди, но нам это не подвластно. Вы можете проливать бесконечное число слёз и молить Бога о пощаде, но на самом же деле вы знаете, что всё уже написано. Все наши жизни прописаны заранее. В любом случае мы все приходим к одному концу, вне зависимости от того, какую жизнь мы прожили: хорошую или плохую. Ведь сколько бы мы не крутились в этом идиотском колесе жизни — ничего не изменить… …Я пою и думаю. И это состояние моей души.