Побочный эффект

      С признания Мейбл Биллу прошло два дня. Всё это время я находился в раздумьях. Я хотел разложить все свои мысли, которые не мог отринуть или забыть, по полочкам. Особенно ночью. Я не мог спать, погружаясь глубже в их пучину. Вывод я всё же сделал, но принять его стоило мне больших усилий.       Билл всегда был странным в выражениях своих чувств. Он никогда не мог толком сказать, как он ко мне относится. То он говорил, что презирает людей, то, что восхищается мной. Я тянулся к знаниям, к тайнам, к необъяснимому. Я всегда пытался понять то, что не хотят понимать другие. Их не заботит, что происходит в мире, отличимом от того, к которому они привыкли. Их никогда это не интересовало. А я другой. Билл, не ты ли говорил мне это? Не ты ли говорил, что я особенный? Значит ли это, что я для тебя не просто мясной мешок? Ты сказал Мейбл, что любишь другого, а я могу быть им? Могу быть человеком, которого ты любишь? Вы, демоны, всегда странно выражаете свои чувства. Вы чувствуете, но отрицаете это. Вы так часто лжёте. Я видел в тебе радость, гнев, печать, даже сожаление и добродушие. Ты никогда бы не признал, что сам похож на человека. Ты наполнен человеческими грехами и желаниями. Ты был человеком, ты и сейчас — человек. Ты вернул эту жалкую форму ради меня? Ты всё говорил о побочном эффекте, но могло ли это быть потерей памяти? Я долго не верил тебе. Был идиотом. Сейчас я обдумал многое. Я обдумал все мелкие детали, твоё поведение, твои слова.       Когда-то давно я осознал, что привык к тебе. Сколько бы не ненавидел и сколько бы не прогонял. Я уже не могу без тебя. Я постоянно пытался сбежать от этой привычки, но она навязчиво въелась в мой мозг, разъедая его. Я снова схожу с ума. Твой голос прочно засел у меня в голове. Знаешь, как он сводит меня с ума? Ты демон, а твои методы безумны, но даже тебе не чужда человеческая забота и банальное сострадание. Ты успокаивал меня, когда мне было совсем плохо. Билл, чёрт возьми, ты был лучшим собеседником. Да, я готов сейчас признать это. Никто из моей семьи не мог так понять меня. Ты смог стать мне ближе, чем Мейбл, хотя она, поверь мне, была всегда рядом со мной. Ты этого добивался? Как я хочу прочесть твои мысли, но мне, человеку, подобное не доступно, а жаль. Может, я бы не страдал сейчас, копаясь в своих мыслях, пытаясь распутать их затянутый клубок.       Я дурак, я говорю с тобой мысленно, желая, чтобы ты прочёл мои мысли сейчас. Ты молчишь, ты не слышишь меня. Ты отказался от своей силы, стал человеком, сейчас ты рядом со мной. Всё из-за меня? Ну и кто теперь из нас двоих дурак? Отказаться от такого, ради человека, который рано или поздно умрёт. Может, тебе надоело бессмертие, и ты жаждешь холодных объятий смерти? Тебя завораживает чувство неминуемой гибели, когда ты в этом теле? Даже если это случится не сегодня и не завтра. Людская жизнь — жалкий срок для демона.       Сейчас Билл сидел за письменным столом и что-то черкал в моём альбоме, который я ему любезно предоставил. В его взгляде чувствовался азарт. Это дело явно увлекло его, и он с головой погрузился в творчество. Его чёлка падала на лицо, закрывая собой повязку.       Неожиданно он отодвинулся от стола и осмотрел своё творение, а затем встал и снова начал изучать взглядом рисунок. Похоже, его что-то не устраивало. Я, не сдержав любопытства, встал с кровати и взглянул на его работу. На рисунке был изображён пруд в солнечный летний день. Всё пестрило яркими живыми тонами. Изумрудная зелень изображенных деревьев казалась свежей и впитавшей в себя утреннюю росу. Он смог хорошо передать солнечные блики на водной глади, тени от деревьев и даже, казалось, свежесть дня, проведённого вблизи воды. — Билл, ты с каких пор так круто рисуешь? — поинтересовался я. — Круто? Не думаю. Цвета я передавать могу, но мои руки... — он с грустью вздохнул и протянул мне свои руки. — Я не могу их полностью контролировать, то есть линии получаются неровные, потому что руки трясутся, когда хватаюсь за кисть. Как будто сто лет не рисовал. Одно знаю, что это мне приносит удовольствие, — он присел на кровать, грустный и подавленный. — Я начинаю вспоминать что-то из детства, — детства? Билл, ты вспоминаешь, как был человеком? — Я помню отца, но не помню его лица. Оно словно в тумане. Ни имён, ни лиц, ни дат. Помню только события, да и те кусками. Так вот, мой отец ненавидел мои картины. От этого как-то противно на душе. Вспоминаю — и руки совсем не слушаются, а воображение перестаёт рисовать образы, вдохновение пропадает.        Я приобнял Билла за плечи, надеясь подбодрить. Потом мне пришла мысль, что такое приободрение от человека, который ещё сегодня до него домогался, не будет лучшим. Да, тогда я не сдержался, а сейчас он всё забыл и может оказаться очень даже пугливым. Я убрал руку, а затем почувствовал на себе взгляд. Подняв голову, я заметил, что Сайфер выжидающе смотрит на меня, будто ждёт чего-то. Каких-то моих действий? Я положил свою руку к нему на плечо. Билл вздрогнул, но противиться моим действиям не стал. Сайфер не отводил взгляда от стены, не смея взглянуть на меня. Его щеки наливались румянцем при каждом моём прикосновении. Как я мог не замечать этого раньше? Я был ослеплён своей ненавистью к нему. Глупо было ненавидеть того, кто стал мне настолько близким. — Посмотри на меня, — шепнул я Биллу на ухо, хватая его за подбородок. Я хочу увидеть в твоём взгляде смирение. Смирение во взгляде столь могущественного демона. — Диппер, ты меня пугаешь, — тихо сказал он, вырываясь из хватки. — Я тут кое-что вспомнил о тебе, — я вздрогнул и насторожился. — Я перебирал «лица», точнее сказать, личности, которые всплывали в моей памяти. Все вызывали у меня разные эмоции: отвращение, презрение, ненависть. Но одна личность будто окрашена более яркими красками. Бывают картины, от которых на душе становится тяжело, а есть те, что вызывают добрую улыбку. Это словно большая галерея, и среди её залов лишь одно полотно, которое имеет цвет. Остальные серые, не имеющие жизни. Художник не вкладывал душу. Понимаешь? — он всё-таки заглянул в моё лицо. Такой чистый взгляд, как раньше он мог вызывать у меня только страх? Жёлтый цвет, почему я сравнивал его с ядом? Жёлтый — цвет солнца. — Я понимаю, — кивнул я. — Представь, тебе картина казалась ужасной и пугающей, но лишь потому, что ты не понимал художника, но однажды всё переосмыслил и понял всю её красоту? — Я не понимаю о чём ты, — покачал головой Сайфер.       Я всматривался в его бледное лицо, наслаждаясь растерянностью, которая появлялась на нём от каждого моего неловкого прикосновения. Билл выглядел таким испуганным, будто здесь демон именно я. Именно он в моей власти, а не я в его. Мне начинает казаться, что так оно и есть, что сейчас я могу поглотить его сущность, подстроить под себя. В этом мире мои правила. Ты не привык быть человеком, и, насколько бы могущественным не был, все твои силы обернулись в этой форме прахом. Не так ли?       Моё лицо находилось на одном уровне с его лицом, и я был весьма обескуражен и даже ввергнут в ступор, когда Билл потянулся ко мне, неловко, со страхом, но он сделал этот неуверенный шаг первым. Если он действительно этого хочет, то я не могу отказать, физически не могу. На меня волной нахлынуло возбуждение. Я целовал его, смакуя вкус его губ на своих. Это было приятно, а низ живота тянуло. Как там говорят? Бабочки в животе? Слишком ванильно звучит, стоит оставить подобные фразы для Мейбл. Мейбл... Никогда не думал, что уведу у сестры парня. Странно, что я сейчас думаю о ерунде, нежели просто отдаюсь чувствам. Может, я пытаюсь от них сбежать? Честно, я в них до конца ещё не поверил. Мне сложно поверить, ибо я столько лет отрицал их. Как всё могло обернуться этим? В моих объятьях демон размяк, ужасный, всесильный, тот, кто мог поработить весь мир. Мысли пьянили, от них голова шла кругом, но и не только от них. От жарких прикосновений, от тяжёлого дыхания на губах, от его рук, которые вцепились в ткань моей футболки, не желая отпускать кого-то столь желанного.       Я должен был давно приучить сестру стучаться. Она снова влетела в комнату не вовремя. Мейбл увидевшая нас, была зла, рыдала, оскорбляла меня, как только могла. А что я? Я стоял и молчал, опустив взгляд, не хотел видеть как ей сейчас больно. Увидеть такое — конечно, ей сейчас больно. Я плохой брат. Я не буду оправдываться, я не виноват, что всё произошло именно так. Я не контролировал себя.  — Диппер, я тебя не понимаю, — всхлипывала Мейбл. — То ты говоришь, что он Сайфер, то, то… То целуешь его. Я до сих пор не верю. Ты любил Венди, а это значит, тебя вроде девочки привлекают. Дожили, брат увёл парня у сестры, — он и не был твоим парнем. — Диппер, почему ты молчишь? Почему не пытаешься оправдаться? Ведь то, что ты сделал… — То, что я сделал? Я хотел этого. Да, это всё, что я могу сказать в своё оправдание. Мейбл, прости, но… — мой голос задрожал. Нужные слова ускользали от меня. — Я понимаю, что всё это кажется странным. — Странным? Диппер, это ужасно. Пойми же, что это ненормально. Вы одного пола. Это противоестественно, — она говорила серьёзно, смотря мне прямо в глаза. — Даже дело не в том, что я влюбилась в него, нет. Просто у тебя отклонение. — Мейбл, это тебе не болезнь. Это просто… — я защёлкал пальцами, ища нужное слово. — Привязанность, — почему-то я не смог сказать, что это любовь или что-то в этом роде. — Бро, пойми, мы можем отвести тебя к психологу, — сестра схватила меня за плечи, а я резко вырвался из её хватки. — Я не болен, — выкрикнул я, сомневаясь в собственных словах. Но затем, удивляясь своей резкой реакции, смягчил тон. — Прости, я должен подышать свежим воздухом, выйти, обдумать всё, скоро вернусь, — я почувствовал, что не могу больше слушать это, не могу больше находиться здесь. Атмосфера накалялась.       Я вышел из хижины и сразу направился в лес. Там было хоть и опасно, но это единственное место, где я чувствовал облегчение на душе в особо сложные моменты моей жизни. Солнце уже давно зашло за горизонт. Хвойный лес окутал меня своей атмосферой. Стало легче. Пахло хвоей и смолой. Было довольно влажно и прохладно, но я, дурак, забыл куртку. Идти назад в хижину я даже не думал. На улице не зима, а значит, холод можно перетерпеть. А если всё-таки подхвачу злосчастную простуду, то будет повод не ходить в школу. А она уже через два дня. Два дня до нашего отъезда из Гравити Фолз. А как же Билл? Придётся оставить его тут? Билл, зачем я вообще встретил тебя? Это слишком жестокая пытка. Я даже с Мейбл поссорился. Хотя не про эти ли разрушения иллюзий он мне говорил? Я верил, что сестра всегда будет понимать меня, принимая таким, каким я есть, но это была иллюзия. Больно, ужасно больно осознавать подобное. Людям правда легче жить в иллюзиях, путаясь в них, но будучи счастливыми. Реальность же бывает настолько жестока, что мы не готовы к ней. И правда, люди жалкие создания. Получается, что на самом деле меня понимал только Билл? Я же никогда не пытался понять его. Только сейчас, я задумался об этом только сейчас. Только недавно я начал думать над мотивами его поступков. Я не знаю его совершенно, но он знал обо мне всё.       Я поднял взгляд. Ко мне, сидевшему на небольшой поляне, шёл чей-то силуэт со стороны хижины. В темноте я его не мог разглядеть, как не всматривался во мглу. Видев лишь очертания, я напрягся. — Диппер? Ты здесь? Это ты? — услышал я знакомый голос. — Да Билл, это я, — на мои плечи опустился тёплый плед. Сайфер молча сел рядом. Да, я давно признал, что сошёл с ума, но ни один психолог не вылечит подобного. В горле застрял ком, слёзы наворачивались на глаза. Хорошо, что тут настолько темно, что Билл ничего не увидит: ни красных глаз, ни позорных слёз. Было противно, что я разревелся. Но это странное чувство. Мне казалось, будто моя жизнь разрушилась за пару дней. Я такой жалкий сейчас. В душе я полностью подавлен, сломлен. Услышав слова сестры, я был не удивлён, но почему опять так больно? Я не заметил как не сдержал всхлипа. — Ты в порядке? — Сайфер взял моё лицо в свои ладони, пытаясь хоть что-то рассмотреть во мгле. Он почувствовал влагу на моих щеках. Он же всё понял? Скорее всего, ибо он отстранился. — Это моя вина, — шепнул он. — Придурок, как это может быть твоей виной? Я сам влюбился в такого чудика. — Ты меня любишь? — в голосе почувствовалась откровенная радость вперемешку с восторгом, будто, когда я его целовал до него не дошло. — Нет, я просто так целую каждого встречного парня. — Я… Я тоже тебя люблю, — неуверенно прошептал он. — Правда ощущение, что любил давно, словно знаю тебя целую вечность.       Я улыбнулся. Стало легче. Ещё минуту назад мне было противно от самого себя, и посещало желание умереть, а от его слов что-то в груди загорелось. Так тепло. Жёлтый — цвет солнца. Мой демон солнца. Я не буду винить никого в том, что произошло. Возможно, это было правильно. Судьба? Она существует? Если и так, то я её приму.        Женский крик пронзил тишину леса. Послышался рёв мотора, шум, грубые голоса.       Я сразу же вскочил с места, скинув с себя плед. Что там происходит? Кого-то насилуют? Я не могу сидеть здесь. Если струшу — буду жалеть. Билл вцепился в мою руку, когда я уже попытался рвануть на крики. — У меня плохое предчувствие. Не ходи, — тихо сказал он, сжимая моё запястье. — Люди должны помогать друг другу. В этом сила мясных мешков, — я вырвал свою руку из его хватки и побежал на звуки боя. Только бы успеть.        Я выбежал к трассе, которая была освещена, поэтому я смог сразу оценить ситуацию. Кучка байкеров пристала к двум молоденьким девушкам. Обе черноволосые. У одной на руках рычал маленький пёсик, мопс. Он не мог защитить хозяйку и вызывал смех у этих бугаев. Двое из них слезли с мотоциклов и активно контактировали с девушками, домогаясь их. Трое других кружили на байках вокруг этого действия. Соваться в подобное было самоубийством. Но настроя на подобные безумства у меня было хоть отбавляй. Если я сейчас сбегу, что будет с ними? Я был бы не Диппер Пайнс, если бы не нашёл выход. Я должен всего-то отвлечь их до приезда полиции, благо, мобильник у меня был с собой, и я без проблем оповестил о случившемся копов. Так, Диппер, твой выход. — Стойте, стойте, — крикнул я, выходя к ним из тени деревьев. — Вы пробудили древнее зло леса, — ломал комедию я. Только бы время протянуть. — Сегодня знаменитая безлунная ночь, — я не соврал, луны и правда не было. — Вы потревожили священный обряд… Осеннего… Эм… Воссоединения. — Воссоединения с кем? — поинтересовался бородатой мужлан в синей куртке. — С духами и демонами этого места, — я пытался говорить как можно серьёзнее. — Он на какую-то хрень втирает, — заявил блондин на байке. — Согласен, — кивнул рыжий. — Давай проучим пацана, чтобы не мешал нам развлекаться. — Дерьмо, — ругнулся я. Послышался рёв мотора. Байкеры начали гонять по кругу, зажимая меня в кольцо, не давая возможности бежать. Мы с рыжим мужиком оказались по середине. Тот не стал церемониться и врезал мне кулаком по правой щеке. Я даже увернуться толком не успел. Выплюнув с кровью выбитый зуб, я услышал крик. Кричал Билл, кричал о том, что я дурак. Без него знаю. Я получил ещё пару тяжёлых ударов в живот. От одного из них я отскочил, выплёвывая кровь, приблизился к ревущим мотоциклам. На повороте одного из байкеров занесло и его мотоцикл на полной скорости помчался на меня. Ни сил, ни времени отскочить у меня не было. Он врезался в меня на полной скорости. Сначала всё моё тело пронзила острая боль. Потом я не чувствовал ничего. Возможно это был шок. Перед глазами всё плыло; тёмное небо, земля, фонари, сосны. Всё смешалось и пару секунд я не мог понять где я. Боль вернулась, растекаясь по всему телу. Стало холодно. Голова болела от голосов, казалось, заполонивших всю трассу. — Нет, нет, нет. Так не должно быть, Диппер, открой глаза! — этот голос. — Билл, — прошептал я. Я чувствовал слабость во всём теле, и даже банально поднять веки было ужасно сложно. Я увидел Сайфера, он, заплаканный, сидел рядом со мной на этом пыльном асфальте. Увидев, что глаза я всё-таки открыл, он вяло улыбнулся. Слёзы из его глаз всё равно текли ручьём. Слабость брала своё, веки сами опускались. Боль стихала. Резко я почувствовал, что падаю.