Враг навсегда остаётся врагом.

Ночь. Кругом темнота. На улице, в квартире, в моей душе. И только маленький прямоугольник моего ноутбука светится в темноте. Прошло много лет после Второй мировой войны, все позабылось, я больше не считаю его врагом, напротив, я люблю его. Но в последнее время, мое сердце почему-то неспокойно. Русская чуйка. Смешно, не правда ли? Вот и сейчас, всматриваясь в монитор, я бессмысленно жду сообщения от него. Он не писал уже несколько недель. Я боюсь, что что-то случилось или случится. А за окном то и дело раздается противный гудящий звук, бесит. С какого перепуга самолеты летают так часто в три часа ночи? Я выхожу на балкон. «Твою мать!» — проносится в моей голове. Кружась в звездном небе, ревущие бомбардиры сбрасывают сотни, тысячи, миллионы белых листовок. Из-за огромного количества бумажек, заполняющих собой все пространство, и темноты, я не могу разглядеть чьи это самолеты, но что-то подсказывает, я знаю ответ. Видимо, я совсем мозг растерял за мирное время, потому что первым делом схватил телефон, судорожно набирая номер Германии, одновременно с этим, строча ему сообщение в «ВКонтакте». Тишина. Даже гудков нет. Я отказываюсь верить в то, о чем думаю. Выбежав на улицу, поднимаю с земли пару листков и читаю надписи. Когда-то я это уже видел, только флаг был другой. Посмотрев на часы, с легкой ухмылкой кричу в небо: «А ты не меняешь привычек, так ведь? А почему тогда почти на час раньше?».

***

«Вот мы, наконец, и встретились. Сколько лет уже идут наши сражения? Никогда не думал, что это повторится. Зачем, Германия? Я не хочу быть тебе врагом, но я должен защитить свой народ. Я должен, прости, Людвиг, прости!» — мысли мечутся в голове, не давая сосредоточиться, я стою и смотрю в глаза любимого, но мы по разные стороны. Его глаза… Раньше я видел в них небо, теперь-лед. Он абсолютно спокоен, чего не скажешь обо мне. Какой черт заставил меня влюбиться в него? Я не смогу! Не смогу его убить! Кажется, будто стены подвала, в который я его привел, сжимаются, сколько мы уже тут находимся? Там наверху гремят взрывы, но я смотрю на него и не слышу их, кажется, реальность растаяла, и мы где-то далеко, очень далеко от настоящего мира. Я не могу его убить, но и отпустить не могу. Почему он молчит? Что же делать? Что?! — Людвиг, — пытаюсь заговорить я, но ком подступает к горлу, и я останавливаюсь. Черт! — Чего же ты ждешь? — Его голос такой спокойный, он совсем не боится меня, думает, что я не смогу. Наивный, как же ты недооцениваешь меня. «Я смогу!» — мысленно твержу я себе. Правая рука крепче сжимает нож в кармане, я почти готов, но почему он до сих пор не убил меня сам? Любит? Тогда к чему эта война? Наверное, я никогда не узнаю этого. Да и плевать! Я резко вынимаю руку из кармана, и холодное лезвие ножа врывается в шею Германии, задерживается на секунду и возвращается в карман. Я это сделал, я смог, но ощущение, будто это был не я, чья-то чужая рука сделала это. Людвиг падает замертво, лужица крови растекается по каменному полу, придавая ему багряный оттенок. Я смотрю на бездыханное тело. Я это сделал, именно я. Нет смысла отрицать, я должен был. На войне нет места любви и чувствам. Предательские слезы обжигают щеки. Хочется отмотать время назад и не делать этого, сдаться, проиграть, но не убивать любимого. Почему же он позволил убить себя? Вытерев рукавом с глаз слезы, я медленно вышел из подвала. Взглянул наверх. Небо заволокли черные тучи пепла и дыма. Сейчас ночь или день? Я чувствую слабость, в глазах все мутнеет, сознание покидает меня, я падаю, и в голове проскальзывает последняя мысль: «Победа или еще нет? Если да, то кто победил?».