Кромешник и дети

… Они собрались в доме у Дэвида. Они плотно задернули занавески и зажгли свечу. Пятнадцать минут назад мама Дэвида заглянула и спросила, почему бы им не погулять на участке, пока еще не совсем стемнело. Они ответили смущенным хихиканьем, и тогда мама Дэвида попросила их не устраивать пожар и принесла кувшин лимонада и печенье. Лимонад они частично выпили, а частично разлили. Печенье Джошуа высыпал из вазы на стол и разделил на равные кучки - по числу присутствующих. Они сидят вокруг стола, утвердив локти в лимонадной луже. Огонек свечи колеблется, и в дрожащем световом круге появляются и снова прячутся в тени взлохмаченные вихры, облупившиеся под июльским солнцем носы, подбородки с прилипшими крошками печенья. В их зрачках пляшет пламя. - Кто дальше? - спрашивает Дэвид, председатель их маленького клуба. - Дэнни? - Почему бы и нет, - с напускным равнодушием отвечает Дэнни и вытирает липкие руки о футболку. - Слыхали вы когда-нибудь о проклятии Макгрейвов? - Это про замурованную жену, что ли? - уточняет Питер. - Нет, - отвечает Дэнни с раздражением. - Совсем не про это. Ну так что? - Я не слышал, - говорит Джим. Джошуа молчит. Его не оставляет странное чувство, что он разделил печенье не на пять, а на шесть кучек. Но куда в таком случае делась шестая? - Валяй, - разрешает председатель, и Дэнни особенным голосом, низким и монотонным, начинает: - Эту историю мне рассказал мой двоюродный дед, а ему рассказал его дед. Случилось это давным-давно... - В 1856-м году, - подсказывает Кромешник, жуя печенье. - Стояла холодная, очень холодная зима... - Зима была очень холодной, - повторяет за ним Дэнни, - но в доме Эдмунда Макгрейва не боялись холодов... … Дети всегда ждут чудес. Дети готовы влезть в самую грязь и паутину, потому что рассчитывают найти там корзинку с пасхальными яйцами. На Рождество дети пристраивают у камина носки, твердо веря, что в этом году вели себя _достаточно_ хорошо. Дети кладут под подушку молочный зуб, чтобы совершить первую в своей жизни торговую операцию. Затем дети устраиваются поудобней и ждут, когда волшебный золотой песок запорошит им глаза. И Песочник неизменно приходит. Кромешник тоже приходит к детям, и существенно чаще, чем многие его коллеги. Проблема в том, что дети, как правило, его приходу не рады. Обычно его не ждут. В этом плане он хуже татарина. Или лучше татарина. Он услышал этот фразеологизм от Северянина - в те времена, когда они еще общались - но за давностью лет забыл, как он должен звучать. Как бы там ни было, обычно он незваный гость. И потому случаи, когда его приглашают, ценит особенно. - … И когда когти адского создания впились ему в грудь, разрывая плоть, последнее, что он услышал, было: “Эдмунд Макгрейв, ВЕРНИ МНЕ МОЕ СЕРДЦЕ!!!” Последние слова Дэнни выкрикивает высоким, придушенным голосом, вскакивает, простирая руки вперед. Жуткая изломанная тень мечется по потолку. Джим подпрыгивает и опрокидывает стакан - по счастью, пустой. - О да, - протягивает Джошуа в пароксизме сладкого ужаса, и Дэвид передергивает плечами и выносит высшую оценку: - Пипец! - Ну и как дед твоего деда об этом узнал? - спрашивает невозмутимый Питер, протирая очки краем футболки, отчего они становятся значительно грязнее. - В смысле? - удивляется Дэнни. - Ну, там же не было никого, кроме Эдмунда Макгрейва. Так откуда стало известно, что он слышал перед смертью? - Какая разница? - восклицает Кромешник, чувствительный к критике, как всякий автор. - Как будто эта история стала бы лучше, если бы к ней добавилось объяснение про дневник Макгрейва, найденный при странных обстоятельствах. Страшные истории не должны быть слишком длинными! - Да и вообще, - продолжает Питер, водружая очки на нос и тут же, обнаружив, что они не улучшают, а, напротив, существенно затмевают обзор, снимая обратно, - вообще все эти истории про адских созданий и все такое устарели, знаешь ли. Это прошлый век! - Ах, Питер, Питер, - качает головой Кромешник. - Какой ты смелый! А ведь твой отец так и не смазал дверь чулана. Она все так же скрипит, Питер, все так же: скрип-скрип, скрип-скрип... А когда ты наконец уснешь, ты поймешь, что это скрипит виселица... Сегодняшняя ночь будет очень долгой, Питер, я тебе обещаю... Питер вздрагивает, когда непонятно откуда взявшийся сквозняк обдает его холодом, и его мысли обретают новое направление. - А вы слышали, - говорит он, - про емэйл, на который лучше не отвечать? Они не слышали. - Так вот, - говорит Питер, - иногда бывает, что в почту приходит письмо со странного адреса... - pitch_black@gmail.com? - уточняет Кромешник. - Да, я стараюсь идти в ногу со временем... … “Это мои дети,” - говорит Пасхальный Кролик о тех, кто в своем лучшем выходном костюме ползет на животе по грязи или рвет штаны, падая с дерева, на которое полез в поисках яиц. “Это мои дети,” - говорит Зубная Фея о тех, кто по пол-ночи мучительно и упрямо расшатывает зуб. “Мои дети,” - говорит Северянин обо всех, кто повесил носок в стратегически важном месте. Песочник никогда ничего не говорит, но все дети, доверчиво опускающие головы на подушки - его дети. А здесь и сейчас дети Кромешника расширившимися глазами смотрят на пламя свечи, и сердца их трепещут от страха и удовольствия. Дети любят чудеса. Даже когда эти чудеса страшные. - …Вернувшись домой, он сразу же включил комп, - рассказывает Питер. - Во “Входящих” было только одно новое письмо. С того самого адреса. Там говорилось: “Я иду к тебе. Встречай.” Он хотел удалить письмо, но вдруг во всех розетках вырубилось электричество. Свет погас, и в темноте он услышал, как открывается дверь... - О да, - говорит Кромешник и задувает свечу. На несколько секунд в комнате воцаряется тишина, полная сладкого, восторженного ужаса. Затем Кромешник нагибается и длинными холодными пальцами хватает Питера за голую лодыжку.