Не думать

Преступления, в которых жертвой ансаба являются дети, всегда самые тяжелые. Даже в том случае, если они остаются в живых. Морган смотрит на маленького мальчика, голое тельце которого укутывает в одеяло один из врачей, но привлекает его внимание другое. Глаза. На детском лице взрослый, испуганный взгляд неуместен, неправилен. И это вряд ли кто-то сможет исправить. Рука Рида ложится на плечо, и Морган отворачивается, насильно отводит взгляд туда, где на заднем сидении полицейской машины сидит мужчина, опустивший голову и уставившийся себе под ноги. Теодор Харрис, тридцати двух лет, холост, в детстве подвергался насилию со стороны отчима, но ни мать, ни социальные службы не хотели вмешиваться. Это — факты. Его жизнь почти слово в слово повторяет то, что сказали они в своем профиле. Морган не чувствует жалости по отношению к Харрису, возможно, к тому ребенку которым он когда-то был. Но к тому, кем стал сейчас — нет. — Морган? — Все хорошо, — Дерек заставляет себя расслабиться, не то, чтобы Рид может поверить в это. К счастью, в этот раз допрос на себя берет Хотч, и ему не приходится сидеть за столом напротив, смотреть ансабу в глаза и добиваться признания. Они возвращаются в Вашингтон под вечер, но Моргану совершенно не хочется идти домой. Он перебирает документы, сортирует папки и дописывает отчеты, в общем, тянет время, часто поглядывая на часы, стрелка которых ползет слишком уж медленно. Он ловит на себе пристальный взгляд Рида и кивает. Сейчас ему нужно именно это. До квартиры Рида они берут такси, и Морган старается отсесть подальше к окну, но в тесном салоне он все равно чувствует присутствие, словно Спенсер магнит, который притягивает Дерека, стоит им оказаться на достаточном расстоянии. Он знает, что не должен хотеть этого, что все это испорчено, он испорчен. И в обычные, нормальные дни, он постарался бы сдержаться, но сейчас он протягивает руку и касается бедра Рида. Рид накрывает его ладонь своей. И от этого становится легче. Они входят в квартиру, и Морган тут же раздевается, срывая с себя одежду, словно та душит его, с раздражением прорываясь через пуговицы на рубашке, и под конец просто стягивает её через голову. Рид наблюдает за ним, прислонившись к двери, молча, со своим обычным отстраненным выражением на лице, никак не комментируя происходящие. Когда Морган полностью обнажен, Спенсер, чуть облизывая губы, отрывисто приказывает: — В гостиную, на колени, спиной к двери. У Моргана против воли вырывается вздох облегчения, когда он исполняет все так, как и было сказано. Он стоит на коленях, на светло-бежевом ковре гостиной, опустив голову и заведя руки за спину. Дерек не знает, когда это стало настолько привычным, настолько успокаивающим, просто делать то, что тебе говорят. Рида все нет, прошло уже около двадцати минут, и Морган начинает волноваться, это иррационально, он знает, что Спенсер не уйдет, оставив его одного, и в то же время не может не думать об этом. Наконец раздаются шаги, и Морган поворачивает голову, просто чтобы убедиться, что это Рид, что он пришел. — Я разрешал двигаться? — В голосе Рида можно услышать нотки неудовольствия, и Морган покорно опускает голову, вновь рассматривая ворсинки ковра под собой. — Нет. — Нет, кто? — Нет, сэр, — и от этого слова мурашки пробегают по спине и рукам Дерека. Сэр — он не знает насколько это нужно Риду, но для самого Моргана это определение необходимо. Это помогает войти в то самое место в его голове, где он может не думать, а просто чувствовать. И сейчас ему уже не надо волноваться о том, что они коллеги, друзья и как он будет смотреть в глаза Спенсера завтрашним утром. — Мне придется тебя наказать, — Рид не кажется расстроенным по этому поводу, Морган не может видеть его, поскольку тот все еще стоит за его спиной, но голос звучит немного глухо. — Конечно, сэр. Морган чувствует прикосновение к своей шее, Рид кладет обе ладони на плечи, так, чтобы большие пальцы соприкасались. Спенсер действует синхронно, то сдавливает, то сжимает руки, и Дерек чувствует, как затекшие мышцы спины отвечают на это тягучей болью и покалыванием, спускающимся к самой пояснице. И все же он не может сказать, что это неприятно, скорее наоборот. Он чуть наклоняет голову вперед, чтобы дать больший доступ, когда ладони исчезают. Его плечи горят, мышцы ноют, и он мечтает о том, чтобы Рид продолжил. Спенсер опускается на колени, Дерек слышит шорох, когда ткань брюк елозит о ковер. От нетерпения он облизывает пересохшие губы, слыша биение собственного сердца, ожидая продолжения. Проходит несколько минут прежде, чем это случается. Спенсер проводит пальцами от копчика до лопаток, очерчивая их линию, и Морган подается назад, этого мало, ему хочется, чтобы руки Рида были везде. — Я сказал: «не двигаться», — шепчет Рид ему на ухо, его дыхание и волосы щекочут шею. Морган замирает. Рид не отодвигается, языком он проводит по ушной раковине, берет в рот мочку и начинает посасывать её, толкаться об неё языком, прикусывать зубами. Морган закусывает губу, сосредотачиваясь на том, чтобы не пошевелиться. Он смотрит на свой член, напрягшийся, готовый, с темной головкой, на которой блестит капля смазки. И сейчас он отдал бы что угодно, чтобы почувствовать талантливый язык Рида там. Вместе с этим Рид продолжает трогать его, сейчас бледные руки блуждают по его животу и груди, задевая соски, один палец кружит вокруг пупка по спирали, а потом начинает проникать внутрь раз за разом, словно бы трахая его там. И Морган не может сдержаться, он стонет в голос, толкаясь бедрами вперед. — Кажется, я обещал тебя наказать, а не доставить удовольствие — Рид отстраняется, оставляя Моргана стоять в той же самой позе, неудовлетворенного, желающего. И Дерек хочет посмотреть, хочет ли его Спенсер так же сильно, насколько тот возбужден. Но он даже не думает о том, чтобы поднять глаза от пола перед собой. Рид садится на диван, Морган чувствует, как тот разглядывает его, заставляя томиться в ожидании. Спенсер знает, насколько он ненавидит это и, наверное, именно поэтому всегда действует именно так, а не иначе. Заставляя его ощутимо почувствовать то, кто находится в контроле. — На мои колени, задницей кверху. — Да, сэр. Это совсем неудобно, лежать поперек костлявых коленей Рида на узком диване. Одна нога свешивается, и он может удержаться лишь с помощью Рида. Он шипит, когда член соприкасается с шершавыми хлопковыми брюками Спенсера. И он уже специально трется о них сам, потому что сейчас любое трение которое он может получить — хорошо. Рука Рида забирается между ними, сжимая основание члена, и Морган останавливается, почти готовый кончить только от этого. — Я не хочу, чтобы ты кончил. Ты сможешь? — Морган сглатывает, он слышит в голосе Рида хрипотцу, которая появляется, только когда тот сильно возбужден. И он не уверен, сможет ли он сдержаться, но он не хочет кольцо, поэтому кивает, утыкаясь лицом в диванную подушку. — Вслух, пожалуйста. — Я смогу. Сэр. — Очень хорошо. Удары ремня куда более болезненные, но дело не в этом, всегда лучше, когда это рука Рида. Это намного более лично, интимно. Он чувствует, как ладонь массирует его ягодицы, словно бы проверяя их на упругость. Спенсер делает это по-хозяйски, привычно, один из пальцев касается ануса, и Дерек жмурится, потому что это, черт возьми, приятно, и он судорожно вздыхает, когда палец так и не проникает внутрь. Рид бьет без предупреждения. Это даже не столько больно, сколько неожиданно. Звук, с которым ладонь Рида ударяется о него, продолжает стоять в ушах, и Морган сам не понимает, что он затаил дыхание, пока кислорода не перестает хватать, и он не начинает задыхаться. — Тише, тише, — Рид гладит его по спине, успокаивая, давая передышку, и Морган вновь расслабляется под этими чуткими ладонями, которые знают его тело лучше, чем знает его он сам. В конце концов у Спенсера отличная память. Второй, третий и четвертый удары Рид наносит сразу, без перерыва, не давая вздохнуть. Они приходятся почти на одно и то же пятно, отчего последний кажется намного более болезненным, чем должен быть. Он чувствует, как жар распространяется по ягодицам, на его темной коже не может проступить видимых следов, но это хорошо можно почувствовать. Моргану нужно больше этого жара, этой боли недостаточно, чтобы заставить его забыться, заставить мысли уйти. Но Спенсер не собирается прекращать, его ладонь опускается размеренно, словно он отсчитывает в голове частоту ударов. И постепенно это прекращает иметь значение, он уже не считает количество ударов, только чувствует их, один за одним, приземляющиеся на его уже воспаленную задницу. И если в начале боль утихала, то теперь она постоянна, словно накатывающая волна, которая может поглотить его, стоит ему прекратить сопротивляться ей. И он хочет быть поглощенным. А после не остается уже ничего, только Рид под ним, над ним, он ощущает его каждой клеточкой своего существа, впитывая вместе с болью. Он пропускает тот момент, когда Рид останавливается, пойманный в ощущениях, в своей собственной голове настолько, что реальность на какую-то долю секунды просто перестала существовать. Руки Спенсера ласкают его спину, ласковые, уверенные, и сейчас он спокоен, он знает, что тот не отпустит его, чтобы не случилось. Дерек закрывает глаза, расслабляясь, сейчас не существует ничего, кроме них. Он не знает, сколько времени проходит времени, это перестает иметь значение. — Ляг на пол, на спину, — у Рида учащенное дыхание, словно он только что пробежал стометровку. Морган видит капли пота, которые собрались у того на лбу и он хочет слизать их, вылизать лицо Рида, а потом поцеловать искусанные в возбуждении губы. Но Морган подчиняется, хотя его ягодицы саднит, когда те соприкасаются с ковром. Это больно и неприятно, но он ложится, оглядываясь на все еще сидящего на диване Рида. Он наблюдает, как Спенсер расстегивает молнию брюк и, чуть приподняв свои бедра, спускает их вместе с трусами вниз, к коленям. Морган не сводит взгляда с члена Рида, он несколько тоньше, чем его, но длиннее. Морган смотрит, как Рид обхватывает рукой свой член и следит, как рука опускается вверх и вниз, вниз и вверх в беспорядочных, хаотичных движениях. Дерек тянется рукой вниз, к своему члену, который болит от возбуждения, но Спенсер ловит это его движение и качает головой. — Не так быстро. Когда Рид встает, брюки падают на пол, и он буквально вышагивает из них, останавливаясь между раздвинутыми ногами Моргана, опускается на ковер. Рид заводит руки Моргана за голову, давая понять, что тот не должен двигаться. Рид редко связывает его. Все что он дает, Морган берет сам, добровольно. И Дерек знает — то, что он может в любой момент встать и уйти, но подчиняется желанию Спенсера, возбуждает того сильнее любого афродизиака. Рид дотягивается до тюбика со смазкой, которой лежит на журнальном столике. Выдавив чуть прозрачного геля на пальцы, второй рукой он размазывает его по всей длине, так, чтобы они были полностью им покрыты. Спенсер смотрит прямо в его глаза, чуть расширенными, возбужденными зрачками, когда заводит руку за спину и вставляет один из пальцев в себя. Дереку остается только наблюдать, как Рид выгибается, стонет, когда пальцев становится два, а потом три. И как он трахает сам себя, своей собственной рукой, той самой, которой до этого шлепал его. Голова Спенсера откинута назад, полуприкрытые глаза смотрят в потолок, его горло выставлено, словно бы прося поцеловать, укусить. И Морган слышит стон Рида, который тут же сливается с его собственным. Он хочет оказаться на месте тех пальцев, хочет схватить тонкую талию Рида, перевернуть, и трахнуть его грубо, чувствуя сопротивление, когда он войдет в него. Он не двигается, оставаясь лежать на месте, сжимая руки в кулаки, чтобы выполнить команду, как бы ему не хотелось другого. Он знал, что он не мог, и это держит гораздо сильнее любых веревок. Он знает, что сделает для Рида все. — Пожалуйста, — просьба вырывается из его рта почти против воли. Спенсер прекращает свои движения, когда Морган уже почти уверен, что тот скоро кончит. Рид проводит пальцем по члену Дерека вверх, мучительно неторопливо, словно проверяя, насколько тот напряжен. А потом Спенсер берет тюбик и выдавливает еще геля, щедро нанося его на член, и это чувство гладкости, то, как пальцы скользят по нему, сильные, горячие, скользкие, заставляет его дрожать от неутоленного возбуждения, ставшей почти животной потребности. Рид приподнимается, обхватывает его бедра своими, а потом, все еще держа его член в одной руке, садится сверху. Когда головка касается ануса, Морган не выдерживает, резко двигая бедрами вверх, не обращая внимания на боль, и погружается в него одним движением, плавно и легко. Он слышит оханье Рида, не болезненное, удивленное, а потом тот опускается, принимая член почти полностью в себя. И Морган тонет в этом чувстве Рида вокруг него, и это почти так же как тогда, и ему надо еще, больше, глубже. Руками Рид опирается на его плечи, двигаясь быстро вверх и вниз, заставляя Моргана вздрагивать, когда ладони стискивали его особенно сильно, или когда Спенсер опускался, замирая, когда член был полностью в нем. И Морган видит, как капля пота собралась над его верхней губой, и как язык Рида слизывает её. Рид продолжает двигаться, их стоны все больше смешиваются, когда они приближаются к кульминации. Морган чувствует сперму Рида на своем животе и груди, как он напрягается вокруг него, и этого достаточно, чтобы и он мог кончить, почти достаточно, но… — Я разрешаю, — голос Рида все еще хриплый и именно он посылает Моргана к краю. Дерек стонет и кончает в податливое тело, цепляясь руками за ковер, чтобы остаться на месте. Рид опускается сверху, обессиленный, расслабленный и целует его, лениво и медленно, это их первый поцелуй за сегодня, и в нем нет ничего от страсти, только нежность. А после Спенсер скатывается вправо, ложась на ковер рядом, но их бедра все еще соприкасаются. Они молчат, это спокойное, уютное молчание, словно штиль после бури. Морган пытается приподняться на локте, чтобы рассмотреть лицо Рида, и морщится от боли. — Завтра тебе будет неприятно сидеть, — замечает Спенсер, нахмурившись. Неприятно, это очень мягкое определение, он не знает, как снова влезет в свои джинсы. — Возможно, но это того стоило. Моргану нравится наблюдать за тем, как улыбка появляется на лице Рида, неуверенная, но немного горделивая. И Дерек знает, что он сказал чистую правду, он никогда не жалеет ни о чем, что происходит между ними. — Надо будет приготовить ужин, — наконец замечает Спенсер. — Когда-нибудь потом, — двигаться сейчас Моргану совершенно не хочется, даже чтобы приготовить омлет. И он знает, что это придется делать ему, потому что Риду к плите лучше не приближаться для всеобщей безопасности. — Хорошо. Спенсер приподнимается и снова целует его. Ужин подождет.