Сказ о сказке

А и славна земля русская издавна богатырями могучими, витязями славными! А и много в земле той чудес сотворяется, странных да дивных! Поведать ли вам сказочку о чуде одном, о чуде чудном, о диве дивном? Ну, слушайте, детушки, сказку русскую. Сказку заветную, что не каждому рассказана будет, а тому только, кто понять её сумеет. Начинается сказка старая, чудесная, о славном, могучем витязе Никите Кожемяке и его друге любимом, Булате Балагуре. Издавна на Русь святую вороги всякие войной шли. Не давали им покоя просторы наши необъятные, степи привольные да нивы тучные. А больше всего зависть брала ворогов поганых, когда видели они дев наших красных, краше коих в целом свете нету. В ту пору, о которой рассказ мой пойдёт, налетал на Русь набегами коршун чёрный, демон злобный — Кащей Бессмертный. Власть свою над всем миром он простёр, только Русь святую никак не мог покорить. И ярился супостат оттого пуще прежнего. В те поры воин славный, богатырь справный, Никитою называемый, Кожемякой прозванный, на дальние границы Руси уехал. Бил он супостатов мелких, а наиглавнейшего ворога проглядел. Вернулся Никитушка с победою славною, счастья своего ожидаючи. Всё у него в жизни земной справно было: и дом был в посаде Новгородском, и невеста-красавица ждала, красна девица Марья Моревна, прекрасная королевна. И силой бог не обидел, много отмерил. Чего ж богатырю русскому желать ещё надобно? И вернулся Никита в края родные счастливым да вдохновенным. Ждал жизни спокойной, отдыха недолгого от подвигов ратных да свадьбы скорой с красой-девицей, с Марьюшкой ненаглядной. Да только не судьба была богатырю славному с красой-женой жить припеваючи. Увидел Никитушка посад родной разграбленным да сожжённым, и не было там ни единой души живой, одни вороны чёрные, вестники скверные, над пепелищем кружат да каркают, будто смеются над ним. Погоревал-погоревал богатырь, да и пустился в путь-дорогу по подсказке старичка-боровичка. Поехал на верном коне, на Бурушке косматушке, злого ворога искать. На самый край света дорожка его лежала. Долго ли, коротко ли ехал богатырь по пути-дорожке, ему предсказанной, а только привела она его точнёхонько на другой конец земли, туда, где люди живут чудные, одеваются не по-нашему да богов чтут многих и непонятных. Едет богатырь по земле этой, на чудеса тамошние дивится. Люд весь в тех краях низкорослый, смуглый, а глаза у всех их черны как смоль. Одеваются они чудно, в штаны широкие, шароварами именуемые. Что, смеёшься, дитятко? И верно, словцо-то смешное. Шары-вары. И людишки те смешные, говор у них быстрый, смотрят искоса, будто пакость какую задумали. А в столице их, батырграде, Багдадом именуемом, ихний князь сидит, хан по-ихнему. Правит сурово, жестоко. Боятся его тамошние жители. За малейшую провинность людям тамошним головы с плеч снимают. А особое у них кощунство — ежели кто идолище их поганое оскорбит да кащеева ставленника поносить начнёт. За такое казнь у них жестокая. И вот едет Никитушка, богатырь русский, по земле восточной, басурманской. Приметен он местным людям. Да и то: волосы у Никиты светлые, на солнце ярком ровно золото горят. А глаза чистые, синие, на всех открыто смотрят, ничьего взора не стыдятся. Посмотрели на витязя стражники у ворот дубовых, да странен он показался им. Приказали они ему остановиться да поклониться идолищу поганому, кащееву знаку отвратному. Что говоришь, дитя? Не слышу, слаб я стал слухом к старости... А, поклонился ли богатырь? Ну, что ж ты об этом спрашиваешь! То не наш бы был витязь, коли б он пакости отвратной поклоны бить стал! Была ль там битва великая? Ну, великая не великая, а накинулись стражи восточные на Никитушку всем скопом своим, сколь было их. А не знали они, кто супротив них вышел! Погнал их богатырь русский по стене высокой да мечом булатным. За друга своего мстил, за коня Бурушку, стрелой убитого. А во времена те жил на востоке, в городе басурманском Багдаде юноша славный, Булатом именуемый, Балагуром прозванный. Жил-не тужил, век коротал. Да только не нравилось ему, как у них на земле дела творятся, очень хотелось народ свой от ига чёрного освободить. И стал Булат с людьми говорить, на бунт да на правый гнев намекать. И дошли его речи из уст в уста аж до самого хана. Разгневался хан, разгневались слуги его и советники. Повелели Булата Балагура найти, схватить да связанного на плаху волочь. А батыр храбрый в ту пору ханский ковёр-самолёт украсть хотел. Не потому, что корысть низкая его одолела, а потому, что хотел он на том ковре до кащеева царства добраться и смерть ворога лютого отыскать. Вот как пробрался он тёмной ноченькой на площадь широкую, перед дворцом ханским, тут его и схватили. И обвязали верёвками крепкими, путами прочными, и повели на казнь лютую. Смеялся Булат над палачами своими, да понимал, что не избежать ему казни скорой. Прощался в душе он со светом белым, со всем, что любил пуще жизни своей. И захотелось ему в последний раз посмотреть на мир, на небушко вольное, воздуха полной грудью вдохнуть. Поглядел Булат Балагур на стену высокую — да так и обмер. Видит он: бежит стража городская по стене сломя головы, шлемы да ятаганы на ходу теряючи. А за ними человек какой-то незнакомый с зубца на зубец легко перепрыгивает. И волосы его на солнце ярком, восточном, так и сияют, ровно золото чистое. Смотрит на него Булат — и глаз оторвать не может. Думает себе: "Вот у кого свобода-то истинная! Против стражи нашей выступить, да всех в бегство обратить — вот славный батыр! Только странный он какой, на других людей непохожий..." Не видал прежде Булат человека русского.И показался ему витязь нездешний храбрее льва рыкающего, краше солнышка красного, яснее небушка чистого. Думал Булат, что если б спас его от смерти лютой батыр этот, то пошёл бы он с ним хоть на край света — а то и дальше. И будто услышал его молитвы Аллах! Когда готов был палач безжалостный отрубить голову юноше бесстрашному, налетел на него вихрем богатырь пришлый, шапкою-невидимкою прикрытый, что старичок-боровичок ему в дорогу подарил. Отнял он у палача топор, да столкнул его в ров с водою мутною. Чувствует Булат, чьи-то руки сильные его поднимают да за собой влекут. Обрадовался он спасению скорому да за другом своим новым поспешил. Смогли витязи доблестные стражу разогнать да ковёр-самолёт из-под самого носа у охранников многочисленных увести. И понёс их ковёр волшебный под самые облака, в небушко чистое, к солнышку красному. Снял верёвки с себя Булат Балагур, смотрит на спасителя своего, шапку-невидимку снявшего, во все глаза, надивиться не может. — Спасибо, тебе, друг мой! — молвит он ему. — Спас ты меня от Палач Палача. Я теперь с тобой отправлюсь, помогу тебе по мере сил моих. — А я ведь на край света собрался, на Кащея Бессмертного, — усмехается богатырь. Обрадовался Булат Балагур, что намерение его тайное исполнить придётся. — Ну, за такое я тебе ещё больше благодарен буду, брат! — молвит он с пылом яростным. — Потому как больше жизни я всегда жизнь любил, а Кащей поганый её у всех отнимает! — Тогда вот тебе моя рука, брат! — сказал тепло Никита, и скрепили богатыри дружбу свою пожатием крепким. Летит ковёр-самолёт, чудо из чудес, над горами и морями, над полями и лесами, несёт богатырей храбрых к замку Кащея Бессмертного. Чтоб дорога не так длинна была, рассказал Никита другу своему о том, как вернулся он в посад свой да на пепелище, как старичок-боровичок показал ему, куда увели в полон невесту Никиты, Марью Моревну прекрасную. Помрачнел Булат лицом, головой покачал. — Из наших краёв проклятый злодей, почитай, всех дев уже забрал! — молвит. — Своих генералов да солдат на них женит, и родят они после новую нечисть поганую. — Нет! — Никита кричит. — Не бывать тому, чтоб наши девы русские за нечистью маялись, в полоне чёрном рабскими жёнами век горевали! Никогда тому не бывать! Смотрит Булат на друга гневного — и краше прежнего он ему видится. — Ты мне жизнь спас, брат, — говорит Булат тихо. — И верю я тебе теперь больше, чем себе самому. Потому скажу тебе, открою тайну свою сокровенную. Молчит Никита, ждёт, что друг его верный скажет. — Красив ты, богатырь русский! — молвит шёпотом, а сам глаз не поднимет. — Нету краше да лучше тебя на всём свете белом, хоть трижды его от края до края обойди. Прикипело сердце моё к тебе, Никитушка. Не прогонишь ли? Ни слова богатырь не сказал, смотрит на Булата Балагура странно, головой качает. Решился Булат. Горело сердце его верное, к Никите тянулось, потому потянулся он к другу да бережно накрыл уста его сахарные своими. Обнял он друга своего за плечи, к себе потянул, да глаза закрыл, доверяясь ему. Не оттолкнул его Никита, но и не ответил на чувство искреннее. Когда отпустил его Булат, сказал богатырь: — У меня, Булат, невеста есть. Её люблю я пуще жизни своей. Прости меня, брат мой. Склонил батыр голову низко. Понял он, что не со зла Никита ему боль причинил, только правду сказал. Но бывает, правда горше смолы на зубах вязнет. Что ты, чадо? Почему Булат Никиту целовал? А то, дитя, потому, что полюбил он его любовью великой, о которой в песнях да былинах поётся. Потому как, если любишь кого, то не посмотришь уже, кто он: простолюдин али боярин, злой али добрый, муж доблестный али жена нежная. Вот что такое любовь. Замолчал старик, главу склонил. Не стали дети его тревожить, сидели тихонько. А как он мог дальше говорить? как сказать им, что далее было? Как поведать, что ураган яростный, на краю света в поднебесье бушующий, Булата с ковра чуть не скинул, а Никита-богатырь его удержал, упасть не дал? Как дрожал после того Булат ещё долго, к другу прижимаючись, а руки сильные никитины его обнимали да покачивали? Как словами передать ужас тот, когда спасались богатыри от нечисти той проклятой, что у Кащея на службе состоит? Когда из замка чёрного, что до самых небес доставал, спустились к ним твари мерзкие, самой ночи чернотой подобные, да потащили их в логово своё на расправу? И как лежал Булат, в ковре завёрнутый, да чувствовал биение сердца друга своего. И лишь это не давало ему сдаться. — А что, деда, спасли они Марью Моревну прекрасную? — спрашивает застенчиво девочка, со стариком рядом сидящая. — Да что твоя королевна?! — ей мальчик возражает. — Расскажи нам, деда, победили ли они иго чёрное, Кащея Бессмертного? Ишь, как у вас глаза горят... Сказку им дальше послушать любо. Что ж, скажу. Конечно, победили. Выехал Никита-богатырь на поле в доспехах сияющих, а с ним и рать русская. Долго бились они с Кащеем, три головы срубил ему молодец, а только всё никак побить не мог, жила нечисть поганая. А во время то Булат Балагур пробрался тихо-тихо к скале чёрной, что на краю кащеева царства стояла, да сорвал с древа ядовитого яблоко. И в яблоке том нашёл он смерть кащееву, погибель зверя лютого. А Марьюшку-свет они от сна чародейского пробудили и с собой после победы забрали. И всех дев русских тоже. Так что счастьем всё кончилось да свадебкой. Устал я, дети. Идите спать. После ещё какую-нито сказку вам расскажу. Ушли дети, а старик долго ещё сидел, в погасающие угли в очаге глядя. А потом поднялся да вышел из общей избы, к избушке на окраине направившись. Встретил его на пороге другой старец, сложения могучего да стана стройного. — Что ж ты долго так? — с улыбкой приветствовал. — Каша уж остыла давно. Всё с детьми играешь? — Сказку я им говорил, — негромко ответствует старец, у стола садясь. — Нашу с тобой сказку. — И что ж, всё рассказал? — удивляется. — Нет, что ты! как я им всё расскажу... Что ж, рассказать, как мы через кащеево воинство пробились, а Марьюшка твоя давно за злодея постылого выйти успела? Что не стал он её прельщать золотом да бархатом, а прельстил защитой своей да волей вольною для всех дев, что уйти пожелают? — Да только мало кто пожелал, — мрачнеет друг его, плечами пожимая. — Там многие уж замужем за генералами да солдатами кащеевыми были, а кое у кого и детишки народились. Помнишь? — Как не помнить?.. Посидели молча, на очаг поглядели. — А сказал ты им, что означало смерть кащееву добыть? — Нет. Сказал, что он после того умер. — Ну и правильно. Малы они ещё для правды. — А может, пусть лучше знают, как Кащея победить, Никитушка? Вдруг вернётся злодей? — Да как он вернётся, друг ты мой дорогой, если вернули мы ему сердце его? Если смог он вспомнить, что такое добро да полюбить Марьюшку по-настоящему? Если смертен он теперь? Кто ж знает, может, там на троне его сейчас уж его сынок сидит, в батиной короне. Улыбнулся Булат Балагур. — Прав ты, Никитушка. Истина в словах твоих. Молча закончили ужин старики. А после свет в лампадке погасили да легли в постель одну, тесно друг к другу прижавшись. — Рад я, что ты со мной остался, друг любимый, — шепчет Булат. — И посад мы с тобой вместе отстроили. — И я рад, брат драгоценный. Всю жизнь мы с тобой прожили, а ты мне всё дороже, — отвечает Никита, засыпая понемногу. Посмотрел Булат на него спящего, щеки губами коснулся. Поднялся потихоньку да в поле вышел. Конь Никиты верный всё стоял на раздолье. Хоть и состарился новый конь богатырский, да всё ещё резвым был — а ну как понадобится Русь-матушку защитить от ворога нового? Сел в седло Булат да поскакал по полю широкому. Наклонился он и принялся цветы яркие срывать. Вот так проскачет недолго — ан уж букет-то и набран. У изголовья любимого поставит, чтоб снова, как проснётся тот, видеть глаза его яркие, счастьем светящиеся: "Красота какая! Чародей ты, Булат!" И на том кончается сказка старая, чудесная, о славном, могучем витязе Никите Кожемяке и его друге любимом, Булате Балагуре.