разломы внутри тебя.

Когда на мир, и без того уже давно подыхавший, остервенело накинулись гигантские твари, стало ясно, что жить осталось уже не слишком долго. Сначала где-то в темноте Тихого океана панцирь земли дал трещину такой глубины, что вода в этих местах стала походить на кровь: горячая, почти явственно пульсирующая, живая. А потом из полыхающего Разлома стали появляться кайдзю. Чудовища. Ужасающих размеров твари, пришедшие не сражаться, но убивать. Под их когтями небоскребы складывались, как карточные домики, а камень крошился в пыль. Они ломали, крушили и рушили все: города один за другим ложились в руины. Они убивали: среди песка и бетонных плит лежали тела и кости, завалы шевелились и глухо выли. Но на то, чтобы убить хотя бы одного из них – самого мелкого и слабого, как стало ясно потом – ушла почти неделя. Слишком много времени. Убивать нужно было быстрее, гораздо быстрее. И, кажется, одной из немногих вещей, в которых Гажил Редфокс хоть что-то смыслил, была именно смерть. Эти уродливые создания учинили его личный разлом, сломав пополам то, чем он жил раньше. Кому нужен наемный убийца, когда где-то совсем рядом океан расступается перед кайдзю? Редфокс неожиданно для себя тогда понял: люди, так отчаянно желающие друг другу смерти, что готовы за это платить, все как один боятся именно умереть. Он слышал это в их криках, видел в их лицах, чуял, как зверь. И кривился от презрения и отвращения. Себе он всегда позволял думать, что знает, как пахнет смерть и какова она на вкус; что смерть он давно прикормил, как пса, который теперь всегда бродит где-то поблизости; что вместо него – его смертью – всегда умирает кто-нибудь другой. А теперь, когда на его территорию вторглись эти твари, все это тоже рухнуло: смертями провоняло все вокруг, но от него не пахло ни одной из них. К его оружию лип чужой страх, ржавчина, пыль, – что угодно, кроме крови. Пытка. Он искал выход. Так, как ищет его крыса, зажатая между горячим железом и мягкой плотью – рвал и метал, выгрызая себе дорогу. Но его нашли раньше. Джувия, которую он не видел так давно, что почти не узнал, стояла перед ним и пахла дождевой водой, как много лет назад, когда они еще знали друг друга. – Ты нужен мне, – только и успела выдохнуть она. Гажил был готов начать рычать в ответ на любое ее предложение, даже не хотел слушать – это никогда не сулило ему ничего хорошего. Но едва не подавился собственным голосом. – Я предлагаю тебе убийство.

***

О том, что это вполне могло быть и самоубийство, Гажил задумался многим позже. Это не слишком его волновало – миру все равно конец, но в том, чтобы убивать других, он находил значительно больше удовольствия. Забитая девица, с которой они когда-то – так давно, что почти не верится – многое прошли в одной связке, теперь стала похожа на фарфоровую куклу со светящейся кожей и твердым голосом. И сейчас она вела его туда, где ему есть место в этом перевернутом мире, чтобы дать оружие. Чтобы сделать оружием его самого. Когда Джувия привезла его на военную базу, где уже больше года пытались собрать нечто, отдаленно похожее на него самого, у Гажила заложило уши. Лязг железа, шум моторов, тысячи человеческих голосов – все грохотало и скрежетало на разные лады. А в огромных ангарах посреди всего этого гвалта, заплетенные в кокон из проводов, людей и оружия, стояли титаны почти столь же ужасные, как те, против кого они созданы. И почти все – вполовину не собранные. В седьмом доке, куда они пришли, все выглядело иначе: тише и пустыннее. Здесь сновали техники, увлеченные своей работой, сосредоточенно и бесшумно, а звуки их шагов звенели, отражаясь от стен. В центре, под светом прожекторов, сверкая угольно-черной броней, стояла гигантских размеров машина войны, охотник на кайдзю, егерь. Обездвиженный, пустой, но готовый убивать. – Это «Фантом», первый и пока единственный, кто сможет выстоять против кайдзю, – Джувия замялась. – Но, чтобы убивать в нем, нужно, чтобы он не убил тебя раньше, Гажил. – Осилит? – Он был слишком заинтересован, чтобы огрызаться или язвить. – Как двоих одиночек, которых присылал военный штаб, или Тотомару, который захлебнулся собственной кровью во время дрифт-теста. И как почти добил тогда меня. Она снова осеклась и оглянулась. – Мне нужен второй пилот. Джувия знала, что он согласится. И знала, что если не он, то никто другой: любой, кто увидит, какой балласт она таскает с собой в дрифт, или тронется умом, или застрянет слишком глубоко в ее памяти. С Редфоксом им нечего делить – эти смертельные для других воронки у них и так были на двоих. А на все остальное ему плевать. Гажил соглашается, потому что тоже это понимает. Ему нечего терять, некуда возвращаться и даже некого больше убивать. Он пустой. И почти согласен, чтобы его наполнили чужие мысли и жажда мести – так можно будет снова стать ближе к смерти.

***

Воздух в голове у егеря затхлый и с привкусом пыли, а снаряжение для «погружения» – стальные костюмы, напичканные датчиками – давит на ребра. Джувия разбирается с механикой, щелкает рубильниками и кнопками. Последнее, что успевает запомнить её второй пилот после приказа о запуске, – голос диспетчера: «Приготовьтесь, запускаю нейросинхронизацию». Дальше – водоворот. Когда пилоты уходят в первый дрифт, обоим в начале никак не понять, где чья память – с двух сторон одинаковая картинка. Разница всплывает потом: Джувия смотрит ленту, где драки, убийства, привкус железа на языке, а собственные руки непривычно тяжелы, будто налиты свинцом. Мимо нее проносится: кровь, кровь, кровь. В ее собственные воспоминания Гажил смотрит, как в воду: слезы, вино, дожди, мимо текущие реки – одна вода. Волны танцуют вокруг него. Все, что они оба помнят, утекает сквозь пальцы. Нигде не застрянешь, даже когда захочешь. «Правое полушарие откалибровано. Левое полушарие откалибровано. Установлена нейросвязь». «Подготовка к активации егеря». И тишина в эфире. «Фантом» оживает и становится в боевую стойку. – Это все? – Гажил стирает тыльной стороной ладони тонкую струйку крови с лица.

***

Но это было только началом. Как и их первая битва с кайдзю, едва не ставшая концом, тоже была началом. Черные бока «Фантома» были усыпаны вмятинами и рваными бороздами, а его пилоты – в ожогах и со следами облучения. Преимущество, которое давалось им такой ценой – три поверженных твари второй категории. Убивать их было действительно приятнее. Неприятно было лишь то, что каждый новый появлялся все чаще и бился все яростнее. После стольких месяцев боя уже никто не удивлялся ночным высадкам. Ближе к трем после полуночи знакомый голос объявил: «Седьмой док вызывает экипаж «Фантома». Обнаружено движение в Разломе». Эта фраза никогда не была радостным событием, но сегодня от нее стало как-то особенно неуютно. Гажил понял, в чем дело, только когда они с Джувией уже вошли в дрифт: ее тревога заползла и ему в голову, а на центральном дисплее обозначились координаты и данные о противнике. Автопилот озвучил: «Кодовое имя: Ямараши. Вес: 2500 тонн. Категория: 3». Через микрофон внешней связи было слышно – шаттердом замер, хотя из динамика и доносились какие-то приказы. В этих водах никогда не видели никого столь чудовищных размеров. Если бы у «Фантома» было сердце, оно бы пропустило удар. Гажил выругался. Над головой егеря засвистели вертолетные лопасти. Когда их доставили в нужный квадрат, вода там уже вскипала и вздымалась белыми валами. Мгновениями позже показался кайдзю: сорокаметровая туша в панцире, торчащие когти, кошмарная клинообразная морда. И непреодолимое желание убивать. Это было единственное, чем Гажил теперь напоминал себе такую тварь. Прежде, чем ввязаться в эту бессмысленную бойню, он хотел что-то сказать, но так и не успел – Джувия сделала это раньше. – Не старайся, я ведь в твоей голове. Но давай хотя бы попробуем. Вместо ответа последовал удар. Потом второй. Третий. Первое время им действительно удавалось отбиваться: неповоротливый Ямараши не успевал реагировать на все атаки; его лазурная кровь разводами ложилась на воду. Но урон, который удавалось нанести ему, был намного серьезнее: когти превратили обшивку в решето. После очередного залпа кайдзю ушел на дно, и все стихло. Радары молчали. «Фантом» замер. Поверить, что это многотонное чудовище сдохло всего после нескольких выстрелов, никто не мог. Потому что это не было правдой. Через считанные секунды монстр с ревом поднялся над океаном и бросился прямо к егерю. Рогом он пробил корпус и разворотил гнездо реактора с левой стороны. Вскрыл их броню как консервную банку. Разрывал ее на части, грыз и крушил. Скрежет сминаемого металла стал единственным, что существовало здесь – кроме него ничего не было больше слышно. А потом – всего немногим позже – стало слышно все сразу. Абсолютно все: грохот воды, беспорядочные выстрелы, рычание Ямараши, собственное дыхание, крики из диспетчерской рубки. Взрывы. Пронизанный страхом женский вопль. Изогнутые дугами когти на месте второго пилота. Крики. Все это одновременно в голове у Гажила. В одну секунду. И отрезвляющие разряды тока по телу вместо тишины дрифта. «Обрыв нейросвязи. Критические повреждения». Выживший пилот «Фантома» заряжает оставшиеся орудия. Громадная железная машина – то, что от нее осталось – теперь слушается только его. Снопы искр, кровь кайдзю, собственный черный костюм теперь кажутся ему красными – глаза заливает кровью. Автопилот не затыкаясь твердит, что процент повреждений растет. Гажил отправляет последние ракеты во врага раньше, чем получает новый удар, который сбивает его с ног. Под вой израненного кайдзю океан проглатывает железное тело егеря. Собственной кровью пилот успевает захлебнуться раньше, чем вода наполняет кабину. С шаттердома эхом отозвалось: «Сигнатур нет, сэр».