Dependencia.

— Бросил? — на выдохе произносит Хосок, а Хёнвон теряется, не понимая, было ли это вопросом. Или младший просто решил столь очевидное подчеркнуть? Своевольно вторгаясь в личное пространство Хёнвона. Это так в стиле Чона: появляться в чужой жизни неожиданно и, подобно морской волне, сносить хрупкие песочные замки-надежды. А ещё, парню, кажется, на самом деле плевать, что старший с трудом восстанавливает их после каждой такой незапланированной встречи. Хосок плавно ведёт кончиком языка по своей нижней губе, а у Хёнвона в голове картинками непрошеные ассоциации. С песчаным берегом и ласковым вечерним прибоем, когда уставшее солнце куда-то за горизонт падает. А ветер играет в непослушных тёмных прядях волос и солью на загоревшей коже оседает. Хотя сейчас это больше похоже на сон, но старший, к сожалению, всё слишком отчетливо помнит. Он ещё не забыл то далекое «их», что навсегда осталось потерянным где-то в прошлом. — А с тобой разве бросишь? — Че кривит уголок губ в улыбке и тянется к сигарете, зажатой в тонких пальцах младшего. Соприкасается кончиками вскользь, но ничего не происходит. Вот только посмотреть в глаза Хосоку у него сил не хватит. Хёнвон знает, что ему будет достаточно и секунды, чтобы по новой накрыло, будто бы в первый раз. У Хосока радужка в глазах слишком мутная, и в ней совсем не видно тёмного пятна — зрачка. — Сколько ты выпил? По правде Хёнвон и сам не уверен, хочет ли он ответ на этот вопрос узнать. — Разве это важно? — усмехается Чон и буквально прожигает старшего взглядом. Че Хёнвон не похож на того молчаливого нескладного парня, с которым он когда-то рос рядом. Хёнвон изменился, это определённо, и дело даже не в его росте. Хотя Чону и непривычно смотреть на старшего снизу вверх. Хосок чувствует, что-то поменялось у парня в характере. И, наверное, стоит его об этом спросить. Но Чон молчит и лишь немного расфокусированным взглядом на Че смотрит. Будто сравнивает его «тогда» и «сейчас». Они в номере Хёнвона, ведь тот сам на этом настоял. Хотя вначале и боялся, что их кто-то может вместе увидеть. Но хватило буквально пары фраз на сцене, брошенных Хосоком вскользь, и вот они стоят одни в едва освещённой комнате. А в воздухе повисло напряжение вперемешку с сизым дымом. Хёнвон затягивается и кашляет. Сгибается практически пополам и прикрывает рот тыльной стороной ладони. Хосок тотчас перехватывает у него сигарету и обнимает за талию, скользя по пояснице старшего ладонью. — Тебе же говорили, что курить вредно, — почти шёпотом произносит Чон и делает лишь одну глубокую затяжку, чтобы воспользоваться замешательством Хёнвона. Всего на пару секунд накрыть его губы своими, выдыхая в чужой приоткрытый рот воздух, отравленный никотиновым ядом. А затем целует мягко, осторожно, будто бы в первый раз. И ему даже кажется, что Хёнвон, как и тогда, немного дрожит. Сомневаясь в том, во что превратится их дружба, если они сейчас пересекут эту тонкую грань. Ведь Че Хёнвон с друзьями ни при каких обстоятельствах не спит. Но этот Че Хёнвон — другой. Он не отталкивает от себя, и такое поведение внезапно немного настораживает Чона. Старший прикрывает глаза и притягивает Хосока к себе ближе, путая пальцы в чужих каштановых волосах, и оттягивает их назад с удовольствием. А Хосок, не разрывая поцелуй, тихо в губы Хёнвона стонет. И в голове так неуместно крутится: «сколько их было у тебя, после меня?». Вот только никто не обещал хранить верность друг-другу, или хотя бы просто помнить о том что было между ними тогда. И всё, что происходит в этой комнате, возможно, лишь чья-то глупая иллюзия. Кто-то оступился единожды, стоя у пропасти на краю. Хёнвон перехватывает инициативу слишком ловко, и вот уже он прижимает Хосока к стене и целует грубо: прикусывая чужой язык и губы. Пока во рту не начинает горчить металлический привкус крови. Но Че так нравится гораздо больше: без лишних надежд и намеков на любовь. Просто секс по дружбе и ничего более. Чтобы потом ни у кого не было горьких слёз и глупого желания сбивать костяшки пальцев о стену, превращая их в кровавое месиво. Че стягивает с Чона футболку и скользит ладонями по груди парня, легко царапая светлую кожу ногтями. И улыбается, наслаждаясь хриплым голосом Хосока, когда кончиком языка очерчивает тёмный контур его сосков. Хёнвон изучает тело младшего по новой, хотя на самом деле помнит всё, будто бы их последний раз был не пару лет назад, а вчера. И, слишком привычно, опускаясь перед Хосоком на колени, он твердит себе лишь одно: «нельзя смотреть в его глаза». — Зачем ты… — хочет было возмутиться Чон, только старший в который раз за вечер оказывается проворнее: без особых усилий расправляется с ремнем на его брюках, и, стянув их вместе с бельем до щиколоток, замирает на секунду. «Ты же знаешь, Хосок, на что я способен». У Че на губах играет самодовольная усмешка, когда он вбирает головку чужого члена в свой рот, а Чон вынужден признать, что этот раунд остается за Хёнвоном. Старший всегда знал, что нужно сделать, чтобы его заткнуть. Хёнвон заглатывает постепенно, скользя языком по всей длине, и втягивает щеки, а Хосока будто пробивает электрическими разрядами. Он дрожит в руках старшего, и подается бедрами вперёд, пытаясь задать свой собственный темп. Че двигается слишком размеренно. Невыносимо плавно. И Чону катастрофически этого мало. Он опускает ладонь на чужой затылок, и надавливает, заставляя парня вбирать член на всю длину. Опускаться резче и не бояться задеть тонкую кожу зубами. И к удивлению Хосока, старший не сопротивляется, а покорно позволяет ему трахать себя в рот. Но Хёнвон отстраняется, так и не доведя младшего до разрядки. И тяжело дышит, не открывая глаз. А взгляд Хосока цепляется за едва заметные тонкие ниточки слюны на его подбородке. И, чёрт возьми, для него сейчас не существует ничего более развратного. — Ты даже не представляешь как выглядишь, Хёнвон, — Чон помогает парню подняться, придерживая его за талию, хотя сам с трудом держится на ногах. И если честно, Чон не хочет старшего одного оставлять. Только понимает, что утром им вновь придется играть по чужим правилам. Превратиться в друзей, людей из прошлого, между которыми ничего не было и нет. И улыбка с объятиями — их лимит при каждой встрече. Будь она спланированной или же случайной. Но пока они здесь, в номере отеля, и их скрадывает от посторонних глаз полумрак — они могут быть друг с другом настоящими. И Хосок может вновь и вновь старшего целовать. Оставлять россыпь темных пятен на грудной клетке Хёнвона там, где их никто кроме него не сможет найти. И вдыхать глубже пьянящий аромат его кожи. А Чё дышит прерывисто, так и не поднимая век. Даже когда Чон накрывает своей ладонью его член, и пальцами размазывает пару выступивших капелек смазки по головке. А затем несколько раз проводит по основанию, надрачивая, и ловит с искусанных губ старшего тихие стоны. — Знаешь, я по тебе невероятно скучал, — Хосок улыбается Хёнвону немного безумно, и, обхватывая рукой сразу оба члена, ускоряется, двигаясь отрывисто и грубо, насколько это вообще возможно. Но старший, кажется, его уже не слышит и лишь выгибается в спине, пачкая чужие пальцы собственной вязкой спермой, а Чон кончает практически следом за ним. Сегодня Че всё же понадобятся сигареты. Ведь у Хёнвона в голове туман, и он не понимает, что делает, когда тянется к Хосоку и припадает губами к его шее. Когда засасывает нежную кожу, и прикусывает её зубами, чтобы у младшего там точно остались отметины. Просто Хёнвон хочет быть уверенным, что это не игра его воображения, что они были и есть не только в его снах, но и здесь, в реальности. В небольшом номере отеля, на двуспальной кровати и Чон по-прежнему с ним рядом — засыпает, обнимая. Как когда-то давно, в параллельной вселенной, где им было уготовлено одно будущее на двоих. Там Хёнвон теряет себя в пьяняще-карих, хосоковских, без остатка. Там Хосок без Хёнвона не может и дня прожить.