ночь сохранит его тайну

С каждой потухшей звездой медленно расступались сумерки. Каждое прикосновение солнечных лучей, выскальзывающих из-за горизонта, приближало время к рассвету. Джорах Мормонт любил утро, ведь это всегда - новое начало, новые надежды. Даже если абсолютно несбыточные. Не меньше Джорах любил день. Мормонта, скорее, привлекало его припекающее солнце и невесомый ветерок. Но больше всего мужчину манила возможность наблюдать за своей королевой на протяжении всего дня, любоваться и боготворить её. Ещё ясный рассудок желал затуманиться при одном только виде Дейенерис. Каждое движение, каждый мимолетный взгляд вдыхал в него душу. Он же её и забирал. Но при этом, рыцарь готов смотреть, не отрывая глаз, полных безумного восхищения, на то, как развивается подол светло-голубого платья, когда Дени выходит из своих покоев, и с замиранием сердца слушать её приказы. Когда же от лёгкого сквозняка из прически выбивается одна серебряная прядь, рука сама тянется заправить её за ухо, но в последний момент он одергивает себя, боясь показаться слишком фамильярным. Боясь нарушить те доверительные отношения, которые он с таким трудом выстраивал на поддержке, защите. И лжи. Наверно, странно желать кхалиси проявления слабости. Но Мормонт желал ей этого. Всем сердцем. Ведь тогда, в минуты изнурения и бессилия, он был бы рядом как самый доверенный советник, самый ценный полководец и... Может, тогда бы рыцарь перестал быть для неё просто "ближайшим другом". Один день подарил ему такую возможность. Миэрин. Арена. Возбужденные возгласы публики. На нём снова доспехи, а шершавая ладонь крепко сжимает деревянную рукоять меча - его верного спутника в каждом чёртовом поединке на выживание. Однако в тот раз на кону было кое-что гораздо ценнее собственной жизни. Рыцарь помнил, как всадив клинок в сердце соперника, последнего из всех, нашёл взглядом её глаза. Такие глубокие, такие родные... Он боялся ничего не разглядеть в них. И пусть королевское лицо всё так же выражало лишь холод и непринуждённость, Мормонт видел, точно видел, как на долю секунды блеснуло неподдельное беспокойство в радужках её фиолетовых глаз. Надо же, ей не всё равно! Дейенерис смотрела на него выжидающе, слегка прищурившись, и мужчина готов поклясться, что будучи с ног до головы облачённым в доспехи, он еще никогда не был настолько уязвим перед ней. Вот она хватается за протянутую руку - его предложение, нет, просьбу помочь. Доверилась. Но пока не простила. Всякий раз, когда солнце вставало на Востоке и садилось на Западе, он верил, что сможет заслужить взаимность, и готов был ждать до тех пор, пока не высохнут моря и ветер не унесет горы, как листья. Однако у Джораха нет столько времени, ведь время не ждёт. Напротив, оно движется вперёд, как и двигалась Дени на пути к своей цели, покоряя всё новые города и всё новые сердца. Даже не задумываясь, что одно сердце уже давно принадлежит ей без остатка и, по собственной воле, сгорает заживо в её руках. В таком случае, единственным выходом становилась ночная пора. И вовсе не из-за её спасительной прохлады. Пожалуй, больше всего Джорах любил ночь. Ведь тогда он мог быть с Дейенерис так, как не мог ни утром, ни днем. В нерушимом мраке комнаты перед ним представал её силуэт. Мужчина так часто любовался своей кхалиси, что, казалось, помнил все черты молодого лица: густые брови и фиолетовые глаза, маленький носик, аккуратные скулы и мягкие губы, касание которых, должно быть, Мормонт будет помнить до последнего вздоха. Он бы целовал каждый миллиметр хрупкого тела, мягко выводил губами её имя на светлой коже, горящей огнём. Дейенерис и была огнём. Если так, Джорах готов был превратиться в пепел за возможность провести рукой по изгибам податливого тела и ощутить тихий стон у самого уха. Он и сам не сможет больше сдерживать стоны, медленно входя в неё. Также медленно Мормонт бы лёг на спину, позволяя девушке быть сверху, но лишь на какое-то время. Да, она королева, а он её слуга. Но прежде всего, он мужчина. Мужчина, который слишком долго ждал. Джорах бы делал всё, чтобы доставить его женщине как можно больше удовольствия, совсем позабыв о себе. Главное - видеть как она отзывается на его умелые ласки и слышать своё имя, срывающееся с её губ. Но каждый раз, открывая глаза, он слышит лишь свои рваные вздохи в безмятежной тишине, замечая, как тяжело вздымается грудь. И только полная луна на звёздном небе знает о его секрете, постепенно окутывая покои своим серебряным светом. Как бы то ни было, Джорах знает, что ночь сохранит его тайну, пока он сам не раскроет её той, кому готов отдать свою жизнь. Кому уже отдал всего себя.