Темный попаданец

- Сильно болит головушка? Болезненный стон. - Сильно болит бестолковая? С огромным трудом оторвав физиономию от каменного пола камеры, я с таким же трудом прохрипела: - Ради всех аргонианок Эльсвейра, Карджо… - В Эльсвейре нет аргонианок, - грустно отозвался из-за стены каджит. - Кросис, чо, - кашляя, прошептала я, вновь роняя голову на пол. Прыгая с моста вниз, я думала только о том, как буду спасать «рядового Карджо»; место приземления и моя прогрессирующая на каждой лестнице акрофобия меня вообще не волновали. Как потом рассказывал братан-котан, прыжок мой был эпичен и красив (хотя от его рассказа выходила стойкая ассоциация с моделью, что с подиума навернулась - так он красочно все описал), но все же бессмыслен: имперцам пришлось лишь повозиться с моим вызволением из-под обломков рыбного прилавка. Хотя все же стоит отметить, что геморрой у них был неслабый – не шутка, закрывать глаза всему Солитьюду на происшествие на рыночной площади. Нас обоих бросили в тюрьму. Из-за постоянно пребывания в забытьи, я только спустя несколько дней узнала, что легально мы отсюда нескоро выберемся. За покушение и одно успешное убийство мне впаяли весьма внушительный срок, но тут мое состояние все же сыграло на руку, и время отсидки было урезано примерно в половину. У Карджо, как у соучастника, срок был меньше, но его увеличили за отчаянное сопротивление. Как каджит позже сам рассказывал, он был близок к истерике, когда я сорвалась с моста. Он орал, царапался, кусался и все пытался придушить кого-нибудь хвостом. Из всего было понятно, что контракт с треском провален: пока я оклемаюсь, и мы выберемся, император уже как минимум трижды успеет смотаться в столицу Сиродила и вернуться обратно. Пешком. С перегрузом в две тонны. В день мне полагалось по две склянки зелья лечения, что не очень-то способствовало быстрому и правильному заживлению ран и сращиванию парочки сломанных костей. От прыжка мне на долгую память остались сломанная лодыжка, два сломанных с левой стороны ребра, просто неимоверное количество мелких ссадин и царапин, а венчал всю эту картину огромный, во всю спину, синяк, который, по заверению кота, весело переливался всеми цветами радуги. Карджо когтями проковырял в стене камеры небольшую дырочку и постоянно проталкивал мне часть своей положенной в день порции пищи. Ела я мало, постоянно сидя в углу и думая. Мне было обидно. За Карджо, чисто по недоразумению сюда попавшему, за провал всей ветки, за собственный глупый и самоубийственный прыжок, ни к чему не приведший. Я не боялась боли, но столько ее в один промежуток времени было слишком для меня. Были моменты, когда я просто корчилась в углу камеры, закусив уголок рубашки и бесшумно хныча. Карджо все знал, все слышал и видел – я не раз ловила его печальный и сочувствующий взгляд через дыру в стене – но он ничем не мог мне помочь. А я еще с тех пор я просто люто ненавидела имперцев. Всех тех, кто ходили под знаменами Империи и сражались за то, чтобы можно было преспокойно лизать задницу Талмору, не отвлекаясь на Братьев Бури. Так прошли две недели. Мне стало чуть легче, во всяком случае, я теперь реже хныкала от боли. Зелья я копила, выпивая в день по одному, и под матрацем накопилась приличная батарея склянок. Из-за утаивания порций, мы сильно похудели, став похожими на кожаные (или, в случае с Карджо, шерстяные) мешки, набитые костями, но зато еда на первое время была. План побега был готов. Он имел один изъян: захват снаряжения в него не входил, то есть мы просто сваливаем под покровом ночи и драпаем куда подальше от столицы на предельной скорости. Около трех часов ночи, с момента заключения прошло пятнадцать суток. Все пролетело просто на ура. Пока я корчилась у себя в камере, довольно-таки фальшиво, как потом отметил каджит, изображая приступ эпилепсии и откачиваемая двумя имперцами, Карджо, через ту пресловутую дырку, стянул у одного из них ключ, зашел к нам, уложил их с применением силы спатеньки, вышиб стену в камере, и мы ломанулись на свободу. Ну, как ломанулись: я дохлой шкуркой висела на плечах Карджо, шепча лозунги и подбивая кота вернуться и отбить снаряжение. В итоге так его достала, что он вынес меня за город и там вырубил. Я висела на суку многовековой сосны, связанная по рукам и ногам и мирно спящая, жуя во сне кусок веревки, служивший кляпом. Следующие десять дней, за которые мы просто на космической скорости покрыли огромное расстояние от столицы до Фолкрита, запомнились мне отдельными отрывками (сказывался одновременный эффект пяти лечебных склянок, принимаемых мною каждый день): вот мы в лесу, близ Талморского посольства и нас заметает снегом; вот уродливые и угрюмые горы Предела, с шастающими там и сям Изгоями; скучные и неприветливые равнины Вайтрана, бесконечным серо-зелено-коричневым полотном простирающимися едва ли не до самого горизонта; глухой Сосновый бор и, наконец – такое родное и сырое убежище Темного братства. Помню, открыв там глаза и увидев перед собой Габриэллу, я даже ненадолго зависла и отчаянно перезагружалась. Калейдоскоп пейзажей казался сном, и в чудеса такого телепорта я въехала не сразу. Какие-либо вылазки мною из убежища были под строжайшим запретом и резко пресекались всеми ассасинами без исключения. Первые два дня я злилась, потом стала с каким-то маниакальным упорством насиловать мозг каждому из них; привело это к тому, что меня в итоге с огромной радостью и парочкой нервных тиков, сплавили Карджо на лапы и отправили восвояси. Хотя уверяю, мозги я насиловала ненамеренно: мне просто нужны были снаряжение, зелья, оружие и пропитание, ибо весь наш наворованный нажитый честным трудом скарб пропал в Солитьюде. Итак, спустя неделю выходя на дорогу и вновь седлая Тенегрива, которого Карджо увел с фермы Катлы той ночью, я была облачена в абсолютно новенькую, с наковальни, стеклянную броню, вооружена стеклянным, под стать сету, мечом и парой коротких двемерских кинжалов. В котомке за спиной, пригибая меня к земле и жутко мешаясь, звенели стеклянными боками пузырьки лечебных зелий. Карджо вновь выковал себе тяжеленную эбонитовую броню, за спину повесил здоровенный молот и теперь преспокойно зевал на своем Эльсвейре. Мы вновь собирались в Солитьюд. Можно сказать, на штурм. Контракт нужно завершить, и сделаю я это так, что потом спустя столетия обо мне будут слагать легенды! Правда, что именно я собиралась делать, я не имела даже смутного представления. Но я очень хотела сделать это дико, безумно и феерично. И дай Ноктюрнал, что мне хватит фантазии (и алкоголя) на воплощение всего этого в жизнь.