Странные сны

      Настоящий специалист должен...       Специалист в его деле должен всем и каждому: грамотно передавать эмоции, не раскрываться ни перед каким предлогом и заучивать текст до автоматизма. И он со своей задачей блестяще справлялся. Интернет-ресурсы пестрели восторженными писками и отвращенными восклицаниями, в редакцию приходила масса писем, позитивного, негативного ли содержания — не столь важно. Факт оставался фактом: всю страну интересовало, кто же он такой.       Влад тяжело вздохнул, прокручивая в голове начало своей пламенной речи. На его плечо вдруг опустилась тяжелая рука.       — Третий абзац повтори, не то забудешь, — наставительно произнес Сергей Сафронов, обойдя Кадони и встав перед ним лицом.       Влад был уверен, что как раз третий абзац он помнит до последнего слова, но когда посреди процесса слова будто стерлись из головы, даже съемку пришлось прервать для повторения, он в раз десятый заподозрил что-то не то. Сафронов, конечно, мастер, но не до такой степени, чтобы видеть наперед все его промахи и копошиться в памяти. Определенно стоило подтвердить свои подозрения.       И правда: в тот же вечер Сергей раскрылся. После шестого стакана виски на вопрос о способностях иллюзионист ответил бодрым утвердительным кивком и не менее бодрым словом: "Ага".       Я не понимаю, зачем вы сюда пришли.       По поводу "вы" — понимал. Да и его конкретный случай был прост, как столовая ложка. Но согласился бы сам Сафронов дважды пробыть в коллективе, где будешь явно лишним, абсолютно пустым? Вряд ли. А Влад согласился. И порой жалел о сделанном выборе. Там, где даже экранный скептик считывает тебя насквозь отнюдь не психологическими уловками, обычный человек, эпатажный актер априори почувствует себя очень неуютно. Но Кадони не был бы Кадони, если бы сказал об этом кому-либо, кроме матери. И не требовалось: Сафронов сам прекрасно все знал.       — Прекрати копаться в моей голове.       Влада тогда оскорбило замечание о том, что его можно читать, как раскрытую книгу. Склизко и неприятно, беспокойно перед неизведанной и никогда не будущей доступной силой.       Это уже клиника.       Рассказать то, показать это... Влад теперь мало отличался от людей, просящих помощи у штаба слабых, беспомощных, недоученных, растущих по неверному и неудобному пути, сумасшедших, путающихся, несущих дар как проклятье, извивающихся из последних сил, жадно взирающих на гонорары. Так экстрасенсов Битвы часто называл Сергей и горестно вздыхал. После подобного остатки мыслей о том, что было бы забавно расспросить кого-нибудь из десятки по поводу своей персоны, развеялись окончательно. А после наглядной демонстрации телекинеза Кадони и вовсе вознес Сафронова до высот едва ли не мамы.       Хочется узнать о нем больше, кто он такой...       Влад долго отпирался, но сохранность тайны была для него важнее. Знал бы он, что Сергей держал свои таланты в секрете даже от родных братьев — никогда бы не согласился.       Ближе к финалу он даже почти перестал сопротивляться, когда после еженедельного вскрытия конвертов его оттаскивали в один из дальних залов окутанного тайной особняка в центре Москвы, запирали дверь, нежно гладили по шее и очень настойчиво принуждали опуститься на колени. Или когда его с такой силой вколачивали в стену, что следы от резьбы оставались иссиня-черными следами на нежной коже еще несколько дней. Или когда приходилось с шипением вытирать запотевшие стекла очков и, близоруко щурясь, недовольно коситься на широко улыбающегося Сафронова. Не сказать, что все это Владу безумно нравилось, но...       Я всегда за вас болел.       На большее можно было не рассчитывать: даже Сергей признавал силу Виталия и Виктории. На правах специалиста, чтоб его. Овации, толкотня, приторные и колючие букеты, утыкающиеся в лицо со всех сторон, вспышки осветительных ламп и фотоаппаратов... Не слишком приятное ощущение от праздника, на котором ты лишний.       Возле "Паучка" стоит опечаленный Сергей в слишком уж позерской футболке с портретом самого Влада. Убедившись, что рядом нет лишних глаз, Кадони ерошит рыжую копну волос — знает, что ему можно. Простить? Но за что? За роли друг друга, в которые они влезли на несколько долгих месяцев?       Сергей касается высокого лба Влада, и Кадони с ужасом понимает, что лишается чего-то неимоверно важного, того, без чего он больше не сможет жить, того, на что подсел, как на ничем не разбавленный героин. Краем глаза он замечает, что к ним спешит разъяренная мать Влада. Миг — и срикошетившее от защиты Сергея заклинание летит обратно, Елена Валерьевна хватается за сердце и с присущей ей горделивостью медленно опускается на еще не прогретую весенним солнцем землю. ***       — Нет! — Влад проснулся от собственного крика и тотчас же сел на постели, судорожно оглядываясь. Ночное небо и огни города за окном, половина четвертого на электронных часах на тумбочке у кровати, шумно сопящий и дрыхнущий, как медведь после пьянки, Сергей, так удачно "поехавший к братьям" и оставшийся на ночь. Все еще не отошедший после сна Кадони собрал в ладони клочок энергии и только после этого позволил себе облегченно выдохнуть.       — Эй, — он потряс спящего любовника за плечо. — Сергей, проснись!       — М-м-м! Чего тебе? — толком не проснувшийся Сафронов говорил в подушку.       — Ты экстрасенс?       — Да, прям как ты. Черный маг, ем на ужин пауков. Иди сюда, чудище, дай поспать, елки-палки! — с этими словами Сергей потянул Влада на себя, схватил в охапку и прижал к себе крепче. Кадони возмущенно фыркнул, понимая, что дышать не так-то просто, попинался для приличия, но Сергей снова уснул как убитый.       С мечущимися в голове мыслями после тревожного кошмара, с зудящей от прикосновения силы ладонью, с саднящей после вечернего веселья задницей, ограниченный в передвижениях, он чувствовал себя гораздо более счастливым, нежели загнанный и абсолютно пустой мальчишка из сна.