Потанцуем?

— Бля, я похож на пидора, — Дин придирчиво разглядывает свое отражение, из зеркала на него смотрит он же и в то же время кто-то другой. Другая? От одной этой мысли тянет блевать — одеваться как баба это одно, но думать о себе в другом лице? Дин трясет головой и чувствует, как волосы парика щекочут плечи. Блять. Он пытается соорудить на голове что-то похожее на прическу, но ничего не получается и он сдается, оставляя их распущенными. Так даже лучше, по крайней мере, не очень заметно, что плечи у него совсем не девичьи. Платье с высоким воротом и украшение на шею так же помогают, его кадык не выпирает так, как у Сэма, поэтому и скрыть его легче. И то, что он ниже и более строен тоже помогает. Не то, чтобы он когда-то в этом признался. Это лучше, говорит он себе, чем потом неделями слышать скулеж Сэма о том, что ему некого было притащить с собой на выпускной. Дин не понимает этой проблемы, сам он не был ни на одном из школьных балов, а свой выпускной отмечал в одном из баров неподалеку, к утру выиграв у одного чувака пятьсот баксов. Поэтому, проблемы наличия девочки, которую можно показать друзьям, обошли его стороной. Его, но ни Сэма. Сэмми всегда старался быть как можно более нормальным и тяготился их тайнами, тем, что им всегда приходилось жить на чемоданах, что он не может пригласить друзей домой, что у них не может быть обычных школьных проблем, а их отец вместо Диснейленда, возит их на охоту на очередного неупокоившегося призрака. Дин всегда хотел быть хорошим старшим братом, вот только он не знал что платье, туфли и накладная грудь входили в это уравнение. Стук в дверь ванной и дурной голос брата заставляют его ухмыльнуться своему отражению. — Выметайся давай, ты там уснул что ли? Я тоже в сортир хочу. Он поправляет платье, в очередной раз подтягивает чулки и, да, блять, ставит на место грудь, и открывает дверь. Некоторое время братья молча разглядывают друг друга и ошалевшее выражение лица Сэма кажется Дину настолько убогим, что он отталкивает его, входя в комнату. Возможно, это стоило сделать только ради этого момента. — Дин ты, ты… — Сэм пытается подобрать слова, но кажется теряется и Дин решает ему помочь. — В таких случаях стоит говорить — хорошо выглядишь, неудивительно, что ты так и не смог найти кого-то, кто с тобой пойдет. — Ты в платье. — Я это заметил. — То есть, почему ты в гребаном платье? Простое объяснение самое верное. — Ну, ты ж хотел подругу на свой выпускной? — А это, — он обводит взглядом парик и платье и Дин усмехается. — У отца одолжил. Не спрашивай, откуда это у него, я сам стараюсь не думать. Это действительно совсем не то, что он хотел бы вообразить, и они оба вздрагивают в согласии. Сэм все еще не может оторвать от него глаз и Дин специально прогуливается, блядливо покачивая бедрами, как все те телки, которых он видел в баре. — А можно, — Сэм смотрит на его выступающие буфера и Дин ржет, когда тот заливается краской. — Давай, когда еще настоящие сможешь пощупать. Он наблюдает как Сэм неуверенно касается ткани, настолько легко, что не видя это своими глазами, он бы и не почувствовал что рука там вообще есть. Он видит, как Сэм облизывает губы, когда нажим усиливается, сдавливая поролон и он чувствует как шершавая изнанка лифчика вжимается в его сосок. Сэм больше не осторожничает, сдавливая другую грудь левой рукой, чуть приподнимая её, словно бы сравнивая их на ощупь. Дин уже проделывал все это сам, но то, что это руки Сэма, а не его, полностью все меняет. Он не знает почему, но горло вдруг становится невероятно сухим. — Но даже ради тебя я не надену каблуки, — добавляет он и Сэм отходит на несколько шагов, смотря куда-то себе под ноги. Сэм ржет, почти складываясь пополам и се возвращается к нормальному, настолько, как это может быть в их семье. — Но ты ведь знаешь, что ты будешь мне должен за это? — Конечно, чувак, все что хочешь. Дин лишь кивает, стараясь не думать о том, что он хочет. — Собирайся давай, тормоз, мы и так опаздываем. — Да я ж уже почти… и если бы ты не занял ванную, — Принцесса! — Кто бы говорил, — Сэм захлопывает за собой дверь ванной и Дин выдыхает. И о чем он, блять, только думал? Дин сам поправляет на Сэме галстук бабочку. Смокинг сидит на нем замечательно, но он еще помнит, сколько времени тот потратил, чтобы найти что-то, что налезло бы на его брата-переростка. И Дину жаль, что отец не увидит Сэма таким и судя по тому, как тускнеют глаза Сэма от этого жеста, тот думает о том же. Уже на самом балу Дин понимает, что ничего не терял, пропуская все эти вечера. Выпивки мало, музыка отвратная и хотя он и не знает никого из присутствующих, потому что в этой школе он не учился, толпа старшеклассников не может быть ничем иным как стаей придурков. Он знает, сам таким же был. Большую часть вечера Дин молчит, потому что голос может выдать его с головой. Мужской бас не очень-то идет милому личику. Но кажется, приятели Сэма не возражают, наверное они и не ждут большего от блондинки, которая вовремя улыбается и хлопает ресницами. То, что их интересует, лежит несколько ниже головы. Но Дину мучительно скучно. Весь этот треп настолько действует ему на нервы, что он не выдерживает. Он чуть приподнимается и шепчет в самое ухо Сэма, преднамеренно делая этот жест интимнее, чем необходимо. — Давай потанцуем? — Совсем сдурел? — шипит Сэм сквозь зубы, но это лишь веселит Дина, в конце концов, он его старший брат и доставать младшего, это одна из его основных обязанностей. — Нет, если не пойдешь ты, я приглашу кого-то еще. Сэм быстро смотрит на его друзей, словно проверяя, слышат они их или нет. Но те больше заняты обсуждением последней игры сезона, чтобы что-то заметить. — Зачем? — Хочу показать вам, детки, как это делается. — Хорошо, — Сэм обреченно объявляет друзьям, что они скоро будут, но Дин даже не дает ему толком договорить и тянет на танцпол. Ему все равно что он сейчас в длинном до щиколоток платье и ноги чуть заплетаются в подоле. И что он ненавидит музыку, которая скорее бьет по ушам, чем играет и да, он хочет собственноручно задушить диджея. Потому что танцевать Дин умеет. Он даже не сразу замечает, когда музыка сменяется и руки Сэма притягивают его к себе, крепко обхватив за талию. Правильно, медляк. Он знает песню, один из тех хитов-на-час, что постоянно крутят по радио то тех пор, что уже на следующий день вы можете повторить слова наизусть, забыть через неделю, а через месяц гадать, как вы могли подпевать этому убожеству. — Ты танцевать-то умеешь? — насмешливо спрашивает он у Сэма. Дин не может чувствовать его дыхание в волосах, потому что они не настоящие, чужие, но он вздрагивает, когда тот случайно задевает губами лоб и ему кажется, что это место горит, что рот Сэма отпечатался там словно клеймо. Координация у Сэма ничуть не лучше медвежьей, и когда его пальцы остаются отдавленными в третий раз, Дин не выдерживает. Он поднимает глаза и видит, что Сэм краснеет и не высказывает всего, что хочет, а лишь фыркает и останавливается. Он меняет их положение так, чтобы, левая рука Сэма осталась лежать на талии, а правую берет в свою, создавая между ними небольшое расстояние. Он видит как их пальцы переплетаются и это кажется более близким, чем если бы они были где-то еще на его теле. Впрочем, возможно, нет. — Хорошо, просто смотри мне в глаза. Они борются за то, кто будет вести. Дин не привык, чтобы кто-то управлял им и не собирается позволять этого Сэму, он перехватывает инициативу и тот неохотно подчиняется, следуя за его лидерством. В начале получается не очень, Сэм еще пытается смотреть себе под ноги, но Дин быстро пресекает все это зная, что это не поможет, а только сделает его пластику еще хуже. — Я веду, ты следуешь, — заявляет он, неотрывно вглядываясь в глаза Сэма, зрачки у того чуть расширены что делает взгляд еще глубже, еще ярче, еще притягательней. — Как всегда. Все остальное так же просто как дыхание. Двигаться вместе с Сэмом естественно, он знает, когда надо чуть наклониться, когда повернуть, и как сделать шаг, когда отдалиться и стать ближе. Он не на мгновение не отрывает свой взгляд от лица Сэма, его завораживает малейшее изменение, он слышит Дин забывает, что в комнате есть кто-то еще. Дин оборачивается так, чтобы оказаться спиной к торсу Сэма, сейчас одна из рук брата лежит на плече, а вторая внизу его живота, накрытая его собственной ладонью и когда он начинает перемещаться, то руки движутся в такт, вверх и вниз, вниз и вверх… Он чувствует, как Сэм всхлипывает, когда задница Дина задевает его член и этот звук заставляет его самого вздрогнуть и тут же поддаться назад, чтобы сделать это еще раз, уже специально, намеренно медленно. Его голова отклонена назад и горячее дыхание обжигает его шею и больше всего на свете он хочет почувствовать там губы Сэма. Дин внезапно понимает, что рука Сэма спускается ниже и останавливается когда он чувствует, не может не чувствовать, напрягшийся член Дина. Они замирают и Дин поворачивается, опуская голову на плече Сэма, вдыхая запах пота смешанный с запахом мыла и ему кажется, что он никогда не вдыхал ничего более эротичного. Сука. Сука. Сука. — Дин, — голос Сэма звенит от напряжения и он поднимает лицо, чтобы увидеть, что тот ошеломленно смотрит куда-то вперед, а потом, оглянувшись на зал понимает, что все сейчас уставились на них. Он может увидеть возбуждение, написанное на лицах подростков, и от этого хочется блевать, его слегка подташнивает от всего этого. Боже, он только что стал влажной мечтой более чем десятка подростков. Изумительно. Но волновало сейчас не это, а то, что у него встал, когда он танцевал с парнем, со своим гребаным младшим братом. Для того, чтобы загладить это, ему срочно нужна выпивка. И побольше. Дин сбегает из зала на улицу и долго ищет пустынное место, кажется, все закоулки сейчас заняты пытавшимися надраться подростками или тискающимися парочками, пока, наконец, за очередным поворотом видит, что больше никого там нет. Он все еще слышит музыку, но далеко. Он прислоняется к стене и вдыхает прохладный ночной воздух, пахнет жимолостью и бензином со стоянки, но он больше не чувствует запах Сэма и это хорошо. На бензин у него не стоит. Зато он узнает о том, что в женских платьях есть несомненный плюс, можно легко протащить с собой выпивку, подсунув флягу под чулок на бедре. Дин ставит ногу на парапет и поднимает подол, чтобы было удобнее её доставать и вдруг слышит чьи-то приближающиеся шаги. Кого тут еще принесло. Но это всего лишь Сэм и Дин выдыхает. Меньше всего он хочет быть пойманным в женском платье посреди школьного бала, даже ему трудно будет убедить полицию, что он не извращенец. Дин достает флягу и тут же делает пару глотков, бренди приятно обжигает глотку и он жмурится от удовольствия. — Эй, я думал ты… — начинает было говорить Сэм, но тут же затихает и Дин смотрит на него, чтобы понять причину. Он видит, как взгляд Сэма путешествует по его оголенному бедру, задерживаясь в том месте, где кончался чулок и начинается кожа. И Дина заводит это, заводит голодный взгляда в глазах брата и то, как он краснеет, разглядывая его, но не может отвести взгляда. — Помнишь, ты говорил, что сделаешь что угодно? — Сэм я явным усилием переводит непонимающий взгляд на его лицо и Дин поясняет. — За этот маскарад. Ты обещал, что сделаешь то, что я попрошу. — А, да, конечно — Сэм нервно хихикает, пытаясь скрыть напряжение, а его глаза все еще бродят по его, диновому, телу. А если я попрошу, чтобы ты не уезжал? На мгновение, он почти решается сказать именно это, но вовремя закрывает рот. Дин нашел все эти проспекты колледжей с месяц назад и знает, что задумал Сэм. И так же знает, что в несколько из них его уже приняли. Дин может сделать ради Сэмми что угодно, даже появится на людях в дурацком платье и он не может, не будет, просить его выбирать. Потому что боится, что выбор будет не в его пользу. Потому что точно так же боится и обратного. Дин делает еще несколько глотков, разглядывая Сэма из-под полуопущенных ресниц. Алкоголь делает выбор легче. — Поцелуй меня. — Что? — Я сказал, тащи сюда свой зад и поцелуй меня, нахрен. Когда Сэм неуверенно подходит, Дин резко хватает его за лацканы и притягивает ближе, чертыхаясь, когда они ударяются зубами. Но это не важно, главное, что он чувствует влажные губы и горячий язык, который неумело толкается ему в рот. Они целуются, Сэм прижимает его стене и Дин чувствует холод каменной кладки и как острые углы вжимаются в кожу сквозь тонкую ткань платья. Он дергает плечами, пытаясь стать удобнее, но с Сэмом там это невозможно, он придавливает его всем своим телом, буквально наваливаясь сверху. Он явно не знает что делать, его руки безвольно висят вдоль туловища и Дину приходится делать все самому. Он хватает сэмовы, потные он напряжения ладони и кладет их на свои плечи. Некоторое время ему кажется, что Сэм даже не замечает все это, пока он, наконец, не начинает стискивает их сильно, до боли, так что Дину кажется, что они навсегда отпечатаются на его коже, а потом его руки начинают исследовать все тело, везде где могут дотянуться. Его пальцы скользят по тонкой ткани на бедрах Дина, перебирая складки, и атлас под его руками согревается, чтобы почти сразу остыть, как только ладонь движется дальше. И тогда Дин видит второе удобство платья, для секса даже не обязательно раздеваться. Он сам повторял это с десятками девушек, но это первый раз, когда чья-то рука, рука Сэма, забирается под его подол и касается члена через ткань плавки. Ладонь ласкает член через материал, неумело, неуверенно, грубо. Дину не надо спрашивать девственник ли Сэм, он и так это знает. Когда тот совсем неосторожно просовывает руку под резинку и резинка больно врезается в нежную кожу, Дин матерится и Сэм тут же чуть не подпрыгивает. — Прости, прости, — начинает лепетать он и Дин ухмыляется, потому что боль проходит и его член все так же требует прикосновений к себе, и он не позволит Сэму так просто сбежать. Он сам достает свой член, вынимая его из плавок, а потом поднимает руку Сэма и начинает облизывать его ладонь. — Ох, блять, что ты делаешь, — Сэм извивается рядом с ним и Дин лишь ухмыляется, когда тот охает и стонет, а потом закусывает губу, когда язык Дина проникает между фалангами, облизывая их снизу вверх, а потом берет самый кончик в рот и чуть посасывает. От того выражения кайфа, что он видит на лице Сэма, он может кончить прямо так, без прикосновений и он с трудом сдерживает себя. Наконец, он прекращает мучить Сэма и вновь опускает его руку, накрывая ею уже полностью вставший, горячий и пульсирующий член. — Давай, сожми его, только не сильно и медленно двигай рукой, — он говорит это и сам повторяет все действия, словно Сэм сейчас не в состоянии понять даже простых команд. Наконец, когда он убеждается что тот все делает правильно, ох, слишком правильно, слишком гребано правильно, он решает что пора заняться и членом брата. Тот буквально дергается всем телом, когда Дин расстегивает молнию и вытаскивает его, обхватывает ладонью и повторяет те же самые действия. Они двигаются в такт музыке, которая доносится из зала, но все что сейчас может слышать Дин, это тяжелое дыхание Сэма и его всхлипы и протяжные стоны. Это лучше чем танец и он закрывает глаза, полностью отдаваясь ритму, сейчас нет ничего кроме этого, все вокруг словно сосредотачивается в этих звуках, на Сэме. — Да, да, да… Он хныкает, когда Сэм отпускает ткань и подол падает, запутанный между их членами и прикосновения горячей кожи чередуются с прохладной гладкостью атласа и это почти слишком много, чтобы чувствовать. Он кончает и двигает бедрами, чтобы получить больше трения о руку брата и ощущает, как тот начинает дрожать. Дин снова целует его, ловя губами последний вскрик, а потом Сэм наваливается на него всем телом, размазывая по их одежде липкие, теплые брызги. Они оба тяжело дышат, греясь в этом послеоргазменном ощущении, в голове сейчас невыносимо легко и двигаться и думать совсем не охота. И он чувствует разочарование, когда Сэм наконец отстраняется и не глядя на него начинает поправлять на себе одежду. Застегнув ремень, Сэм прочищает горло и неуверенно спрашивает: — Нам надо возвращаться? Он смотрит на Сэма и начинает ржать, потому что половина его лица измазана в помаде, а на что похож сам Дин трудно и представить. Он смотрит вниз и видит темные пятна на всем протяжении подола и удивляется, как они еще его не порвали. — Я думаю, нет. Платье надо будет застирать или выкинуть, как только они вернуться домой. Дин еще раз оглядывает на Сэма и думает нет, не сразу, в начале у него есть еще парочка интересных занятий.