***
Словно по взмаху волшебной палочки картинка сменяется с пугающей быстротой. Вместо ставшей родной квартиры Арсений оказывается в темной гримерке их съемочного павильона. В висящем на стене зеркале он видит уставшего человека с трехдневной щетиной и огромными синяками под глазами. А глаза… Самое страшное было не то, что они потеряли тот глубокий синий оттенок, что так нравился многим людям — в них буквально рвалась наружу беспросветная серая пустота. Ужас, сковавший сердце Попова, уже давно перешел все границы разумного. Ноги подкосились, и он чуть было не рухнул на холодный пол в их общей гримерке, если бы не сильные руки человека, в мгновение ока поддержавшие его хрупкое тело. На еле двигающихся ногах Арсений поворачивается и встречается взглядом с гневными зелеными глазами. Попов отшатывается, словно обжегшись. Все тело горит и он буквально чувствует, как пламя медленно поглощает его искалеченное сердце. Антон не двигается, но на его губах тут же расцветает дьявольская улыбка. Он, словно, чувствует состояние Попова и не может этому не радоваться. — Ты, — он делает шаг и мгновенно оказывается ближе к двери, — Ты обещал вернуться! Его слова окатывают Арсения ледяным дождем. Огонь отступает, но Арсений не сказал бы, что стало лучше. Тело дрожит. Ему холодно. И он готов поклясться, что не может так больше. — Антон, — его хриплый голос дрожит и на руку падает первая капля крови, — Я люблю те… Он не договаривает. Просто не может. Не тогда, когда в его глазах одно лишь презрение. — Меня? — он говорит слишком громко, в ушах стоит невыносимый звон, — Ты гребаный предатель! Арсений хочет подойти к нему, успокаивающе обнять и сказать, что все это жестокая ошибка. Но вместо ожидаемого шага он просто без сил падает на колени. Хлопок двери, и Арс чувствует, что это конец. Его глаза закрываются, и он проваливается в беспросветную бездну.***
— Пап? Папочка? Сквозь пелену сна, застилавшую сознание, Арсений отчетливо расслышал настойчивый детский голосок. Голос, который являлся спасительным якорем, за который стоило ухватиться, чтобы ускользнуть, наконец, из мучительной бездны царства Морфея. — Я знаю, что ты не спишь! Попов вздрогнул, когда почувствовал, как тоненькие пальчики мягко коснулись его руки. Изучающий взгляд светловолосой девочки, казалось бы, проникал в самое сердце, заставляя бывшего импровизатора невольно зажмуриться и раскрыть, наконец, свои голубые глаза. Остатки сна еще набатом пульсировали в его голове. Уставший от постоянно преследующих его кошмаров. импровизатор провел рукой по лбу, убирая выступившую испарину. Он не мог с точностью сказать, когда именно это началось. Но постоянные мрачные сны вкупе с последующей бессонницей не могли не сказаться на состоянии мужчины. Он стал более мрачным и задумчивым, а в некогда ярких глазах плескалась неподдельная усталость. Единственной, кто спасал его от бесконечных пыток, была дочь. Ради нее он пытался быть сильным. Ради нее он заталкивал свое душевное состояние в самый потаенный уголок разбитого сердца. И пусть не всегда получалось натянуть на лицо искреннюю улыбку, он хотя бы пытался. Закрыв глаза и кивнув самому себе, Арсений опустил глаза на сидящего рядом человечка. Его маленький ангел сейчас с неподдельным интересом рассматривал телесного цвета кожаную вещицу, оплетающую запястье Арсения. Ее взгляд скользил по каждой, даже самой мельчайшей детали, составляющей браслет. Восторг, отражавшийся в глазах девочки, говорил ярче всяких слов. Арсений всегда знал, что живет именно ради таких моментов. И плевать, что именно этот маленький предмет обихода, которым так заинтересовалась его дочь, не давал Попову нормально спать вот уже целый год, терзая его мысли и заставляя сердце отбивать удары, от которых становилось только больнее. — Пап, а что такое любовь? Неожиданный вопрос девочки отвлек Арсения от тяжелых мыслей. Браслет, подаренный год назад, до сих пор больно жег запястье, но выбросить любимую вещь Попов был не в состоянии. Он был уверен, легче уже бы точно не стало. — Любовь? — Арс на мгновение задумался, неосознанно теребя браслет, — Любовь, это когда один человек не может жить без другого. Варя нахмурилась. Она выглядела так забавно, когда пыталась быть серьезной. Арсений не сдержался и улыбнулся. Впервые искренне и по-настоящему. В последнее время он уже привык к неожиданным вопросам шестилетней девочки. Она росла очень любознательным ребенком. И Арсений жалел, что раньше не уделял ей так много внимания в связи с занятостью съемками. — Пап, ты мне врешь. Ты же живешь. Хоть и любишь дядю Антона. Его имя вызвало в нем противоречивые эмоции. Один бог знает, как сильно Арсений терзал себя, пытаясь забыть все, что так или иначе было связано с Москвой. Как клал чертов браслет в дальний ящик стола, но на следующий день не выдерживал, и эта маленькая вещица снова обжигала кожу запястья. Он знает, что был не прав во всем. Но кому нужна эта проклятая правда? Сердце Арсения Попова сейчас там. А здесь лишь один разбитый осколок, за который он обязан теперь страдать всю оставшуюся жизнь. Он понятия не имел, как Варя смогла узнать об Антоне. Но это был удар, по силе однозначно превосходящий целое бурлящее цунами. Взгляд случайно упал на часы. Время прошло слишком быстро. — Варь, — Арсений сглотнул тяжелый комок в горле и тихо продолжил, — Мама придет с минуты на минуту.***
Звонок в дверь отвлек Арсения от содержательного рассматривания кружки с горячим кофе. Открыв дверь и впустив в квартиру эту женщину, он чувствовал себя раздавленным и втоптаным в грязь. Лена была прекрасной женщиной и замечательной матерью. Минимум макияжа и максимум естественной красоты. Она отличалась от всех остальных девушек тем, что не считала косметику залогом красоты. Неудивительно, что он влюбился. Но никто ведь не предполагал, что Арсений Попов сможет разрушить крепкие семейные узы? Она поняла все практически сразу. Не было ни криков, ни разбитой посуды. Было лишь понимание и простой разговор, в котором ему разрешено было видеться с дочерью тогда, когда он пожелает нужным. Ему тогда стало невыносимо паршиво. Ведь таких женщин, как она, нужно беречь и любить, а не уходить жить в отдельную квартиру, где тебя никто не ждет. Лена осмотрела его с ног до головы, и когда ее серые глаза столкнулись с глазами Арсения, она сделала неутешительный вывод: — Выглядишь дерьмово. Попов только пожал плечами. Он и сам знает, что не Брэд Питт. К чему вся эта формальность? — Чаю? — Нет, спасибо. Тороплюсь, извини. Он снова пожал плечами. Дальнейшие события происходили, как в тумане. Он помнит печальный взгляд Вари. Помнит ее тоненькие руки, обнимающие его шею. Помнит Лену, ее поцелуй в щеку и слова, сказанные ему на ухо: «Пожалуйста, береги себя». Хлопок закрывшейся двери снова оставил его наедине с одиночеством. Уже стоя на балконе, вдыхая прохладный питерский воздух, Арсений позволил себе на пять минут стать слабым. Проведя рукой по карманам джинс он, наконец, нашел то, на что еще год назад не мог и смотреть. В его руках медленно тлела проклятая сигарета «Мальборо».***
Утро следующего дня встретило его слишком громкими и хлесткими ударами дождя по стеклу, а также необычайным чувством легкости. Арсений понятия не имел, откуда взялось последнее, но проснувшись в семь утра, он понял, что сегодня все станет по-другому. Впервые за несколько месяцев он не видел тех ужасных снов, и это прибавило ему единичку к настроению. А во время водных процедур он даже позволил улыбнуться своему отражению в запотевшем зеркале. Все было замечательно ровно до того момента, пока желудок Арсения не оповестил характерным бурчанием своего хозяина о том, что неплохо было бы и перекусить. Как он и ожидал, в холодильнике царила вполне естественная пустота. Рассеянно проведя рукой по растрепанным волосам, Арс понадеялся, что на полке еще осталось немного печенья. И на этот раз судьба над ним смилостивилась. Несколько минут спустя Арсений уже чувствовал на своих губах горьковатый привкус свежего кофе. Черный кофе без молока — вот что нужно Арсению с утра. «Арс? Стихи? Серьезно?» Он улыбнулся своей мысли ровно в тот момент, когда телефон оповестил о входящем вызове. На экране смартфона высветилось имя. Звонил Паша. Странно, Арсений был уверен, что удалил его номер. Немного помедлив с ответом, он все же поднес телефон к уху. — Слушаю. В телефоне послышалось какое-то непонятное шуршание, видимо звонивший был занят бумажной волокитой. Наконец, спустя минуту тяжелого ожидания, шуршание прекратилось, и в телефоне раздался напряженный голос Воли. — Сень, привет, так что? Что ты надумал? Попов так и застыл, не зная, что и ответить. Кружка с горячим кофе неприятно обожгла руку, и он с грохотом поставил ее на стол, попутно дуя на покрасневший участок кожи, пытаясь уменьшить неприятное ощущение боли. — Попов, ты здесь вобще? Черт, он и забыл, что должен что-то ответить. Проблема была только в том, что он совершенно не понимал, о чем говорил человек на том конце провода. — Паш, о чем ты вобще говоришь? Я ничего не понимаю. Воля тяжело вздохнул. Видимо, он очень спешил и не был настроен на серьезные разговоры. — Арсений, черт тебя дери Попов, ты не читал смс? Ай, ну да ладно. Попытаюсь объяснить более понятливо. Завтра состоится вечеринка по случаю окончания нашего шоу. — Окончания? Но… — Не перебивай, я и так не должен был тебе сейчас все это объяснять. Вобщем, все сводится к одному: ты нам нужен здесь, а не в Питере. Ты приедешь? Неожиданная информация выбила Арсения из колеи. Он закрыл глаза и устало провел рукой по лицу. Дождь все так же продолжал барабанить по стеклу, мешая сосредоточиться и как-то переварить свалившуюся на голову новость. — Паш, — рука по инерции опустилась на браслет, — Я не могу… — Что значит «ты не можешь»? Прилететь и, наконец, нормально попрощаться с ребятами? Со всеми нами… Будь добр, собери с пола всю свою гордость и принеси нам завтра ее на подносе! Воля был зол. Но Арс его понимал. Его решение оставить шоу было очень спонтанным. Само собой, он не смог со всеми попрощаться, но это далеко не то, что было на первом месте в длиннющем списке всех его неудач. — Паш… — И слышать ничего не хочу! Адрес и время потом скину смс-кой. Если завтра к назначенному времени я не увижу тебя там, то будь готов к тому, что я приеду в твой Питер и разнесу все к чертям, ты понял меня? — Да. Гудки на том конце провода поставили жирную точку в завершении разговора. Он не планировал сегодня делать этого. Но раз за разом ощущая, как дым медленными шагами добирался до легких, он чувствовал себя чуточку лучше.***
Если бы кто-то пару месяцев назад сказал ему, что сегодня он будет в Москве, Арсений только бы усмехнулся и пожелал тому впредь не болтать таких глупостей. Стоя же сейчас возле двери дорогого ресторана с говорящим названием «Дежавю», он чувствовал себя самым глупым человеком в мире. Мало того, что до этого заведения он решил пройтись пешком, так еще и оделся не вполне по погоде. Колючий ветер, сопровождавший его всю дорогу до этого уютного места, видимо, снова решил поиздеваться над когда-то успешным импровизатором. Легкая толстовка не служила ему надежным источником тепла, и он в который раз за сегодня проклял себя за собственное поспешное решение и всю эту сложившуюся ситуацию в целом. Двери ресторана то открывались, то закрывались, являя Арсению совершено незнакомых ему людей. С одной стороны он очень хотел попасть внутрь, чтобы спастись уже, наконец, от надоедливого дуновения холодного ветра. Но с другой стороны в его голове поселилась странная мысль, что увиденное внутри помещения ему вовсе не понравится. И если бы он знал, насколько был прав, то никогда бы не переступил порог чертового ресторана. Опустив рукава толстовки и крепко сжимая в руке телефон, Арс все же поспешил войти в помещение. Первое, что понял Попов — это то, что здесь и вправду было намного теплее, чем он ожидал. Играла приятная музыка, и голову кружил невероятный запах сладких духов. Повсюду находилось огромное количество людей. Некоторые казались ему смутно знакомыми, других же он видел впервые. Разглядывая какую-то незнакомую парочку, он почувствовал, как кто-то хватает его за рукав и немедленно тянет на себя. В следующую минуту он оказался в удушающих по своей силе объятиях лучшего друга, которого не видел уже очень долгое время и по которому очень скучал. — Арс, черт тебя подери, это и правда ты! Арсений, не ожидавший такого теплого приветствия, улыбнулся и попытался оттащить Серегу от своей шеи, однако первая попытка не увенчалась успехом. Что-что, а хватка у Сережи была очень цепкой. — Тише-тише, я тоже очень рад тебя видеть. Но… Черт, давай, отпусти меня уже! Матвиенко что-то неразборчиво пробормотал и наконец отступил на два шага назад, чтобы в следующую минуту громко прокричать: — Поз, скорей тащи свой зад сюда! Смотри кого я тут нашел. Арсений проследил за взглядом друга, но не успел он что-либо обдумать, как рядом с ним возник Дима Позов, собственной персоны. Он просканировал Арсения с ног до головы, и коротко улыбнувшись, протянул руку для рукопожатия. — Арс… Очень приятная неожиданность! Попов кивнул самому себе и уже было хотел задать интересующий его вопрос, как Матвиенко снова заговорил слишком громко для его ушей: — Парни, ну что мы мнемся возле двери, как стесняющиеся школьницы? Пойдемте веселиться! Шлепнув несопротивляющегося Позова по его мягкому месту, Матвиенко улыбнулся и снова схватился за рукав его толстовки, утаскивая голубоглазого мужчину куда-то в глубь помещения.***
Из разговора с ребятами, Арсений понял, что шоу решили закрыть из-за резко понизившегося рейтинга. Люди требовали вернуть полюбившегося импровизатора, на что Воля, как мог отшучивался, что Арсений Попов сейчас ну никак не может вернуться, у него якобы кризис среднего возраста. Арс на это только улыбнулся, в который раз уже поворачивая голову в разные стороны и пока безуспешно выискивая в толпе людей кого-то определенного. Арсений чувствовал, что тот, кого он так боялся и одновременно желал увидеть, был где-то рядом, но как мужчина ни старался, зацепиться за что-то определенное у него никак не получалось. Заметив состояние друга, Матвиенко что-то быстро прошептал Диме на ухо, на что тот ободряюще кивнул, в затем улыбнулся. — Арс, — Позов наклонился к противоположному краю дивана и тихо прошептал, — Шаст вон там. Арсений вздрогнул. По телу будто бы ударил разряд молнии немыслимой силы, потому что в указанном Димой направлении высокий парень крепко прижимал к себе темноволосую девушку. Та не особо сопротивлялась и лениво отвечала на его прикосновения, запуская руку в его светлые волосы и прижимаясь еще ближе. Что за этим последовало дальше, Арсений уже не видел, да и не хотел видеть, потому что дышать в один момент стало невыносимо сложно, а холодный ветер ему вдруг показался не таким уж и плохим спутником. — Шаст, — крикнул вдруг изрядно подвыпивший Матвиенко, — Иди сюда! Арсений обернулся ровно в тот момент, когда Антон, что-то шепнув своей собеседнице на ухо, сделал шаг в их сторону и вдруг неожиданно остановился. Зеленые глаза встретились с голубыми, и Арс замер, как вкопанный, боясь пошевелиться. Сердце стучало с пугающей быстротой, грозясь вырваться из плена грудной клетки и выпасть прямо наружу. В изумрудных глазах одна за другой чередом сменялись эмоции: неверие, счастье и злость. Арсений понял, что ему срочно нужно остудить пылающий в груди огонь. Он, не отрывая взгляда от растерянного парня, залпом осушил содержимое своего бокала и под неодобрительные взгляды друзей поспешил к выходу из своего личного ада, кинув напоследок: — Я скоро вернусь.***
Ночная Москва всегда казалась Арсению чем-то необычайно таинственным и прекрасным. Он поспешно вышел из душного помещения, попутно закатывая рукава толстовки и ища по карманам спасительную пачку сигарет. Когда дым, наконец, заполнил легкие, дышать сразу же стало в разы легче. Легкий ветерок игрался с прядями его волос, трепля их и сдувая прямо на лоб. Но сейчас ему было плевать. Делая очередную затяжку, Арсений думал лишь о том, как сильно изменился Антон. В его взгляде он видел всю серьезность ситуации, а небольшая щетина вмиг превратила друга из парня во взрослого мужчину. Он не знал, сколько минут уже простоял тут. Была только вторая сигарета и очередная затяжка. Скрипнула дверь. Арсений спиной ощутил чужой и вот же время до боли родной взгляд, холодом пробирающий до костей и медленно приближающийся к сердцу. То, что это был именно Шастун, Попов знал наверняка. Когда медленные шаги стихли и остановились совсем рядом с Арсением, он понял, что снова пропал. Антон бросил беглый взгляд в его сторону и отвернулся, словно не желая начинать разговор. Но минуту спустя воздух наполнился его непривычно тихим голосом: — Как давно ты куришь? Неожидавший такого вопроса Попов дергнулся от испуга, и сигарета упала прямиком на мокрый после недавнего дождя асфальт. Они не смотрели друг на друга. И Арс, первым решив нарушить неловкую тишину, воцарившуюся меж ними, произнес дрогнувшим голосом куда-то перед собой: — Почти семь месяцев. Тот только хмыкнул в ответ на это признание, всматриваясь в мутный свет фар, проезжающих мимо них на автостраде машин. И снова эта буквально звенящая от напряжения тишина. Арсению так много хочется сказать Антону, но, проклятье, слова будто вопреки всему не желали срываться с его языка. Устав от всего Арсений развернулся и уже схватился за ручку двери, как знакомый голос снова вторгнулся в его личное пространство. — Зачем ты приехал, Арс? Он впервые назвал его по имени, и Арсений соврал бы, если бы сказал, что ему не больно. Он рассеянно провел рукой по лицу и повернулся, встречаясь с печальным взглядом зеленых глаз. — Я… — слова упорно не складывались в цельные предложения, но Арсений ясно понимал, что должен сказать что-то важное, — Должен был тебя увидеть. Антон вдруг сорвался с места и сделал шаг в его сторону. Затем еще один. И еще. Они стояли почти вплотную, и Арс почувствовал, как его начинает вести от такой близости их тел. Взгляд Антона был изучающим. Он проходился по каждой черте его лица, изгибу тела, и когда их глаза снова встретились, он признался очень тихо, боясь испортить момент: — А ты изменился. Арс тяжело сглотнул, и слова сами собой сорвались с его губ: — Ты тоже. Шаст опустил глаза и наткнулся взглядом на проклятую вещицу, висящую на запястье. Только сейчас Арсений понял, что совершил непоправимую ошибку. Он весь вечер прятал за рукавом толстовски этот небольшой браслет, чтобы ребята ненароком ничего не заметили. А тут Антон. И закатанные рукава чертовой толстовки. Шастун продолжил говорить, но уже ощутимо тише и глядя исключительно на руку Арсения. — Я ждал тебя. Ждал день, неделю, месяцы, а потом полгода, — Арсений почувствовал, как с каждым словом сердце совершает удар, боль от которого постепенно заполняет каждую клетку его организма, — Ждал один гребаный звонок в глупой надежде услышать твой голос. Антон замолчал, но лишь для того, чтобы коснуться кончиками чуть подрагивающих пальцев чужого запястья, унизанного одним единственным браслетом. Попов дернулся от того, насколько ледяными были эти прикосновения. — Но ты даже не позвонил, Арс, — он внезапно крепко схватил его за воротник толстовки, заставляя друга обратить на себя внимание, — Ты чертов эгоист! Ты обещал вернуться, но не через гребаный же год?! Его глухой голос сорвался, переходя на крик. В ресторане по-прежнему играла музыка, а на улице было слишком пустынно, чтобы кто-то смог услышать его слова, больше походившие на элементарную истерику. Арсений разрывался на части, слушая заслуженные обвинения в свой адрес. Он сам прекрасно понимал, что виноват. Но изменить все и вернуть время назад, как бы он ни хотел, не получится. Арсений впился обеими руками в его худые плечи, словно в спасательный жилет, и попытался заставить парня посмотреть на себя. Их обоих порядочно трясло. И вовсе не от холода. — Знал бы ты, как мне было больно… И он знал. Он знал, как никто другой. Антон не сопротивлялся, когда руки Арсения опустились на его спину, заставляя того прижаться настолько близко, что дышать уже становилось не просто сложно, а практически невозможно. Не сопротивлялся, когда его уха прикоснулись чужие губы. Он лишь тяжело дышал, пропитывая насквозь замерзшего Арсения своим теплым дыханием. — Ты ведь все еще любишь меня. Это не вопрос. В его тихом шепоте слышна лишь упрямая констатация факта. Шаст снова дернулся от этих слов, оказываясь лицом к лицу с тем, кто изрядно подпортил его жизнь. — А ты? И Арсений не выдержал. Он потянул на себя худое тело Антона, положил руку на его щеку и утонул в долгожданном поцелуе. Антон согласно выдохнул ему прямо в губы, руками взлохмачивая и так порядком подпорченную прическу Попова. В этом поцелуе не было нежности. В нем была лишь исступленная любовь двух изголодавшихся по друг другу мужчин. Они слишком долго ждали этого момента. Антон торопливо прикусил его нижнюю губу, и Арсений не был против такого развития событий. Он полностью отдал себя под контроль высокого парня с пронзительным взглядом зеленых глаз. В тот момент, когда их языки встретились, они оба услышали звук открывшейся двери позади себя, и изрядно заплетающийся язык проговорил нечто, смутно похожее на: — Шаст? Вот, черт. Я ничего не видел. А громкий голос Матвиенко прокричал в ответ: — А я видел. Сережа ухмыльнулся, закрывая вкладку с таким прекрасным фото с видом а-ля: «И только попробуйте завтра сделать вид, что ничего меж вами не случилось, засранцы!» Дверь снова закрылась, оставляя их наедине друг с другом. Антон отстранился первым, и тоска, которая поселилась в его глазах, совсем не понравилась Попову. — Ты завтра снова уедешь? Ах, вот оно в чем дело. Арс улыбнулся той самой широкой улыбкой, которая так нравилась Шасту. Он знал об этом, потому что парень, стоящий рядом с ним улыбнулся в ответ. — Я уеду только в том случае, если ты поедешь со мной.***
Просыпаться на следующий день, чувствуя чужую руку на своей груди было, по меньшей мере, странно. Как и странно было смотреть на спящего прямо под боком Антона. Арсений снова улыбнулся, наслаждаясь ровным дыханием парня и его слегка подрагивающими во сне ресницами. Он не мог поверить, что Москва снова в корне сможет изменить его жизнь. Наверное, следует сказать ей спасибо хотя бы за то, что на этот раз эта была самая лучшая перемена. Шаст что-то пробормотал во сне, и Арсений не сдержался. Аккуратно, пытаясь не разбудить это милое существо, Попов провел ладонью по его лицу и максимально приблизившись, чмокнул его в самый уголок полураскрытых губ. Его попытка встать с кровати не увенчалась успехом. Приняв сидячее положение, он почувствовал, как его плеча коснулась рука Антона, а взволнованный сонный голос пролепетал: — Арс, не уходи. Попов как-то странно нахмурился и вдруг решил задать вопрос, мучавший его весь вчерашний вечер. — Тох, а кто была та девушка? Шастун завозился на кровати и решил, что удобнее будет разговаривать сидя. — Сень, ну какая еще девушка? Антон запустил руку в его темные волосы, заставляя обратить на себя внимание. Взгляд Арсения метался по груди Шаста, не решаясь заглянуть в глаза. — Та, которая так нагло лапала тебя в ресторане Это предложение отчего-то рассмешило Антона, хотя самому Арсению было отнюдь не до смеха. Резко сбросив со своей головы бледную руку Антона, Попов снова попытался встать, но в очередной раз был прерван. Очевидно, что теперь Шаст не собирался церемонится и положил обе руки на торс Попова. — Арс, не дури! Она — всего лишь неудачная попытка заменить тебя. Лишь временное увлечение. — Увлечение? Как и я? Он до того смешно поджал губы, что Шастун не выдержал и засмеялся уже во весь голос. — Нет, ну ты серьезно вообще? Мы, двое взрослых парней, лежащих в одной постели абсолютно при этом голые, обсуждаем девушек? Так, — Антон прервался, хватая Арсения за руку и прижимая ее туда, где его сердце отбивало свой ритм, — Слышишь? — Слышу что? — Имя, Арс. ТВОЕ имя в МОЕМ сердце. И Попов услышал. Он услышал, как бьется его жизнь, и губы предательски дергаются, являя наружу только лишь некоторое подобие улыбки. Теперь уже пришел черед Антона праведно возмущаться. — Нет, ну это уже явно переходит все дозволенные границы! — он резко дернул Арсения на себя и уложил на мягкое одеяло, оказываясь сверху, — Запомни раз и навсегда. Я тебя люблю, идиот. И если мои слова и сейчас для тебя ничего не значат, я не выпущу тебя из постели до тех пор, пока ты не станешь светиться радужным счастьем, катаясь верхом на единороге, ты понял? Арсений не успел ничего ответить на эту неожиданную тираду, его губы сразу же оказались нагло взятыми в плен. Над ними жутко издевались, но Попову это ужасно нравилось. Он впервые почувствовал себя мазохистом, скользя руками по его обнаженной спине. И впервые за сегодняшнее утро он искренне и облегченно улыбнулся, потому что понял, что их сердца бьются в чудесный и завораживающий унисон, напевая прекрасную, медленную мелодию. Мелодию их любви.***
Просторную квартиру в центре столицы освещал тусклый вечерний свет уличных фонарй. На полу покоились разбросанная одежда и одинокая полупустая пачка Мальборо. На кровати, переплетясь ногами и руками, лежали двое мирно спящих парней. А за окном тем временем слышался тихий шелест осенней листвы, с которой играл непослушный забияка-ветер. Ветер счастливых перемен.