Начало.

Вначале была пустота. Холодная и всеобъемлющая, как время. Которого, впрочем, никогда не существовало. То, что не имеет края, не может быть разделено или измерено на столь примитивном уровне. А потом, говорят, было слово. Врут. Слова никогда не имели власти над происходящим. Они описывали, объясняли, передавали знания и мысли. Но по сути своей были пустым звуком, мало чем отличавшимся от шума прибоя или завывания ветра. Потом была работа. Кропотливая и напряженная. Неторопливая и молчаливая. Бесконечность уделялась каждой детали, начиная от векового дуба, заканчивая гибкой тростинкой. И в пустоте стало появляться что-то. Невиданное ранее и неповторимое никогда более. Был закончен первый этап работы. Бескрайние зеленные равнины раскинулись во всех направлениях вечности. Высокие деревья шумели своими могучими кронами. Первые лучи света, пока не сконцентрированного в одной точке, проливались на сад, которому более не будет равных. Первая жизнь, еще не принявшая конкретную форму или размеры, уже бороздила просторы густой и сочной травы. Ей предстояло пройти долгий путь, прежде чем достигнуть своего идеала. А потом был смех. Громкий и звонкий, знаменующий новое начало. Провозглашающий первые секунды времени. Он доносился из разных сторон, разных тональностей и переливов. Он принадлежал тем, кто должен будет сделать этот мир лучше, принести в него добро и знания. А после и уничтожить, хотя причины последнего до сих пор не были известны даже вечности… На берегу озера, в ветвях деревьев, на теплых камнях и в высокой траве – они были повсюду. На плотных белых складках ткани, лишь слегка прикрывающие беззащитные тела, лежали дети. Не одна мать не оставила бы свое дитя без присмотра, ни один отец не бросил бы его без защиты. А они были совсем одни. Но не зная об этом – были счастливы. Им было достаточно света солнца, который согревал их, легкого ветерка, который щекотал кожу и развевал еще короткие волосы, синего неба, глубину которого было невозможно разглядеть. Ни это ли счастье? Он попытался дотянуться крошечной ладонью до облака. Маленькие пальчики сомкнулись в воздухе, так и не поймав пушистую белую вещь, которая так привлекла его внимание. Он не знал, что это, но оно казалось таким мягким и красивым, что один вид вызывал еще больше звонкого смеха. Это был один из многих детей, оставленных в саду. У него были кристально чистые и светлые голубые глаза. Почти такие же, как и вода в первом источнике, пробивающем себе путь вверх, сквозь холодные камни и скользкую глину. Его голова, походила на маленькое солнышко, окруженное ореолом из кучерявых волос-лучиков. Красные, как спелая клубника, губы были приоткрыты в радостной улыбке. Нежная, как лепесток камелии, кожа была молочно-белой, как и сам цветок. Но он был не один на этой залитой светом поляне. Что-то совсем иное скользило в траве, сверкая в каплях первой росы. Послышался шелест. Дитя удивленно повернуло свой лик в сторону шума. Оно было еще слишком мало, что бы встать и слишком неопытно, чтобы испугаться. Жизнь становиться куда ярче и проще, когда тебе не приходится беспокоиться о происходящем. Слово «опасность» для тебя – это что-то новое и неизведанное. Ты не допускаешь и мысли о том, что может произойти что-то плохое. Впрочем, длиннее жизнь от этого не становится. Длинное тело поднимается над землей. В лучах солнца капли влаги на нем блестят, как драгоценные камни. Длинный раздвоенный язык красной лентой проскальзывает наружу. Янтарно-желтые глаза, не отрываясь, следят за младенцем. Сам ребенок тоже молча разглядывает существо, потревожившее его идиллию. Он видит, как молодой, еще совсем маленький змей приближается к нему, а потом нависает над ним, опираясь на собственный хвост. Чешуя у него переливается от черного и до изумрудно-зеленого. А в глазах чернеют две прорези зрачков, почти таких же бездонных, как и небо. Змей медленно склоняет свою голову ближе к беззащитному телу ребенка. Он не сводит взгляда с двух сверкающих озер на лице у невиданного им ранее существа. Кораллово красный язык снова выглядывает наружу. И снова окрестности огласил уже более громкий смех, чем-то напоминающий радостный визг. Змей удивленно склонил голову на бок. Он снова скользнул языком по нежной коже младенца. Реакция того ничем не отличалась от предыдущего раза. Молодой аспид прибывал в полном непонимании происходящего, но видеть так радостно улыбающееся и смеющееся лицо неизвестного ему существа почему-то было приятно. Змей сам начинал переполняться странным чувством, которое раннее никогда не испытывал. Оно грело, как нагревшиеся на солнце камни, только изнутри. Хотелось шипеть и извиваться от удовольствия. Он начал уже более уверенно скользить своим раздвоенным языком по телу ребенка. Все чаще и увлеченнее он проводил им по тонкой шее, плоскому животу и забавно дергающимся ручкам. Младенец смеялся не переставая, зажмурив от удовольствия глаза. Он махал ладонями, пытаясь отгородиться от прикосновений, хотя сам не хотел, чтобы они заканчивались. Было так приятно чувствовать чьи-то касания на своей коже, особенно, на ступнях и шее. Змей же в процессе своего очень странного занятия обвился вокруг талии ребенка. Он остановился, чтобы снова заглянуть тому в глаза. Почему-то ему очень хотелось доставить тому удовольствие. Змей боялся, что мог сделать что-то не так и случайно навредить этому теплому и мягкому созданию. Дитя приоткрыло свои, заканчивающиеся длинными светлыми ресницами, глаза. Оно, все еще улыбаясь, смотрело на длинного гостя, а потом просто протянуло к нему свои раскрытые ладони. Змей доверчиво, не задумываясь, склонился вниз и оказался в нежных, но крепких объятьях. Младенец прижимал его к себе со всем трепетом и лаской, на которые способны дети. Его полуоткрытые губы прикасались к прохладной чешуе. Это был длинный, по меркам ребенка, день. И он хотел спать. Веки сами собой начали тяжелеть и слипаться. Через минуту он мирно сопел, все еще обнимая своего нового друга. Перебирая своими тонкими лапами, в траве передвигалось еще одно первосущество. Оно было приплюснутым и покрытым шерстью. Его мучил голод, который нужно было утолить, во что бы то ни стало. И оно уже знало чем. Такое беззащитное тело лежало на белом покрывале среди травы. Такое живое и манящее. Два полных яда клыка приготовились нанести смертельный укус. Но не успел охотник подойти на нужное расстояние к своей жертве, как мощный удар хвостом отбросил его в сторону одного из деревьев. Он пришелся по туловищу, которое чудом уцелело после встречи с твердой, как камень, корой. Горе-хищник поспешил убраться подальше от страшного существа, которое оказалось способным постоять за себя. Змей удовлетворенно улегся обратно на плечи младенца и прикрыл глаза. Он тоже заснул, но не как ребенок, по детски глубоко, а чутко, беспокойно. Аспид был готов проснуться в любой момент и устранить любую опасность, которая будет угрожать его, в будущем, ангелу.