Я не забуду тебя..

Моя история вовсе не счастливая. Она полна боли и душевных переживаний. Поэтому если вы готовы к этому, то я, пожалуй, начну. Моё имя Дарья, Дарья Липецкая. Мне восемнадцать лет, и так уж случилось, что моим парнем стал друг со школьной скамьи — Артём Дубровский. Мы проводили вместе целые дни, а иногда и ночи, думая о нас и расписывая ближайшее будущее. Он заменил мне в одночасье всех, в ком раньше я так нуждалась. У меня не было брата и лучшего друга, но Артём ими стал. Вы не поверите, как он смотрел на меня… Как будто я — созвездие, и у него есть целая вечность, чтобы любоваться мной. Мы часто спорили о том, как назовем детей и сколько их планируем иметь. Я хотела старшую дочку и маленького мальчика, что бы она была с ним рядом, а Артём настаивал на большем… Намного большем… Он сделал, почти невозможное — понравился всем моим друзьям и родственникам. Дети в нем души не чаяли, как и он в них. В трудных жизненных моментах Артём всегда был со мной, говорил правильные слова, чтобы я успокоилась. Он был желанным гостем на любых посиделках, даже моя бабушка велела каждый раз звать его. И представляете, Дубровский находил общий язык совершенно со всеми: будь ты ребенком или стариком. В его словах часто содержалась мудрость, которая наставляла меня на верный путь. Я любила его всем сердцем, как и он меня. Мы думали, что впереди бесконечное количество счастливых моментов, если бы не один день, который я до сих пор не могу вспоминать без слез. Три года назад, февральским вечером, отец Артёма отмечал свой юбилей. Всё было волшебно: приятная музыка, родные люди и веселые истории из жизни. Ничто не могло предвещать беды, пока в дом не постучал мальчик-почтальон, который передал Артёму письмо. Гости думали, что кто-то решил необычным способом поздравить шерифа, но как бы не так. Прочитав первое предложение, улыбка сошла с моего лица — это была повестка. Повестка на войну. Как гласило письмо, войска какого-то государства напали на Америку совершенно внезапно, поэтому власти начали призывать всех дееспособных парней на фронт. Я со слезами на глазах бросилась своему возлюбленному на шею, а он лишь обнял меня, уткнувшись носом в мои прямые волосы. Один Всевышний знал о его чувствах, потому что внешне парень казался спокойным. На такой печальной ноте и закончился тот вечер, ставший его проводами. На следующий день пошла с ним в комиссию, чтобы узнать, где он будет служить. Пока он находился в кабинете на обследовании, я сидела в мрачном коридоре с безжизненным выражением лица и смотрела на других девушек, которые переживали за своих парней, братьев, друзей… Минуты ожидания заставляли меня дрожать от неизвестности. Я подошла к окну и взглянула на пока что мирное небо, мысленно спрашивая: За что? Сложив руки на груди, я заплакала. Через несколько минут ко мне подошел Артём, обняв сзади за талию. Волна мурашек пробежала по моему телу, заставляя меня обернуться и взглянуть на его голубые очи. — Флот. — Сердце упало в пятки, а глаза стали такими большими от страха, что Артём просто поцеловал меня, взяв мое лицо в свои руки и щекоча нос носом. Нет, я не готова отдать тебе его, Америка! Он только мой, не забирай родное! Я уже не плакала, а кричала от безысходности: мой любимый будет воевать на флоте… — Дашка, всё в порядке. Война сделает из меня настоящего мужчину, и ты будешь гордиться мной… Правда? На тот момент у меня не нашлось слов, поэтому я просто уткнулась в его плечо, вдыхая аромат дорогого парфюма, подаренного мной ему на день рождения. Дома нас уже ждали родственники, приехавшие сюда, чтобы попрощаться с Артёмом и пожелать ему верной службы родине. Одна я стояла в конце комнаты, зная, что шанс вернуться оттуда живым, крайне мал. Распрощавшись со всеми, парень начал собирать свои вещи в чемодан. Я помогала ему положить туда всё самое необходимое, не забыв закинуть в кармашек медальон с нашей фотографией. Уже завтра утром он должен был стоять у перрона и ждать поезд, который доставит его в назначенное место. Я предупредила маму, что останусь у Дубровского, потому что, возможно, это наша последняя ночь, проведенная вместе. Он заснул первым. Всю ночь я не спала, разглядывая его лицо, запоминая каждую родинку, мягкие черты. Сон настиг меня только спустя четыре часа — я легла на его руку и свернулась в калачик, как котенок, чувствующий разлуку. Утром мы встали ни свет ни заря. Весь город еще дремал, а дом Артёма был снова полон родных людей. Женщины плакали, а мужчины подбадривали моего самого дорогого человека, давали наставления. — Дашенька, останься здесь, не провожай его. Прощаться будет сложнее. — Мама обняла меня, но я была настроена решительно: с ним до конца. — Бедная моя девочка… — Она поцеловала меня в лоб и сама заплакала от жалости ко мне. Через час мы уже все стояли на вокзале. Я ни на секунду не расставалась с Атрёмом, наслаждаясь последними минутами перед расставанием. Когда подъехал поезд, все солдаты начали заходить внутрь, а девушки не хотели их отпускать. Артём поцеловал меня так, будто бы вложил в поцелуй всю свою боль, любовь и нежность. — До свидания, родная. — Он взял меня за руки. На его глазах выступали слезы, и я не могла не плакать. — Не уходи, не оставляй меня одну! — он заключил меня в объятия и усмехнулся. — Ты не одна. Я всегда рядом. — Пожалуйста, вернись назад. — Дубровский отстранился на мгновение, чтобы всмотреться в мои черты, запомнить мое лицо… Хотелось бежать за ним на край света, но лишь бы быть вместе. — Береги себя, Дашка. Я люблю тебя. — Артём нехотя отпустил мою руку и направился к вагону. Ох, это его «Дашка» сводило меня с ума. Родственники махали ему платками, но его взгляд был сосредоточен только на мне. — Прощай, моя любовь… — Тихо сквозь слезы прошептала я, но он услышал. Все надеялись увидеть его снова веселым после войны, но сердце подсказывало, что больше этого парня никто из нас не увидит. Поезд начал набирать скорость, и чем быстрее она становилась, тем больше рыдать я начинала. Артём, как и многие солдаты, подставил свою ладонь к окну, заставив меня проделать то же самое в воздухе. Через пять минут их уже не было видно. Вокзал пустел с каждой секундой, будто бы никто не хотел находиться на этом ужасном месте так долго. Шериф и моя мать оставили меня здесь одну. Я никуда не хотела идти, ощущая тут всё еще его ауру. всё-таки вокзал видел больше искренних поцелуев, чем загс… Будь ты проклята, война.